История испанской инквизиции. Том II - Х. Льоренте

Мы очень довольны, что в управлении толедской Церковью угодили Твоему Высочеству, на что мы, согласно общему желанию, насколько возможно с Божией помощью, не откажемся согласиться.

Мы уже знаем из других твоих писем, что будет приятно твоей светлости и возлюбленнейшему во Христе сыну нашему, королю, светлейшему супругу твоему, управление Церковью Осмы возлюбленным сыном нашим Рафаэлем, кардиналом-диаконом церкви Св. Георгия на Велабре (ad velum aureum), о чем ты пишешь теперь. Мы не сомневаемся, что это управление, как для нас, так и для самого кардинала, будет впредь еще приятнее вследствие его особенного почтения к вашим светло-стям. О Франсиске Ортисе, которого ты хочешь оттуда удалить, знай, что мы никогда не думали, чтобы кто-либо, вашей светлости противный или подозрительный, пребывал там. Поэтому, чтобы угодить твоему желанию, мы вызываем его к себе, как просишь, другим нашим бреве, приложенным к настоящему (копию коего, сюда вложенную, мы посылаем тебе).

Что касается до дела новохристиан (neophitorum), которое ты хочешь поручить только назначенным инквизиторам, мы рассмотрели все, что ты писала об этом предмете по порядку, точно и благоразумно. Самое письмо полно благочестия и особенного благоговения к Богу. Мы весьма рады, возлюбленнейшая дщерь по сердцу нашему, что в этом деле, столь желанном нам, Твое Высочество прилагает столько старания и усердия. Мы всегда пытались, жалея об их безумии, употреблять нужные средства против этого пагубного недуга.

Замечая, что подобная зараза приобрела силу в Сицилии, мы уже давно приняли меры посредством разных булл, посланных туда, против этого вероломного и преступного рода людей. Но королевские магистраты оказывают противодействие, о чем мы считаем [нужным] поставить тебя в известность, и поэтому все, сверх нашего ожидания, затруднено. Наши распоряжения не могли, как следовало, возыметь никакого действия, что нам было, конечно, весьма тяжело. А теперь, когда стало хорошо известно твое задушевное и благосклонное желание, нам весьма приятно, что ты в своих королевствах, отомстив за оскорбление Божиего величества, с таким усердием и благочестием удовлетворишь желание наше. В самом деле, возлюбленнейшая дщерь, зная, что твоя особа по божественной милости отмечена многими царственными добродетелями, мы более всего восхваляем твое благоговение к Богу, привязанность к истинной вере и твердость; поэтому, одобряя и благословляя твое святое намерение, настоятельно увещеваем и просим твою светлость: умножи усердие к этому делу, чтобы порча не разрасталась дальше в твоих королевствах. После наших распоряжений, ранее изданных и имеющих быть изданными, к которым требуется твое особенное расположение, с любовью восприми дело Бога, которому ты ничем иным не можешь более угодить.

Ты, кажется, боишься, что мы, может быть, думаем (когда ты стараешься сурово обращаться с теми вероломными [людьми], которые, оболгав христианское звание, Христа хулят, иудейским вероломством распинают и не хотят вернуться к единению), что [ты так поступаешь] более из жадности к земным благам, чем по ревности к вере и к католической истине и по страху Божию, то будь вполне убеждена, что у нас никогда не было никакого подозрения на этот счет. Если и бывало, что некоторые для прикрытия этих преступлений многое [нам] нашептывали, однако, ничто неблагоприятное о благочестии твоем или светлейшего супруга твоего, славного и возлюбленнейшего сына нашего, не могло убедить нас. Известна нам искренность и благочестие ваше и благоговение к Богу. Мы не веруем всякому духу. Посторонним жалобам мы подставляем уши, но не душу.

А что ты просишь относительно инквизиторов, так это дело очень важное и нужно заблаговременно удовлетворить твоему желанию; мы привлечем нескольких из достопочтенных братьев наших, святой римской Церкви кардиналов, которым поручим это дело для внимательного рассмотрения; по их совету мы с Божией помощью попытаемся все исполнить. А пока, возлюбленнейшая дщерь, пребывай в добром расположении и продолжай это благочестивое дело, Богу и нам угоднейшее, с привычной набожностью и усердием. Твердо знай, что Твоему Высочеству не будет отказа ни в чем, что подобающим образом может быть нами исполнено.

