Табу - Элизабет Гейдж

Он наблюдал, какова будет реакция на его слова. Казалось, она стала осторожней. Его глаза скользили по ее телу, чувственные формы которого заставляли миллионы мужчин сходить с ума от желания.

– Хорошо, – сказала она. – Отдай мои фотографии и напиши адрес, по которому я могу выслать оставшиеся деньги. А потом уходи.

– Ты получишь фотографии, – сказал он, улыбаясь. – Я дам тебе и адрес. Но сначала докажи мне, что ты хорошая, послушная девочка.

– Что это должно означать? – спросила Кейт. Он положил конверт, полный денег, на стол.

– Кетти, – начал он. – Сейчас ты взлетела высоко. Но я – обычная рабочая лошадка. Я борюсь за существование.

Я живу в дешевом номере отеля. Я ем гадкую пищу. Я – часть той серой толпы, которая еле-еле сводит концы с концами и платит немалые деньги, чтобы увидеть тебя на экране захудалых кинотеатров.

Кейт нахмурилась, озадаченная. – Куда ты клонишь?

– Я видел тебя в кино, – продолжал Квентин. – Ты неплохо подавала себя – миллионам мужчин. И вместе с другими парнями я сидел там – в кинотеатре, – глядел на твое тело на экране. Дьявол! Я служил в армии и теперь – обычный трудяга, который едва может заработать на жизнь. И подобно миллионам мужчин, я возвращаюсь домой спать в своей одинокой кровати. Я думаю о тебе и хочу, чтобы ты лежала рядом со мной.

Кейт ничего не сказала. Ее глаза сузились, она предостерегающе смотрела на него.

– Но есть одно различие между мной и миллионами этих ублюдков, – сказал Квентин с горькой улыбкой. – Ты – моя жена.

Опять наступило молчание. Теперь Кейт поняла, о чем он говорил.

– Я всегда думал об этом, – начал опять Квентин. – Я мог встать и сказать в кинотеатре всем, кто мог меня слышать: «ТАМ – МОЯ ЖЕНА!» И даже если бы они решили, что я сошел с ума, Бог свидетель, что я бы сказал правду. Ну, что ты теперь об этом думаешь, Кетти?

Кейт смотрела на него неотрывно, в ее взгляде была смесь недоверия и презрения.

– Я ничего не думаю об этом, Квентин, – тихо проговорила она. – И ты тоже не должен.

– Да, но я-то думаю, – поправил ее он. – Это мое законное право. И я собираюсь не ударить лицом в грязь, чтобы отстоять их. Завтра утром.

От его слов дрожь побежала по телу Кейт.

– Убирайся! – воскликнула она. – Мы сделали свои дела. Тебе не удастся прикоснуться ко мне.

Он покачал головой.

– Не спеши, – ухмыльнулся он. – Только на посошок, детка. Один маленький прощальный поцелуй. Затем мы расстанемся подобру-поздорову.

Кейт отступила на шаг. Что-то изменилось в ее взгляде. Но это лишь еще больше возбудило его.

– Иначе, – сказал он, – я выпущу джинна из бутылки. Как ты полагаешь, что подумают о тебе во всем мире, если узнают, что ты помогла мне довести невинного мальчика до смерти? Если узнают, как ты использовала свое похотливое тело, чтобы убить его? А как твой легендарный муж? Мне хочется встретиться с ним. Мы можем сравнить наши впечатления о тебе – ты понимаешь, что я имею в виду…

– Если ты только приблизишься к нему, я убью тебя! – сказала Кейт.

Квентин ничего не ответил. Казалось, он понял все. Он мог бы понять это и без ее слов. Он знал, что Кейт сделает все возможное на свете, чтобы оградить от него Найта.

– Кто говорит о том, что я собираюсь приближаться к нему? – спросил он. – Мы покончим со всем сейчас, детка. Наша сделка укроет все. Шито-крыто. Обещание есть обещание. Разве я не прав?

Кейт смотрела на него. Он чувствовал, что мозг ее лихорадочно работал, пытаясь отыскать возможные пути спасения от того, что сейчас должно было случиться. Но выхода не было. Он ясно видел это.

Казалось, что-то сломалось внутри нее.

– Хорошо, – сказала она резко. – Ты победил.

Она прошла мимо него к лампе и потушила ее. Затем она показала ему путь в спальню. Кейт стала снимать одежду, быстро и автоматически.

– Не так быстро, – сказал он. Он зажег лампу у кровати.

– Я хочу посмотреть на тебя, – улыбнулся он. – Я ждал этого момента, Кейт. Долго ждал и хочу насладиться им сполна.

Он подошел к ней и поцеловал ее в губы. Она не ответила. Медленно он снял ее свитер, не отстраняясь от ее лица. Почувствовав запах его дешевого одеколона, Кейт отвела взгляд.

Он смотрел на бюстгальтер и гладкую смуглую кожу ее плеч. Потом он снял его. Ее грудь была упругой. Он взял ее в свои руки, радуясь легкой дрожи, которую ощутил в ее теле. Итак, это была та самая грудь, которая была скрыта ее костюмами, увеличенная в сотни раз камерой Джозефа Найта, увеличенная, чтобы завораживать и искушать целое поколение мужчин.

Затем он нагнулся, чтобы расстегнуть ее юбку, и наблюдал, как она падала на пол. Под ней не было ничего, кроме трусиков. Он стянул их вниз, волоча по ногам, и смотрел на золотистый треугольник между ее ног.

Это зрелище восхитило его. Годы назад он знал его очень хорошо, настолько хорошо, что его тянуло зевать, когда казалось, что она недостаточно отвечает ему. Он часто обманывал ее в те времена.

Но теперь то же самое место было загадкой для него. Она усиливалась ее славой и экранным образом, который делал ее более непостижимой, чем мир вокруг нее. Квентин много раз смотрел «Бархатную паутину» и ощущал, что все его чувства были предельно обострены при виде тела Кейт, спрятанного под одеждой. И он думал о маленьком теплом котенке, скрытом под этой одеждой, и этом бессмертном образе, который был перед его глазами, и изнывал от желания коснуться и поцеловать ее, словно она была соткана из магической чувственной субстанции – невообразимо более высокой и могущественной, величественной, чем просто плоть женщины. Несмотря на то, что он когда-то имел ее и принимал это как должное.

И теперь, в этот долгожданный момент, он не был разочарован. В Кейт было что-то действительно бессмертное. Он ощутил это, когда женщина была на кухне, думая, что ее никто не видит. Он видел это в ее страхе и отвращении, когда она говорила с ним. И он чувствовал это теперь в ее наготе, когда она стояла перед ним.

Она была в самом деле необыкновенной женщиной, которая разительно отличалась от всех остальных. Та магия, которую она привносила на экран, не была иллюзией. Это была реальность. Что-то непостижимое исходило от нее.

Не удивительно, думал он, что Джозеф Найт нашел ее неотразимой и женился на ней сразу же, как только дал роль в своей «Бархатной паутине», заставив жернова голливудской мельницы сплетен вращаться во весь опор.

Не удивительно.

Но сегодня вечером она не принадлежала Джозефу Найту. Сегодня она всецело предназначалась Квентину.

Он взял ее на руки. Он вдыхал запах ее духов и естественный аромат ее тела, которое помнил еще с прежних времен.