В Дикой земле - Илья Олегович Крымов

очень плохим учителем, но зато очень хорошим воином и его ученикам приходилось на ходу вырабатывать рефлексы, либо копить травмы. Самое лучшее и самое опасное обучение.

Тем же путём шёл и Тобиус, остервенело отбивавшийся от урагана ударов, который был везде и одновременно нигде. Стиль Ригари являлся для такого человека как он пределом мечт, ибо мандрил, не обладавший длинным хвостом, довёл до совершенства приёмы, подходящие именно для него.

— Давай, давай, Красномордик! Сверху! Снизу! Сверху! Снизу! Сверху! Сверху!

— Аргх! Ты же сказал «сверху»! — возопил маг, получив удар в бок и валяясь теперь на земле.

— А ты мне больше верь, может чему и научишься! — радостно приплясывал вокруг старый симиан. — Давай, давай! Наивный и глупый как сопляк Тенсей! Тоже всегда верил, что сверху! А-ха-ха-ха-ха!

Маг стал подниматься, потирая болящие рёбра и успел присесть, когда шест пролетел над головой.

— Ты учил Тенсея? — Кувырок через голову, шест снова в руках, прыжок, серия ударов, выпад, обратный кувырок через голову..

— Учил, учил! Слева! А! Молодец, не поверил! Я всех их колотил! Ха-ха! Жив ещё сопляк Тенсей?

— Жив, жив, аргх!

Шест Ригари врезал по пальцам левой руки, маг потерял концентрацию и, получив тычок в живот, вновь оказался на земле.

— Подарил мне этот шрам!

— Дурной нрав! Всегда был дурной нрав!

— На себя бы…

Ураган ударов погнал человека кувырками и зигзагами под хохот и гиканье. Когда тот наконец выдохся, Тобиус был загнан на дерево, сжимая в руке обломок палки, которой отбивался.

Часть 3. фрагмент 15

— Хорошо, хорошо, — одобрительно говорил старик, — чему-то я тебя научил, а? После десяти лет тренировок, сможешь вернуть Тенсею должок! И другую половину лица тоже подпорть, на память о любимом учителе!

Заливаясь хохотом, Ригари, отправился к пещере.

— Правда, в одном ты его уже превзошёл, — в выносливости! На редкость выносливый недоумок, и где таких делают?

Тобиус не был выносливым, он был неуязвимым. Чары защищали его от травм, позволяя впитывать удары без последствий. Иные ученики мандрила уже по дюжине раз отправлялись бы к лекарям, зато маг быстрее учился. Больно правда было неимоверно.

— Последний зуб, — сказал он, подсаживаясь к костерку.

— Покажи мне его!

Клык перешёл в руки будущего хозяина, отполированный до блеска, выбеленный, прочный как железо, но лёгкий и острый.

— Красивый!

— Ещё бы. Столько времени убил на него. Готов?

— Готов! Уже почти язык не прикусываю!

Ригари улёгся прямо наземь, подложил под голову камень. Тобиус же достал из корзины несколько бутонов солодки, перетёр в ладонях и рассыпал над лицом мандрила, попутно накладывая чары. Пусть думает, что это травы его усыпляли всё время. На всё ушло не больше часа, и то только потому, что расковыривать давно заросшую десну старика, а потом сращивать её заново в надежде, что протез хорошо займёт своё место во рту, — дело непростое. Опять же баланс между глубоким магическим сном без боли и полной остановкой сердца должно выдерживать, бодрый и бойкий Ригари был всё же стар.

— Ну вот, открой сомкнуты негой очи, старик, всё готово. Улыбнись миру полным набором!

Симиан разлеплял глаза медленно и зевал так устрашающе, что поджилки тряслись. Он проверил раненным языком все четыре кинжала во рту, потрогал пальцами и пришёл в восторг. Радости не было придела, старый Ригари приплясывал, кружился на месте и прыгал через себя, плюя на годы.

— А-ха-ха-ха-ха! Все мои! Вернулись! А-ха-ха!

— Рад, что смог тебе угодить. Ну что, продолжим?

— Продолжим! Продолжим! Бери палку, Красномордик! Сейчас я щедро тебе отплачу! — ликовал учитель.

Изнурительный бой без пощады, заставлявший выживать на грани возможностей стал Тобиусу наградой. Прыжки, удары, перекаты, защита, атака, обман, вновь атака.

Усталый, но довольный, волшебник покидал уединённое жилище в преддверии сумерек.

— Приходи завтра, Красномордик! Я ещё многому тебя научу, пока кости целы!

— Приду, приду, — с улыбкой хмыкал рив себе под нос.

Когда он пришёл не следующий день, Ригари был мёртв.

Мандрил скончался во сне, лёжа у себя в пещере на небольшом выступе, в позе умиротворения и даже с тенью улыбки на лице. Получив назад свои зубы, старик спокойно завершил жизненный путь.

Серый маг вынес тело из пещеры и закопал, ибо погребальные обряды сару были приближены к человеческим. Душу следовало словно семечко положить в землю, дабы она смогла прорасти в другом живом существе. Нехитрая утварь покойного интереса не представляла, разве что валявшийся на земле в самом углу железный венец, покрытый ржавчиной, Тобиус взял. Просто на память. Он старательно не хотел верить, что его манипуляции с погружением Ригари в беспамятство могли оказать плохое воздействие на организм и приблизить конец.

Воткнув в изголовье могилы шест покойного, волшебник отправился прочь с лёгким чувством печали.

* * *

Лето одна тысяча шестьсот тридцать третьего года выдалось жарким и богатым на дела. В пору света и тепла Ронтау прирастал населением, — на его площадях в нижнем и верхнем городах открывались рынки, где бойко торговали рыжие орангутанги, а также иные сару из различных земель. Этих допускали в пределы города маленькими группками и под строгим присмотром, ради чужедальних товаров, ради олова, меди и их дочери бронзы, ради медов, воска, золотых украшений и редких специй. У Тобиуса, проходившего по улицам-ветвям, порой в глазах рябило от разнообразия всяких обезьян.

Это произошло в четырнадцатый день месяца юла, в самом разгаре лета, когда мир был светел и казался безопасным. Тобиус уже некоторое время не совался за пределы частокола, его посылали разносить лекарства, на рынок, с письмами. В тот день серый маг вернулся как раз с рынка.

Когда он успел лишь войти во двор, из дома опрометью выметнулась Вифани. Глаза её были круглы от страха, рот приоткрыт, а говорила девушка, постоянно запинаясь.

— Там… мать… иди! Я за… я за лекарем!

Она умчалась прочь длинными прыжками, неизящно, однако очень быстро. Тобиус вошёл в дом и вскоре нашёл старшую из хозяек в