De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов

даже если дело касается его лучшего друга. Его неподкупность делает его ценнейшим представителем культурной жизни нашей страны.

В своё время мне довелось обратиться за помощью к «нашему прокурору». Это случилось, когда Отто Банк, судовладелец из Гельсингфорса, предъявил мне иск по обвинению в банкротстве.

В царское время капитан Банк и я приобрели партию русских облигаций. Капитан внёс деньги и, согласно договору, шестипроцентная рента принадлежала ему, а прибыль или убыток мы должны были разделить поровну после окончания войны и установления нормальных условий жизни.

Однако капитан Банк, с которым у нас всегда были дружеские отношения, попал под влияние пользующегося дурной славой сутяги, который к тому же не был юристом. После того как он предъявил мне иск по обвинению в банкротстве, в газетах появились напечатанные крупным шрифтом заголовки: «Ашберг обвиняется в банкротстве». В то время я был директором «Российского торгового банка». В Москву пришла телеграмма об этом обвинении. В русскую прессу это сообщение не пропустила цензура. Мне, в свою очередь, пришлось объяснять в соответствующих органах, что послужило причиной подобной атаки на меня.

Следуя мудрому совету дяди Стендаля, я потребовал полицейского расследования и тут же сдал на хранение в частный банк в Сёдерманланде 700 000 крон, что составило ту часть денег, которую за меня внес капитан Банк, включая ренту. Когда посредством прессы об этом стало известно, разговоры о банкротстве затихли и поползли слухи о том, что я сам выдумал всю эту историю в целях саморекламы. Дело было закрыто.

*

Летом мы с дядей Стендалем, как правило, отправлялись на моей моторной лодке в шхеры. Взявшись за руль, он попадал в свою стихию. Он любил рассказывать разные смешные истории, при этом хохотал громче всех. Если в его присутствии заговаривали о чём–то, что писали в газетах, он скептически улыбался и говорил: «Мой мальчик, я скажу тебе, что это может быть правдой, но ведь это написано в газетах».

У Стендаля была привычка брать с собой в длинные поездки различные деликатесы, которые он сам покупал. Копчёный лосось, угорь, баранина, оленина, не говоря уже о винах.

С нами в Шхеры часто ходил Херман Линдквист, с которым дядя дружил, несмотря на их противостояние во время всеобщей стачки. Но особую слабость он питал к Хинке Бергегрену, о котором рассказывал истории, связанные с тайными встречами и съездами русских революционеров в Стокгольме. Русская полиция следовала за ними по пятам и пыталась схватить их, но Стендаль не разделял этого стремления. Ещё неизвестно, куда бы повернулось колесо истории в противном случае, ведь Ленин был в руках у Стендаля. Думаю, что социал–демократы недооценивали этого консервативно настроенного, но дальновидного человека, часто повторявшего: «Я ни разу не распустил их собрание». Рабочее движение не стало бы столь успешным, будь в Стокгольме другой начальник полиции.

Как–то раз дядя Стендаль вместе со своей любимой супругой навестили нас в Париже. Исаак Грюневальд нарисовал его портрет, изобразив Стендаля суровым, крепким начальником полиции и сенатором. Мы же, зная его близко, воспринимали дядю Стендаля как человека с добрым сердцем, вершившего правосудие и втайне питавшего жалость к преступникам, как капитана шхер, с долей юмора утверждавшего, что ложь не так уж плоха, иначе каким был бы мир, если бы всё, что говорили люди, действительно было правдой.

Я снова женюсь

Отец мне как–то сказал: «Тебе надо ещё раз жениться. У меня на примете сеть одна девушка». «Об этом я как раз и не думал, но если я женюсь, то только на той, с которой меня познакомила Анна Брантинг», — ответил я.

На другой день весной 1926 года я отправился в Чехословацкое посольство, чтобы встретиться с Сири Кугельман. Она решила, что я пришёл за визой или хотел завязать торговые отношения с Чехословакией, и, когда я попросил её руки, посчитала это забавным розыгрышем. Но заметив мой серьёзный вид, попросила времени на раздумье.

До этого момента я встречал Сири Кугельман у Брантингов. Она была дочерью давних друзей моих родителей, оптовика Семми Кугельмана и его жены, урождённой Ниман. Ещё молодыми они переехали в Швецию из Германии. Её отец умер 11 лет тому назад, недавно умер и её брат. Теперь они жили вдвоём с матерью.

Мы поженились в сентябре 1926 г. и отправились в свадебное путешествие во Францию. Мы жили в отеле «Рсзервар», расположенном в Версале. Нам очень понравилось французское общество, и тогда мы решили, что переберёмся в Париж, когда я отойду от дел.

В семи километрах от Версаля мы купили поместье площадью в 10 гектаров. Дом с двадцатью комнатами принадлежал когда–то семье банкира Жоржа Малле, одному из «двухсот правящих семейств» Франции.

Местечко называлось Буа дю Роше. Последние десять лет здесь никто не жил, и территория вокруг дома сильно заросла. Благодаря тому что мы начали активную работу по ремонту и благоустройству дома, я смог получить некоторое представление о рабочих условиях во Франции. Мы провели здесь всю осень, которая в тот год выдалась необыкновенно красивой и тёплой. Но в конце ноября погода резко сменилась, начался холод, туманы и осадки.

В то время что мы жили в Париже, мы встретились с Сигрид и Исааком Грюневальдами, с которыми я дружил уже на протяжении нескольких лет. В моей вилле в Сальтшёбадене Исаак выполнил роспись потолка на библейский мотив, что хорошо сочеталось с моей коллекцией икон. Исаак с женой снимали большую мансарду в богемном стиле в районе Монпарнас. Исаак боролся за новое направление в живописи, как он сам его называл, «новый ренессанс в искусстве», то есть простота и ясность в использовании выразительных средств.

В Париже по случаю революционного праздника 7 ноября мы побывали в русском посольстве и решили возвращаться домой в Стокгольм через Варшаву, Москву, Ленинград и Гельсингфорс.

В Москве были заметны перемены, говорящие об улучшении дел. Начались строительные работы, улицы стали чище, в магазинах оживлённее. Отмена НЭПа произошла без помех. Страна приступила к осуществлению грандиозных планов. Повышался престиж советского правительства за рубежом, что было следствием пунктуального выполнения им экономических обязательств.

Мы навестили моих друзей из немногочисленной шведской колонии. Среди них был поверенный в делах Гуннар Рутершёльд, секретарь посольства Харальд Фаллсниус, пресс–атташе Нильс Линд и атташе посольства Стаффан Сёдерблум. Нас также пригласила к себе чета Литвиновых. Литвинов, как всегда, был перегружен работой.

Англия, постоянно оттесняющая Россию, потерпела фиаско благодаря трактату Литвинова с Турцией. Трактат был только что подписан. Велись переговоры с Францией относительно долгов, но результатов пока не