Красное на красном - Вера Камша

Перепуганный казар бросился за помощью к настоящим воинам, а чей род в Кагете может сравниться в доблести с родом Парасксиди?! Но и среди Парасксиди есть лучшие и худшие. Лис труслив, но в уме ему не откажешь. Из всех он избрал Туххупа и вручил ему армию, равной которой Кагета еще не собирала. Племянник казара посмел возражать, щенок нагл и глуп. Он вообразил, что если он смог разогнать холтийских дикарей, он справится и с лучшим полководцем Талига?! Как бы не так, эта дичь Луллаку не по зубам. Тут нужен великий ум, великий опыт и великая доблесть…

Казарон знал, что станет делать. Сначала он выиграет битву, потом войну, а потом, потом он и не подумает распускать вверенное ему войско. Корона казара должна украшать чело славнейшего из мужей Кагеты, а не хитреца и лицемера, не сумевшего защитить свой народ. Именно так! Он спасет Казарию, разоружит бириссцев и выставит их в свои горы. Не так уж эти «барсы» и хороши, если не смогли удержать перевал, который все считали неприступным, и позорно бежали. Новый казар не станет прятаться за дикарей, которые не веруют в Создателя и поклоняются дикому зверю.

Своего первого барса Туххуп добыл в пятнадцать лет — дикий кот повадился таскать ягнят в окрестностях родового замка Марапон и поплатился за это. В пятьдесят четыре казар Туххуп-ло-Марапон избавит от хищников другое стадо, ведь казар — прежде всего пастух, которому Создатель повелел пасти и оберегать человеческое стадо. Ну и стричь, разумеется, но это потом. Сначала разбить, втоптать в навоз наглеца, посмевшего осквернить своим присутствием древнюю землю Кагеты!

Подъезжая к своему крылу, Туххуп расправил усы и приосанился. Сейчас он соберет казаронов и напомнит им об их долге перед отечеством, былых подвигах и доблести рода Парасксиди. Затем марапонский епископ призовет на головы ополченцев благословение Создателя, и кагетские конники сметут с лица земли вражеских пехотинцев. Рокэ Алва, заняв позицию напротив центрального лагеря, вновь выбрал себе в противники Багряную Стражу. Не выйдет! Талигоец узнает, что значит скрестить меч с кагетскими казаронами. Кажется, Алву называют Вороном, что ж, ему придется иметь дело с орлами. Именно этими словами будущий казар и закончит свою речь, а потом ветер в лицо, поднятые клинки, ползающие в грязи враги…

Представитель славного рода Парасксиди поднял подбородок, глядя вперед и только вперед, туда, где среди знамен прочих казаронов реял на ветру его собственный стяг. Золотой орел потрясал огромной секирой. Благородной птице не хватало только казарского венца, украшавшего ничтожного лиса. Ничего, время Орла еще придет!

Туххуп, храня свое величие, старался не смотреть по сторонам и все равно краем глаза видел малиновые плащи Бушуши-ло-Марзука и зеленые Марахона-ло-Бараха, а нос казара ловил запахи жарящегося мяса. Странно, откуда у этих голодранцев столько воинов, столько коней и столько парчи на плащи?! Лиса считают хитрецом, но в Марзуке и Барахе сборщиков налогов водят за нос. Когда на трон Равиата сядет потомок орлиноглазого Парасксиди, все изменится! Казар не позволит себя обкрадывать, утаивание доходов и тайное вооружение дружин будет караться смертью. Обманувший казара обманывает Создателя, а обокравший казара крадет у Него.

Будущий венценосец смерил взглядом провинившихся казаронов, но промолчал. Не время.

— Благородный казарон!

— Говори, воин. — Проклятие, как не вовремя!

— Благородный казарон, к нам приближаются чужие всадники.

— Безумцы сами уготовили себе свою судьбу, — обронил Туххуп, разворачивая коня. То, что предстало взору будущего венценосца, исторгло из его горла яростный рык. Впереди, на расстоянии пистолетного выстрела, гарцевали вражеские всадники в… казаронских коронах! Проклятые скоты посмели нацепить благородные уборы не только на себя, но и на своих коней. Одно это было неслыханным оскорблением, но это было еще не все. Всадники и их кони были с ног до головы увешаны кагетским золотом, тем самым, что хранилось в Барсовых Вратах!

— Эй, вы, бараны, — ублюдки орали по-кагетски, — может, хватит за драных кошек прятаться? Выходите. Пободаемся!

— Меее!

— Не хотите золотишка?

— Не, не хотят! Вот сено они с радостью!

— Зачем сено? Лучше дерьмо!

— Вы до полудня дрыхнуть будете или как?

— Может, вас пощекотать?

— Мы можем!

— Меее!! Бее!!!

— У-тю-тю…

— Цута ута Бацута!!![154]

— Подайте нам вашего Лиса, мы его…

— Скажем так, побреем!

— И казаронов ваших заодно! Ну зачем вам их столько?

— На племя!

— Сказал тоже! Кагеткам лучше с козлами, чем с кагетами!

— Угу, но с кобылой лучше, чем с кагеткой!

— Ваши цацки нашим коням больше к лицу, чем вашим бабам!

— Бееееее!! Меееееее!!! Бацута!!!!

— БЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ!!!!

Долго так продолжаться не могло. Будущий казар должен карать оскорбителей, но талигойская пехота! Как быть с ней и с приказом? Решение созрело мгновенно — Туххуп-ло-Марапон недаром был отменным стратегом. Полководец грозно взревел:

— По коням!

Дружинники, и так побросавшие недоеденный завтрак, кинулись к лошадям. Люди рвались изо всех сил, а чужаки продолжали носиться взад и вперед, звеня краденым золотом. Богатая добыча при всей своей мерзости, и не столь уж и многочисленная. Жаль… На всех не хватит!

Командующий правым крылом повернулся к стоящим рядом:

— Мы должны покарать святотатцев, нацепивших на своих кляч святые Знаки, но мы должны думать о многом. А посему повелеваю.

Я и моя дружина отомстим оскорбителям нашей веры и наших святынь! Бушуша-ло-Марзук, Марахон-ло-Барах, Серон-ло-Гискуляр, Виссиф-ло-Лаллион, ведите своих людей на талигойскую пехоту и втопчите ее в навоз. С вами пойдут казароны Нижней и Средней Кагеты. Я, покончив со святотатцами, пройду краем рощи и ударю врагу в бок. Казароны Верхней Кагеты и люди Хараммы-ло-Мадихша остаются на месте до получения приказа. Я сказал. Вы слышали.

4

— Мой казар. — Молодой Луллак говорил с венценосным дядей почтительно, но не подобострастно, и это Роберу очень импонировало. Ему вообще нравился молодой военачальник, не то что давешний раззолоченный урод.

— Говори, сын сестры.

К счастью, Робер теперь сносно разбирал и кагет, и бири. Во всяком случае, о переводчике с лиловым носом талигоец сожалел куда меньше, чем о пропавшем Шаде. Новая лошадь, которую ему дал Мильжа, была неплоха, но Эпинэ все еще тосковал по сгинувшему у Барсовых Врат мориску. Робер надеялся, что конь жив, талигойцы не воюют с лошадьми. О том, с кем и почему они воюют, Эпинэ старался не думать.