Лекции по истории Древней Церкви. Том IV - Василий Болотов

В течение дальнейших рассуждений выяснилось воззрение собора: иконоборцев епископов, которые не были «учителями ереси» (διδάσκαλοι τής αίρέσεως) в строгом смысле, принять в общение в их сане в виду их раскаяния; если же их обращение в православие — обман, то судит им Бог. Монашествующие выразили свое согласие с этим судом собора. Патриарх приложил старание, чтобы это согласие покорности стало согласием по полному убеждению. Было указано, что были приняты в общение в епископском сане и влиятельные из еретиков (Маркелл анкирский; Ювеналий иерусалимский, Фалассий кесарийский, Евсевий анкирский, Евстафий виритский и другие — на Халкидонском соборе): что признана была действительною (valida) и хиротония полученная от еретиков (Мелетий антиохийский — от ариан; Кирилл иерусалимский — от Акакия кесарийского и Патрофила скифопольского; Анатолий константинопольский — от Диоскора; Иоанн иерусалимский — от севириан; большинство отцов VI вселенского собора — от монофелитов).

Монашествующие просили прочитать послание Василия В. к никопольцам (η, ер. 240), в котором читаются слова: «ουκ οιδα έπίσκοπον, μηδέ άριθμήσαιμι έν ίερεύσι Χριστού τον παρά τών βέβηλων χειρών επί καταλύσει τής πίστεως εις προστασίαν προβεβλημένον».

Поэтому и получившие от этого лица хиротонию пусть не дерзают «μετά ταύτα, ειρήνης γενομένης, βιάζεσθαι εαυτούς εναριθμείν τω ίερατικω πληρώματι». В этих словах монашествующие усматривали полное отрицание действенности хиротонии у еретиков: «ίδού, ό πατήρ άποτρέπεται τήν τών αιρετικών χειροτονίαν». Тарасий сказал, что слова Василия В. направлены против тех, которые намеренно, в оскорбление православной церкви, ищут хирото{стр. 558}нии у еретиков. И притом «ούκ έφησεν ό πατήρ άδέκτους είναι, άλλα μή πως βίαν ύπομένειν τούς βούλομένους ένούσθαι τω κλήρω των όρθοδοξων». Вообще действие Василия В. обусловлено обстоятельствами его времени, и «ούκ άγνουύντες τήν γνώμην τού πατρός οι μετ’ εκείνον της έκκλησίας διάδοχοι, τους ύπέρ αίρετικών χείροτονηθεντας, είτα βελτιωθέντας έδέξαντο». Монахи сказали: «πρόσφορα (= congrua) τά έπιλυθέντα».

Собор признал вопрос о принятии рукоположенных еретиками достаточно разъясненным («ακριβώς έξετασθη»); епископам предложили читать их «λιβέλλους». — Наконец, 28 (29) сентября состоялось принятие их («άπολαβέτωσαν τους θρόνους αυτών)».

К третьей категории принадлежал лишь митрополит неокесарийский Григорий. Никак не видно, чтобы он был в 786 г. главным агитатором или даже только принимал участие в возбуждении солдат против собора. Характеристично лишь то, что епископы первых двух «приводов», так сказать, пришли на собор сами, a Григорий был приведен по повелению императрицы: уже престарелый епископ (он был одним из «отцов» копронимовского собора 754 г.), он видимо упорнее прочих держался иконоборческих взглядов, и теперь предстал собору скорее с желанием узнать истину («αιτώ δέ μαθείν [τόν όρθόν λόγον] — θέλω μετά πάντων καί φωτισθήναι καί διδαχθήναι»), чем с полным в ней убеждением. Но — по его словам — согласие настоящего вселенского собора произвело на него сильнейшее, убеждающее впечатление: «καί έμαθον καί έπληροφορήθην, ότι ή αλήθεια αύτη έστιν, ή νυνί ζητουμένη καί κηροσσομένη». Он просил у собора прощения в своих предшествующих заблуждениях. Он объяснил, что фактическим гонителем он не был, хотя и считался предводителем иконоборцев на соборе 754 г. 28 (29) сентября собор выслушал его «λίβελλον». Против его принятия в епископском сане было выставлено два замечания.

a) Тарасием: он был иерархом во дни Копронима, когда некоторые из епископов «άφόρητον διωγμόν έπήγαγον ευσεβέσιν άνδράσιν οις λόγοις έπιφερομένοις ού σφόδρα πιστεύομεν χωρίς άποδείξεως». А за побои иерархические лица подлежат низложению по апост. прав. 26 (28) и по практике Халкидонского собора (против Диоскора). Это был простой вопрос, а не обвинение. Григорий твердо ответил: «ού μή άνθρωπος κατηγορήση (этого рода обвинения предоставлено было рассматривать все{стр. 559}ленскому собору или патриарху Тарасию) μου, ότι έτυψα ή εδειρά τινα. ούδέ έν τη θεοφυλάκτω καί βασιλίδι πόλει ούδέ έν τη χώρα τη έμη άνθρωπος έξ έμοῦ άμυναν επαθεν».

б) Саввою студийским: «έξαρχον τής αίρέσεως αυτόν ώμολόγησαν οί αρχιερείς εί͂ναι, καί ώς κελεύετε». Ηе подходит ли этот отец иконоборческого собора под первую категорию, указанную в послании Афанасия В. к Руфиниану? Тарасий ответил указанием, что и Ювеналий иерусалимский и Евстафий севастийский (македонианин) были εξαρχοι αίρέσεως и — приняты. Иоанн логофет обратил внимание собора на важное историческое значение того факта, «ότι Γρηγόριος ό Νεοκαισαρείας καί εξαρχος τής παρελθούσης ασεβούς συνόδου, έφυλάχθη μέχρι τής σήμερον, τού τήν ιδίαν αίρεσιν καί διδασκαλίαν κατακριναι». С логофетом согласился и местоблюститель антиохийский.

