Творения и Гимны - Симеон Новый Богослов

Слыхано ли, чтоб где либо было такое лукавство и злотворство? Или какой диавол может изобресть другой к погибели душ наших способ, вернейший этого? Или лучше сказать, что другое худшее сами демоны могут придумать и устроить к погибели нашей? И демоны, видя, что мы порабощены воле плоти, отчуждились от благодати Св. Духа и умертвили души свои, — ибо удаление души от Бога есть смерть для нея, — видя это, для какой еще другой причины станут они и со своей стороны воздвигать брань против нас? Ибо вся брань, какую поднимают против нас демоны, на тот конец бывает, чтоб удалить от нас благодать Святаго Духа. Но мы, как вижу, еще прежде, чем они стали воевать против нас, уже обнажили себя от такой благодати Божией тем, что не исполняем заповедей Божиих и не имеем ревности взыскивать Бога от всей души нашей. Ибо если б мы взыскали Его, то не проводили бы жизни своей в таком нерадении. Если б мы имели попечение о небесном, то не заботились бы столь много о земном. Если б мы помышляли о нетленном, то не были бы столько привязаны к тленному. Если б мы возжелали вечнаго, то не любили бы так привременнаго. Если б мы тщательно старались творить добродетели, то не чуждались бы учителей добродетели. Если б мы с радостию брались за пост, то никогда не роптали бы, по причине скудости яств и питий. Если б мы подвизались и воздерживались от страстей, то не были бы столько порабощены удовольствиям. Если б мы имели истинную и твердую веру, то не делали бы дел, свойственных неверным. Если б мы имели в сердце своем страх Божий, то не противились бы истинным рабам Божиим, при всяком богоугодном деле. Если б мы имели смирение, то не презирали бы рабов Божиих. Если б мы сподобились стяжать истинную любовь, то познали бы и Бога, и ради любви ко Христу предпочитали бы не только быть безчестимыми, но и наказуемыми, и онеправдываемыми, и оскорбляемыми, и всякое искушение и тесноту претерпевали бы с охотою.

Но ныне мы так много порабощены страстями и в таком находимся ослеплении и нечувствии, что даже не знаем, в какую впали глубину зол, и нисколько не чувствуем своего бедственнейшаго состояния. Мы доходим даже до того, что когда кто станет вразумлять нас относительно какого–либо греха, то отвечаем ему так, как бы никогда и не слыхали Божественных Писаний, говоря: неужели и это дело — грех? И почему называется это грехом? Дал бы Бог соблюстись нам от больших зол, а за эти малости Он не будет слишком взыскателен! И кто же говорит такия речи? Христиане, чада Христовы, давшие такие великие обеты Богу, когда крестились, — и особенно монахи, вступившие во вторыя соглашения и заветы с Богом; те, которые облечены иноческим одеянием вместо добродетели и носят имя монаха вместо святости, — которые вошли в соглашение со Христом, что отвергнутся мира и всего что в мире, отвергнутся и родителей, и родных, и друзей, обещали слушаться своих духовных отцев, как Бога, и соблюдать строжайшее подвижничество и внимание, даже до взора очей и празднаго слова, т. е. что ни смотреть не будут безчинно, ни празднословить, — а теперь думают, что не грех и зависть, и осуждение, и ропот, и прекословие, и лживыя речи, и следование своей воле, и божба, и скрытное украдение вещей монастырских, чтоб иметь их, как свои собственныя, или дать другим, без ведома настоятеля, — и при этом еще думают, что совсем не грех — худо исправлять свои монастырския послушания, то–есть когда поручено кому какое либо служение братиям, исправлять его с пристрастием, или с лукавством, или с завистию, или безсовестно, или торгашески.

О, человече! Не трепещешь, слыша каждодневно, что говорит тебе Бог: слово гнило да не исходит из уст ваших (Еф. 4:29); ибо глаголю вам, яко всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный (Мф. 12:36), и за чашу студены воды мзду получите? (Мф. 16:42). Не слышишь, что Бог есть судия помышлений и мыслей сердечных? Не слышишь, что говорит Христос: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф. 5:28). Видишь, что осуждается, как блудник, тот, кто с вожделением взирает на чье либо лицо? Таким же образом, брате мой, будь уверен, что и тот, кто вожделевает денег, осуждается, как сребролюбец, хотя бы ничего совершенно не имел, — и тот, кто вожделевает яств многих и разных, есть чревоугодник, хотя бы ел один хлеб и пил лишь воду, по причине бедности своей, — и тот, кто принимает срамные помыслы, удерживает их в уме долгое время и сквернится ими, считается блудником, хотя бы не видал никогда лица человеческаго. Равным образом и тот, кто говорит в сердце своем: это худо, то глупо, — или для чего сделано то и то, а не сделано это и это? пусть не прельщается, думая, что не грешит; ибо он явный осудитель и, как судящий, осужден будет, хотя бы ни одного осудительнаго слова не испустил из уст своих и никто не слыхал гласа его.

