Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

Потом Вольева выбрала шаттл, которым намеревалась воспользоваться. Это была сферическая «Грусть расставания». В конце ангара Вольева заметила парочку роботов-служителей бутылочно-зеленого цвета, которые снялись со своей стоянки и медленно направились к ней. Это были механизмы автономного полета — шары, украшенные клешнями и режущим оборудованием для производства ремонтных работ на шаттлах. По-видимому, войдя в ангар, Вольева оказалась на территории, на которую распространялась шпионская сеть Похитителя Солнц. Что ж, ничего не поделаешь. Она захватила игольный пистолет не для того, чтобы деликатничать с примитивными рабочими машинами. Вольева расстреляла обоих, причем ей потребовалось потратить несколько игл, чтобы нащупать жизненно важные узлы каждого.

Изувеченные роботы плавали по ангару, истекая дымом. Вольева поиграла с тумблерами на ранце, чтобы заставить его ускорить движение. «Грусть» была уже близко. Уже видны были крошечные предупредительные огоньки и технические надписи на фюзеляже, хотя почти все они были выполнены на неизвестных ныне языках. Из-за круглого бока шаттла вылез еще один робот. Он был крупнее первых двух, его охристое тело отличалось эллипсоидальными очертаниями. На теле — многочисленные манипуляторы и датчики.

Нечто в его руке было направлено на Вольеву. Все вокруг приобрело яркую, радостную, ослепительно зеленую окраску. Вольевой захотелось вырвать глаза из глазниц. Робот навел на нее лазер. Вольева ругнулась — ее скафандр вовремя утратил прозрачность, но зато она временно практически ослепла.

— Похититель Солнц! — крикнула она, предположив, что он слышит ее. — Ты совершаешь грубую ошибку!

— Я так не думаю.

— А ты ведешь себя лучше, чем раньше, — сказала она. — Раньше ты был слишком сух, во всяком случае, во время нашего разговора. Что случилось? Может, ты добрался до более современных трансляторов?

— Чем больше времени я провожу среди вас, тем лучше вас узнаю.

Скафандр снова обретал прозрачность.

— Во всяком случае, лучше, чем ты понимал Нагорного.

— Я вовсе не хотел, чтобы его терзали ночные кошмары.

Голос Похитителя Солнц как бы отсутствовал, он походил на шепот, пробивающийся сквозь фоновый шум приемника.

— Я в этом не сомневаюсь, — хмыкнула Вольева. — Ты же не хочешь убивать меня, верно? Других — пожалуй, но не меня. Пока, во всяком случае. Пока «Плацдарму» еще может понадобиться мой опыт и мое умение.

— То время уже прошло, — ответил Похититель Солнц. — Силвест уже вошел в Цербер.

Плохие новости. Совсем плохие, хотя она уже несколько часов назад полагала, что должно произойти именно это.

— Тогда должна быть иная причина. Иная причина, по которой ты нуждаешься в том, чтобы «Плацдарм» оставался действующим. Вряд ли ты заботишься о том, чтобы Силвест благополучно вернулся обратно. Но если «Плацдарм» погибнет, ты не узнаешь, проник ли Дэн на необходимую глубину внутрь структуры Цербера. А тебе ведь это надо знать, разве не так? Тебе необходимо знать, как глубоко он забрался. И совершил ли то, что ты считаешь нужным и важным совершить.

Вольева приняла отсутствие реакции со стороны Похитителя Солнц за молчаливое признание того, что она близка к истине. По-видимому, инопланетянин еще не овладел всеми возможностями уклончивого обмана, искусство которого, быть может, присуще лишь людям, а потому ново для него.

— Позволь мне взять шаттл, — попросила она.

— Корабль такой конфигурации слишком велик, чтобы войти в Цербер, если ты надеешься найти там Силвеста.

Неужели он в самом деле воображает, будто такая мысль не пришла ей в голову? На какое-то мгновение ей искренне стало жаль Похитителя Солнц, который мыслит столь односторонне, что до сих пор не смог понять, как именно работает человеческий мозг. На одном уровне он действует вполне удовлетворительно, например, когда разбрасывает приманку в виде страха или выгоды. Наживки, зависящие от эмоций. И не в том дело, что его логика небезупречна, просто он переоценивает ее роль в человеческих делах. Он как будто указывал Вольевой, что самоубийственный характер той миссии, которую она готова принять на себя, должен задержать ее. Он думает, что завербовал ее на свою сторону. Ах ты жалкий несчастный монстр, подумала она.

