Святослав - Семен Скляренко

Может, птица кулик услышала или угадала мысли князя Святослава, потому что, простонав еще несколько раз, полетела над волнами, поднимаясь все выше и выше, пока голос ее совсем не утих.

А от города уже шли вой, чтобы положить на щиты тело князя Улеба, убитого, как сказал князь Святослав, в эту ночь ромеями здесь, на берегу Дуная.

Скоро минет ночь. Светильники еще горят в палате кмета, но за Дунаем уже полыхает денница. Вот-вот займется день, а с ним придут новые муки и страдания.

У стола стоит князь Святослав. Неужели у него сгорбилась спина? Нет, это он склонился к столу и взял булаву. А сейчас князь стоит такой, как и всегда, стройный, сильный, непобедимый.

Перед ним старшая дружина. Немного их осталось: нет в живых князя переяславского, князя черниговского, только вчера убиты воеводы новгородский и древлянский, нет уже и Улеба.

— Дружина моя! — промолвил князь Святослав. — Уже нам некуда ся дети, должны мы волею или неволею стати противу ромеев. Не посрамим же земли Русской, но ляжем костьми тут, мертвые бо срама не имут… Станем крепко, дружина моя, аз же пред вами пойду… Аще моя глава ляжет, то промыслите сами…

— Веди нас, княже! — зашумели воеводы. — Где, княже, твоя голова ляжет, тут и свои главы сложим…

Это был час, который решал судьбу не только ромейского и русского войска, решалась участь многих народов, а может быть, поколений. Никто из воев, верно, об этом не думал, но каждый знал, что если победит Русь, то счастье, мир и покой будут на Дунае, поднимется Русь и станет такой могучей, что никакой враг не будет ей страшен. Победят ромеи — забушуют над Дунаем черные ветры, до самого Днепра и далеко за ним ляжет множество племен, немало земель погибнет под мечом империи, и на много веков воцарятся неволя, рабство и смерть.

Князь Святослав ждал этого часа. Ради того, чтобы отвести смерть от Руси, пришел он сюда с войском. Долго здесь, в Болгарии, это войско мучилось и страдало, случались победы, были и поражения. Однако все они верили, что победят, и смело шли на сечу.

Теперь начался последний бой. Империя не могла больше воевать, иссякали и силы русов. И тем страшнее была эта сеча — каждый из противников выставил все, что мог. Оставалось одно — либо умереть, либо победить.

Победа сразу стала склоняться на сторону русов. Она, казалось, была уже на остриях их копий. Щитоносцы, лучники и пращники гнали перед собой тучи стрел и острых смертельных камней. Копьеносцы врывались уже за щиты — поколебались ряды империи.

Войско Иоанна отступало. Теперь это было ясно. Раз и второй налетела на русских воев боевая конница, но они, загородившись щитами, били коней и сбрасывали всадников.

И уже близка была победа Руси, уже ромейские воины готовы были казать спины, как вдруг случилось то, чего человек не может предвидеть и против чего не может устоять…

В разгаре боя никто не заметил, как с низовья Дуная выплыла темно-серая туча. Впереди нее бушевал свирепый вихрь. На Дунае поднялась высокая волна, над косами, до самого неба, взвились смерчи.

Буря, страшная черная буря бушевала в поле вокруг Доростола. Ветер свистел между копьями, знамена отрывались от древков, а вой русские все шли и шли вперед. Но песок слепил им глаза. И, отворачиваясь от толкавшей их в грудь, валившей с ног бури, они одновременно отворачивались от врагов.

Святослав видел все это. Ветер бил его в грудь, песок засыпал глаза. Конь, не обращая внимания на удары, опустил голову и стоял на месте как вкопанный.

Святослав поднял вверх лицо и несколько раз взмахнул мечом с такой силой, что, попадись под руку кто-нибудь, он рассек бы его пополам.

— Перун! — крикнул он сквозь свист и завывание бури. — Что делаешь ты, почему пошел против Руси? Неужели ты заодно с греками? Отступи! Поверни вспять, Перун!

Он размахивал мечом, будто вступил в единоборство и рубил ту силу, которая так стремительно гнала на его воев море удушливого воздуха и тучи желтой пыли.

— Перун! — кричал Святослав. — Слушай меня, Перун! Буря не стихала, тучи пыли становились все гуще, конь не мог ступить шага. Самым страшным было то, что сквозь желтую мглу князь Святослав видел, как пошатнулись и разорвались ряды его войска, как некоторые вой, широко раскрыв от ужаса глаза и забросив на спины щиты, повернули назад…

Но и ромеев била и трепала эта буря.