Не прельщайтесь, братия мои. Воистину человеколюбив Бог, и милостив и благоутробен. Исповедую сие и я, и на благоутробие Его уповая, имею дерзновение чаять, что спасен буду. Однакож ведайте, что человеколюбие Его нисколько не послужит в пользу тем, которые не каются и не соблюдают заповедей Его со страхом великим и во всей точности, а напротив Бог накажет их еще строже нечестивых и неверных. Не прельщайтесь, братия мои, и не думайте, что малыя прегрешения в самом деле малы и вам можно презирать их, якобы не причиняющия большаго вреда душе нашей. Добрые и искренно богоугодливые рабы Божии не полагают никакого различения между малым и большим грехом: но когда погрешат даже мановением очей, или помыслом, или словом, думают, что совсем отпали от любви Божией, — что, верую я, и истинно есть. Кто помыслит о чем либо, несообразном с волею Божиею, даже самомалейшем, и не покается, изгоняя тотчас прилог помысла того, но примет его и удержит в себе, тому это вменяется в грех, хотя думается, что это зло бывает в неведении. Ибо, когда пришел закон, то–есть учение Божественных Писаний, тогда то зло, которое прежде делал человек в неведении, не зная, что оно зло, — ожило, т. е. он узнал из Писаний, что оно зло, — и оказалось, что в нем есть грех (не признаваемый грехом), отчуждавший однакож и отдалявший его от добра, и тем мертвивший его. Почему надлежит нам добре разсматривать и обсуждать помыслы, приходящие в ум наш, противопоставляя им свидетельства Божественных Писаний и учения духовных и святых отцев. Если найдем, что они согласны со святым Писанием, то восприимем подвиг удержать их, сколько можем, и произвесть в дело. Если же помыслы те несогласны со словом истины, то поспешим отгнать их от себя с гневом и неприязнию, как написано: гневайтеся и не согрешайте (Еф. 4:26). Отнюдь не должно удерживать привходящих в нас страстных помыслов, но тотчас надобно отражать их, как струю заразительнаго воздуха и жало смерти.

Из сего видно, сколь необходимо для нас изследовать Божественныя Писания со всем тщанием и вниманием. И Христос Господь, давая разуметь, какая великая от сего происходит польза, говорил: испытайте писания (Иоан. 5:29). Испытайте, и удерживайте со всею точностию и верою, что в них говорится, чтоб верно знать таким образом волю Божию, и уметь различать непогрешительно добро от зла, а не всякому духу веровать и носиться в вихре вредительных помыслов. Поверьте мне, братия мои, что нет другаго, более легкаго пути ко спасению, как последовать божественным повелениям Христовым. Впрочем потребны нам и слезы многия, и страх великий, терпение большое, и непрестанная молитва, чтоб открылась нам сила хотя одного Владычняго слова, да познаем великия таинства, сокрытыя в малых словесах, и предадим души свои на смерть и за самую малую заповедь Христову. Слово Божие есть меч обоюду острый, который отсекает и отделяет от души всякую похоть и всякое плотское стремление. При этом оно бывает и пламенем огненным, воспламеняющим ревность душевную и делающим то, что мы презираем все прискорбности настоящей жизни, встречаем с радостию и весельем всякое находящее на нас искушение, и самую смерть, которая так страшна для других людей, желательно приемлем, как жизнь и источник жизни.

Умоляю же вас, братия мои, пробудимся наконец от сна, и станем побуждать один другаго возбудительными словами на делание добра; потечем со тщанием; возсподвизаемся с полным рвением отрешиться от всякаго пристрастия к миру; смиримся, как смирялись древние отцы; потщимся совлещись ветхаго человека чрез отсечение плотской воли и умерщвление земнаго мудрования; облечемся в новаго Адама, т. е. в Господа нашего Иисуса Христа чистою и невещественною молитвою; очистим себя постоянными слезами и попечемся обновлять себя покаянием каждый день и каждый час, чтоб научиться воевать и бороться с врагами нашими демонами, которые непрестанно злокознствуют против нас.

Кто не стяжал еще указаннаго нами всеоружия духовнаго, тот не может противостоять во время брани, но каждый час терпит поражение. Будучи обнажен от такого всеоружия, он не может проводить жизнь мирно и свободно. Ибо внутренняя брань демонская не похожа на внешния брани, но гораздо страшнее их. В тех — люди воюют с другими людьми, и иногда — прекращают ее, и сбросив орудия, ложатся отдыхать, улучив час, принимают пищу; иной раз запираются в крепости и держат стражбу одни в одном, другие в другом месте; плененные на ней, случается убегают от врагов и спасаются от всякой беды, но и оставшиеся в плену не всегда предаются смерти, а обращаются в рабов; бывает и то, что плененный раб прославляется и разбогатевает больше, нежели сколько был богат, будучи свободным. Но в брани с демонами не так бывает. Эта брань непрерывна, и воинам Христовым необходимо всегда носить на себе оружия свои. Нет возможности поиметь покой от этой брани ни днем, ни ночью, ни на одну минуту; но и когда едим, и когда пьем, и когда спим, или другое что делаем, можем находиться в самом жару брани. Враги наши безплотны и всегда стоят против нас, хотя мы их не видим; стоят и со всею зоркостию присматриваются, не окажется ли где какой либо член наш обнаженным, чтоб вонзить в него свои стрелы и умертвить нас. Тут невозможно укрыться в крепости и башне, или иной раз спрятаться где либо и отдохнуть немного. Нельзя также убежать куда либо и избавиться от брани или одному взять на себя борьбу за другаго; но всякому вообще человеку самому необходимо вести сию брань, и — или победить и живу быть, или быть побеждену и умереть без всякаго сомнения.