— Я должна сказать тебе одно слово, — говорила она, одновременно почти незаметно продвигаясь по площадке к воздушному шлюзу, ведущему в космос, и вызывая робота на то, чтобы он попытался пресечь это движение. А потом произнесла это слово, предварительно быстро повторив все заклинания, которые должны были придать необходимую эффективность этому главному слову. Это было слово, которое, как она считала, никогда не будет произнесено кем-нибудь другим в данном контексте. В свое время она — тогда это ее удивило — уже вспоминала его в силу обстоятельств. Еще удивительнее то, что потом она его не забыла. Вольева считала, что время полагаться на благие пожелания давно прошло. Слово было — Паралич.

На робота оно оказало потрясающее действие. Этот механизм даже не попытался задержать Вольеву, когда она подбежала к шлюзу и полезла в «Грусть». В течение нескольких секунд робот бессмысленно парил в воздухе, а затем врезался в стену, потеряв контакт с кораблем и самонадеянно положившись на свой скромный менталитет и свои поведенческие привычки. С самим роботом ничего не произошло, так как команда «Паралич» касалась лишь корабля и его главных систем. А первой системой, которая отключилась, была радиооптическая командная система, обслуживавшая всех корабельных роботов. Только автономные роботы еще продолжали функционировать так, будто никакого воздействия не испытали, но они и без того Похитителем Солнц не контролировались. Теперь по всему кораблю тысячи роботов, ранее управлявшихся кораблем, будут толпиться у терминалов, где они могли бы подсоединиться к контролирующей системе напрямик. Даже крысы и те впадут в депрессию, так как аэрозоли, рассылающие им биохимические указания, тоже окажутся среди парализованных систем. Лишенные постоянного контроля, грызуны начнут возвращаться к архетипу, характерному для их диких предков.

Вольева закрыла шлюз и с облегчением почувствовала, как сразу начал разогреваться шаттл. Она на руках подтянулась в кабину, на ходу читая показания приборов, уже готовая работать с командным интерфейсом.

Все, что еще оставалось сделать Вольевой, — выбраться в шаттле из корабля.

— Ты тоже почувствовала это? — спросила Хоури, осваиваясь с бархатно-бронзовой роскошью Паучника. — Весь корабль дрожит, будто после землетрясения.

— Думаешь, это связано с Илиа?

— Она приказала нам отцепиться от корабля, когда мы услышим сигнал. И еще сказала, что пропустить его нельзя. А эту трясучку трудно счесть незаметной, правда?

Хоури хорошо знала себя: если она будет ждать, то неизбежно начнет сомневаться в свидетельстве собственных ощущений, начнет сомневаться, а была ли и в самом деле тряска на корабле. А затем окажется, что они опоздали, ибо если Вольева давала когда-либо отчетливые указания, то именно сегодня: услышав сигнал, Хоури должна поворачиваться побыстрее. Времени у них с гулькин нос, сказала она.

И Хоури начала вертеться.

Она повернула два одинаковых медных переключателя до упора, но сделала это не так, как обычно делала Вольева — решительно и спокойно, — а в надежде, что принятое наугад, резкое и, возможно, глупое решение приведет к столь же неожиданному и нетривиальному результату — например, Паучник возьмет да и отцепится от корпуса корабля только потому, что она — Хоури — жаждет этого больше всего на свете.

И Паучник в самом деле отвалился от корпуса.

— В следующие несколько секунд, — сказала Хоури, чей желудок от внезапного перехода к невесомости подступил к самому горлу, — выяснится, выживем мы или погибнем. Если то был сигнал, который собиралась дать Илиа, то покинуть корабль можно без опасений. А если нет, то мы окажемся на расстоянии прицельного огня корабельной артиллерии уже через несколько секунд.

Хоури наблюдала, как корабль уменьшается, падая куда-то вверх и вбок, пока ей не пришлось отвести глаза из-за ослепительного сияния конджойнеровых двигателей. Они теперь сияли далеко вверху, но яркий их свет не уступал солнечному. В Паучнике где-то было управление системой, которая опускала шторы и ставни на окна, но эта деталь в памяти Хоури, как и многие другие, не удержалась.

— Почему нас немедленно не расстреляли?

— Слишком велик был риск нанести вред самому кораблю. Илиа говорила, что подобные ограничения встроены в систему управления вооружениями, и даже Похититель Солнц с этим ничего поделать не сможет. Приходится принимать правила игры. Думаю, мы сейчас подходим к границе дальности действия бортовой артиллерии.