Тень Одержимого - Феликс Эйли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бодрым шагом старик направился к бетонному фундаменту завода. Левой рукой в чёрной перчатке он держал посох из тёмного дерева. Мудрец будто вообще не тонул в толстом слое снега, а шёл по нему, как по обычной земле.
Мужчина в мантии подобрался к дверям запасного ангара под заводом. Быстрый взмах руки — и тяжёлые металлические створки сами разъехались в сторону.
Внутри старик нашёл повреждённую лодку и лежащие рядом с ней трупы. Люди в масках с птичьими клювами валялись в лужах крови — их кто-то застрелил. Старец склонился над телами и, сосредоточившись, поводил над ними правой рукой в перчатке.
Он закрыл ярко-зелёные глаза, и перед его взором предстали хаотические видения прошлого. Фигура в безликой маске, убившая этих людей, превратилась в лодку в космосе, а та обернулась лесом грибов, чьи ножки тонули в лиловом тумане, и древней пирамидой посреди него…
— Ну конечно… — с упоением протянул Верховный Владыка Философ.
Он открыл глаза. За входом в ангар послышались автоматные очереди — туда добрался бой между имперскими солдатами и наёмниками Одержимого.
— Это вам за Престольный, уроды! — уже близко прозвучал чей-то голос.
Никто не должен был видеть там Философа. Верховный Владыка представил очертания далёкого мира с грибными зарослями — и исчез в зелёной вспышке, словно никогда не ступал на поверхность X-5.
* * *
Пиксель кружился возле Одержимого, периодически совершая выпады. Человек в треснувшей маске уворачивался, но вечно ему так не удастся. Если не задействует голограммы — но, видимо, пока террорист решил поиграть в честность.
И, похоже, не замечал, что его теснили к заводской стене, той самой, где стояли баллоны с газом и роботы-погрузчики. Пространства для манёвров у него оставалось всё меньше. Поэтому грубые, но мощные удары Пикселя чаще стали попадать в цель. Одержимый словно сражался вполсилы.
Зеркальная маска была почти полностью разбита. Осколки полимера вонзались в пальцы Пикселя, но он гневно мутузил по чужому лицу, будто пытаясь уничтожить новую личину давнего друга. Из-под маски на подбородок вытекла струйка крови.
Террорист отчаянно заколотил руками, до сих пор не включив лезвия. Пиксель на автомате отошёл назад — движения противника стали непредсказуемыми и хаотичными. Но затем приступ ярости закончился… Одержимый сорвал с себя остатки маски.
И Пиксель снова увидел лицо Карла Птитса — на сей раз лучше, чем в промозглой тьме Рейвенхольда. Бледный и измождённый, бывший офицер и шпион тяжело дышал и смотрел на корсара исподлобья, как загнанный дикий зверь. По лицу вертикально тянулись кровавые линии — оттуда, где осколки маски впились в кожу. Мускулы на впалых щеках дрожали от напряжения и растерянности. Длинные чёрные волосы, беспорядочно растрёпанные, колыхались на ледяном ветру.
— Пиксель, я не хотел этого! — умоляюще произнёс Карл. — Не хотел!
В его чёрных глазах ненависть сменилась сожалением.
— Не хотел, но допустил, — отрезал капитан.
И апперкотом отбросил Одержимого к стене. Террорист отлетел назад и рухнул на пол, а его голова впечаталась в бетон.
* * *
Ряженые пираты окружили Ефросинью со всех сторон, не сбавляя натиска. Они явно знали, что она, закованная в технологичные моторизованные доспехи, сильнее и опаснее как оборванцев-корсаров с корабельными саблями и мелкими пистолетиками, так и штурмовиков в более лёгких бронежилетах.
Фрося выставила вперёд руки, а остальную работу делала автоматика. Пока охранительница держалась за кнопки внутри латных перчаток, пневматические кулаки методично мутузили «Одержимых», ломая им рёбра и делая из их лиц кровавую кашу.
За Прониной светловолосый красавчик-корсар фехтовал с пиратом в маске, а ещё дальше по коридору штурмовики и люди Пикселя дрались с бандитами в рукопашной. Сержант Козлов пал, утонув в тумане, но его подчинённые не сдавались, применяя на врагах отточенные за годы тренировок боевые приёмы.
Вот Ефросинья расправилась с последними «Одержимыми» — больше прихвостни не вылезали из боковых проёмов. Она бросила взгляд на закрытую дверь в конце коридора — ту самую, куда убежал Пиксель. Сомнений не было — там находился настоящий главарь террористов, и его следовало убить. Во славу Императора. Ради всех погибших на Великородине.
Оглядываясь на занятых боем штурмовиков и корсаров, охранительница направилась в другую сторону — так быстро, как позволяла тяжёлая броня. Она подошла к автоматической двери и пневматическими кулаками резко толкнула сплошной лист металла. В нём образовались глубокие вмятины. Ефросинья ещё раз нажала на кнопки, спрятанные внутри перчаток. Новый удар продавил дверь сильнее.
— А-а-а! — переполненная гневом, прокричала Фрося.
И замолотила по металлу пневмокулаками. Не выдержав череды методичных толчков, дверь наконец грохнулась на пол. Охранительница попала в просторный, синеватый от инистой дымки заводской цех. Она шла мимо гигантских установок и длинных конвейерных рядов, которые десятилетиями, а то и столетиями ржавели на морозе, никому не нужные. На бетонном полу бесхозно валялись корсарская сабля и пистолет.
Наконец Пронина добралась до противоположного конца зала. Там, у серой бетонной стены, стоял Пиксель. Кулаки капитана стёрлись в кровь, и выглядел он растерянным. Перед корсаром лежал Одержимый. Подол чёрного плаща распластался на полу, и из недр одеяния выглядывали ноги в чёрных брюках и сапогах. Зеркальная маска, разбитая и покорёженная, лежала далеко от хозяина.
Головой предатель прислонился к стене. Длинные тёмные волосы хаотично торчали с обеих сторон. И охранительница наконец-то увидела лицо злодея. Обычное лицо мужчины тридцати лет, только измождённое и бледное. По впалым скулам тонкими линиями стекала кровь. У монстра глаза были как у маленького котёнка, с расширенными зрачками. Одержимый дрожал и трясся. Во взгляде, обращённом к Пикселю, читались мольба и отчаяние.
— Карл! — крикнул капитан, протянув руку своему врагу.
Или же другу?
— Карл? — переспросила Ефросинья. — Карл Птитс?
Она осмотрела бледного, похожего на привидение человека. Из глубин её памяти всплывали образы, и в её голове худое, истощённое лицо Одержимого стало живым и румяным, а длинные спутанные волосы — аккуратно стриженными. Только нос был по-прежнему крупным и острым, как птичий клюв, а взгляд чёрных глаз — умным и проникновенным.
Перед Прониной будто взаправду появился офицер Имперских Вооружённых Сил — сдержанный и высокомерный, в белоснежном парадном мундире с золотыми эполетами и аксельбантом на груди. Ефросинья встретила его на