— С нами святой Феодор! — кричал Вард Склир. — Вперед, ромеи! Не выпускайте русов…

Ромеи не могли сдержать русов, причинявших им такой большой урон.

— Дружина! — кричал князь Святослав, превозмогая свист и рев бури, повернув коня по ветру. — Всадники, отступайте к главным воротам, земли — каждая к своим. Бейте ромеев! Бейте! Нам помогает Перун!

В разгаре боя, сквозь бурю и смерч, Микула увидел князя Святослава.

Князь сидел на коне, размахивая мечом, и рубился с каким-то ромеем, с головы до ног закованным в броню. Всадник, видимо, из трусливых, все время отступал, и князь, наверное, рассек бы его мечом.

Но вдруг под князем Святославом пал конь. Пешие ромеи пронзили его копьями, и князь едва успел высвободить ноги из стремян…

Князь продолжал биться пешим. На земле очутился и всадник, с которым рубился Святослав. Возле него было еще несколько ромеев с копьями и мечами. Они подступали к князю Святославу с двух сторон. А князь сначала бился вместе с двумя меченосцами и знаменосцем, потом с меченосцем и знаменосцем, потом только со знаменосцем и, наконец, остался один.

При виде этого у Микулы сжалось сердце, и он кинулся стремглав к князю. Вот один из ромеев ударил князя по правому плечу, Микула видел, как кровь брызнула из раны…

— Княже! — крикнул Микула. — Ид-у-у!!

Он не бежал, а летел, подняв свой меч, и вмиг очутился рядом. Первый удар его меча был так страшен, что пробил шлем одного из ромеев, вторым ударом он сбил с ног другого, третьего ударил в спину…

А тем временем к князю Святославу подбежали русские вой. И хоть из плеча его еще сочилась кровь, князь снова сел на коня и поехал вперед, а за ним зашагали вой.

Ночью император принимал полководцев у своего шатра. Сам он сидел в раззолоченном кресле, перед ним на столе горел светильник.

— Проклятый бой! — неистовствовал Иоанн. — Сколько мы потеряли убитыми?

— Начало боя было тяжелым, император. Мы потеряли тысячи две…

— Похоронить с почестями, писарям записать имена, родственникам раздать землю в Болгарии…

— Хорошо, василевс!

— А сколько убито русов?

— Они собирают своих убитых…

— Но сколько, сколько примерно?

— Тысячи две, может, и больше, — невнятно пробормотал кто-то из полководцев.

— Две тысячи, может, и больше? — сердито буркнул Цимисхий. — Надо было убить десять тысяч, всех… Вы их просто выпустили сегодня с поля боя.

— Они очень быстро отступили, когда началась буря… Мы преследовали их до самой стены, и там разыгрался страшный бой…

— Страшный бой! — в сердцах воскликнул император и засмеялся. — Почему вы не ударили по ним в это время справа и слева, почему не окружили их? Нам помогал Бог, это святой Феодор на белом коне шел впереди нашего войска. Почему же вы не следовали за ним?

Никто из полководцев не ответил на слова императора. И тогда он, не в силах больше скрывать свои чувства, вскочил с кресла и забегал перед столом. Полководцы видели то его лицо, то спину. Наконец император остановился и долго смотрел на Доростол, стены которого едва вырисовывались на сером небе.

— Проклятые русы! — потрясая крепко стиснутыми кулаками, кричал император. — Почему мы даже тогда, когда с нами все — Бог, святые, ветер, буря, — не можем разбить, уничтожить их? Вы покоряли Крит, Италию, Азию, вы хвастались, что нет силы, которая может перед вами устоять… Почему же вы не можете разбить этих варваров, которые грызут кожи, верят в идолов, не умеют держать в руках копье? Какие вы полководцы? Я — слышите? — я сам поведу свое войско, я найду Святослава, я оставлю от него только прах, тлен!..

Он был зол и свиреп, хвастая своей силой. Но это был не тот Цимисхий, который гордо и уверенно вел свое войско сюда, к Дунаю. За крикливыми словами императора, за всеми его угрозами слышалась беспомощность, и это понимали стоявшие перед ним полководцы. Но они тоже не знали, как разбить русов, которые сидели в Доростоле, как победить Святослава.

Когда император Иоанн остался в шатре один, к нему зашел проэдр Василий. С первого же взгляда император понял, что он принес недобрые вести.

— Что случилось, проэдр? — спросил Иоанн.

— Друнгарий[272] Лев уведомляет из Константинополя, что Вард Фока поднял восстание в Азии, захватил много кораблей в море и не пропускает никого к Константинополю…

Иоанн долго сидел молча, уставясь безнадежным взглядом в серое полотнище шатра.