Не без изумления, однако, мы узнаем из достоверного донесения (что, как мы полагаем, произошло не по намерению твоему или славного возлюбленнейшего сына нашего, но [по мысли] ваших министров, которые, позабыв страх Божий, запускают серп в чужую жатву), что церковные вольности и иммунитеты нарушаются в означенных королевствах разными новшествами; что исполнение наших распоряжений и апостольских повелений затрудняется или замедляется некими королевскими указами без всякого опасения церковных кар. Об этом мы сочли нужным написать твоей светлости (так как это нам очень тяжело и не соответствует ни вашему обыкновению и обычаю, ни вашему к нам и апостольскому престолу почтению и справедливому отношению). Поэтому мы увещеваем и ставим на вид, что следует избегать этих кар, угрожающих каждому верному, как приличествует вашему благочестию. Да не допустится нанесение оскорбления нам и этому святому престолу. Позаботься, чтобы вольности и права апостольские, которые достойные предки твои с большой для них славою старались охранять и расширять, во время [правления] Твоего Высочества не были нарушены или сужены. Господь, власти коего подчинены сами короли, при содействии благости апостольского престола, да направит желания твои и даст благополучие потомству и делам твоим; и все будет успешно для Твоего Высочества, шествующего правым путем. Дано в Риме, у Св. Петра, в год от воплощения Господня 1483-й, в седьмые календы марта, папства нашего в двенадцатый год».

Примечание. В этом бреве замечательно, что папа признается, что сильно желает учреждения инквизиции в Кастилии, а кастильский народ приписывает это стремление жадности своих государей и соображению о конфискации; римская курия мягко и любезно ведет себя с королевой, чтобы успеть распространить папскую власть на Кастилию и Сицилию.

IV

Булла Сикста IV от 2 августа 1483 года. Папа вспоминает о жалобах жителей Севильской епархии на инквизиторов и говорит, что, хотя он назначил архиепископа Севильского апелляционным судьей, эта мера не прекратила зла, что многие лица, обратившиеся к Его Святейшеству, получили отпущение при наложении тайной епитимьи и что в пользу их был издан указ, приостанавливавший начатые инквизиторами процессы, восстановивший в правах владения тех, кто был лишен имущества, и вернувший им право на получение почестей, даже в том случае, когда их статуи были сожжены и они были осуждены за отсутствие, бегство или упорство; инквизиторы не считались ни с этим указом, ни с тайным отпущением, дарованным обвиняемым, вследствие чего бедствия растут ежедневно. Поэтому Его Святейшество повелевает: 1) чтобы все процессы, возбужденные против апеллировавших на действия инквизиторов, были посланы в Рим для разбора трибуналом аудиторов апостолической камеры; 2) чтобы архиепископ или епископ, к которому явятся кающиеся еретики с просьбой об отпущении греха ереси, даровал им эту милость, наложив на них тайную епитимью; 3) чтобы еретики, получившие это отпущение, не были более тревожимы инквизиторами, которые должны будут оставить свои процессы в том положении, в каком они очутятся ко времени получения настоящей буллы; чтобы отнятое у них имущество было им возвращено и сами они были избавлены от клейма позора; 4) Его Святейшество просит королей Фердинанда и Изабеллу позволить этим подданным жить спокойно в Испании на их угодьях, с почестями, которыми они пользовались прежде. История должна сохранить вечное воспоминание о побуждении Сикста IV указать пользу тайных отпущений, которые, по его мысли, следует давать обвиняемым по делу религии. «Позор публичного покаяния, — говорит этот первосвященник, — приводит иногда грешников к ужасному отчаянию; таким образом, они предпочитают умереть в грехе, чем жить в бесчестии. Поэтому мы решили, что здесь следует поступать благоразумно и согласоваться с евангельским примером, возвращая в овчарню, посредством милости, этих заблудших овец».

(Перевод с латинского)

«Сикст, епископ, раб рабов Божиих, для памяти впредь о деле.

Хотя намерение римского первосвященника, заведующего по божественному назначению служением священного апостольства, преимущественно клонится к тому, чтобы соблюдались постановления церковных законов и чтобы согласно их смыслу регулировались отдельные случаи, — однако часто наступают времена, нужды и дела, в коих подобает умерять суровость милостью привычной благосклонности. Сами постановления свидетельствуют, что правила святых отцов предаются по настоятельной нужде сообразно времени, месту, лицам и делам. Поэтому надлежит отказаться от порицания, если сам первосвященник, в связи с разнообразием событий, лиц, дел и времен, руководствуясь [сознанием] необходимости более, чем благочестием, [пользуясь] полнотою переданной ему чрез блаженного Петра власти, умерит строгость закона мягкостью апостольской кротости, ибо, будучи служителем милосердия Божия, он привык приходить на помощь падшим, чтобы надежда на вечную жизнь подкреплялась не только благодатью крещения, но и врачеванием покаяния, и чтобы те, кто осквернил дары крещения, осудив себя собственным судом, удостоились достичь отпущения своих преступлений.