Вместе с епископами второй категории был принят в общение и занял свою кафедру, при возгласах собора: «Θεός καλως ήγαγε τούς ορθοδόξους», и Григорий неокесарийский [177].

После «привода» епископов иконоборствовавших, было приступлено к вопросу об иконопочитании (ΙV заседание 1 октября). Основания для ορος'α были подготовлены весьма строго и тщательно. Было прочитано много мест из св. писания и св. предания. Так как было выяснено злоупотребление иконоборцев «карточками» (πιττάκια), то все места прочитывали не по выпискам, а прямо по книгам, и следили за этим так внимательно, что когда протопресвитер влахернский Илия стал читать канон Трулльского собора по документу, Савва студийский прямо спросил: «τίνος χάριν ’εν τω χάρτη άνέγνω καί ουκ έν βίβλω;» Тарасий объяснил: «ότι αυτός ό πρωτότυπος χάρτης έστίν, εν ω όυπέγραψαν οί άγιοι πατέρες». И сверх того точность чтения сверена была немедленно с полною «книгою», принадлежавшею Петру никомидийскому. Прочитан был (V заседание 4 октября) ряд исторических свидетельств на то, что иконоборцы имели предшественников на инославной почве.

С полемической точки зрения важны разъяснения относительно όρος'α, иконоборческого собора 754 г. на VΙ заседании 5 (6) октября. Григорий неокесарийский читал текст этого ορος'α, a константинопольские диаконы — «шеститомное» опровержение на него: «Φίλον άεί πως {стр. 560} τω μιοανθρώπω». Автор «опровержения» («άνασκευή») неизвестен (красноречивый Епифаний диакон катанский, местоблюститель Фомы, архиеп. сардинского?). При основательности, оно многословно, так как автор опровергает όρος шаг за шагом и вслед за ним (неизбежно) и сам повторяется и при том делает замечания и по поводу православных отделов όρος'а.

13 октября (VII заседание) прочитан еп. таврианским (южная Италия) Феодором όρος вселенского собора: «Ό το φως τής αύτού επιγνώσεως ήμίν χαρισάμενος» и подписан всеми епископами и местоблюстителями. Возглашено: «πάντες ούτω πιστέυομβν — αότη ή πίσης των αποστόλων, αδτη ή πίσης τών ορθοδόξων, «δτη ή πίστις τήν οίκοομενην εστήριξε». Преданы были анафеме все иконоборцы. Защитникам иконопочитания — патриарху Герману, Иоанну Дамаскину и Георгию провозглашена «вечная память».

В качестве оснований для иконопочитания отцы собора указали на предание св. отцов и св. кафолической церкви, в частности указывали на изображения Сына Божия воплотившегося. Общепризнанный образец иконопочитания, не оспариваемый и иконоборцами, указывается в почитании честного и животворящего креста. Иконы допускаются самые разнообразные по способу написания и по месту их нахождения; о резных же иконах нет и речи. Дозволяются изображения И. Христа, Божией Матери, ангелов и св. угодников. Нравственный смысл иконопочитания указывается в побуждении верующих к подражанию добродетелям лиц, изображенных на иконах. Характер (modus) иконопочитания определяется термином «τιμητική προσκύνησις», в отличие от «λατρεία, ή πρέπει μόνη τη θεία φύσει». Внешние формы иконопочитания указаны самые разнообразные: воскурение фимиама [178], возжжение светильников и пр. Предмет чествования — первообраз, на который, и восходит чествование, воздаваемое иконе. В заключение были приняты меры на случай нового уклонения в иконоборческую ересь, равным образом — против тех, кто пользовался священными предметами для своекорыстных целей.

{стр. 561}

Существенное место в όρος'е VII вселенского собора читается, по исповедании Троицы и воплощения [179], так:

«И кратко сказать, мы храним не нововводно все церковные предания, установленные для нас письменно или без писания. Одно из них есть изображение иконным живописанием, как согласное с повествованием евангельской проповеди и служащее нам к удостоверению истинного, а не призрачного воплощения Бога Слова, и к подобной пользе; ибо вещи, которые взаимно друг на друга указывают, без сомнения, и уясняют друг друга. Поэтому мы, шествуя как бы царским путем и последуя богоглаголивому учению святых отец наших и преданию кафолической церкви (ибо знаем, что сия есть Духа Святого в ней живущего), со всяким тщанием и осмотрительностью определяем: подобно изображению честного и животворящего креста, полагать во святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и на путях, честные и святые иконы, написанные красками и сделанные из мозаики и из другого пригодного к сему вещества, иконы Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и непорочные Владычицы нашея Святыя Богородицы, также и честных ангелов и всех святых и преподобных мужей. Ибо, чем чаще чрез изображение на иконах они бывают видимы, тем более взирающие на оные побуждаются к воспоминанию о самых первообразах и к любви к ним, и к тому, чтобы чествовать их лобызанием и почитательным поклонением, не тем истинным по вере нашей служением, которое приличествует одному только Божескому естеству, но почитанием по тому образу, как оно воздается изображению честного и животворящего креста и святому евангелию и прочим святыням, фимиамом и поставлением свечей, как делалось это по благочестивому обычаю и древними. Ибо честь, воздаваемая образу, восходить к первообразу, и покланяющийся иконе покланяется существу (ипостаси) изображенного на ней. Такое содержится учение святых отец наших, то есть, предание кафолической церкви, от конец до конец земли приявшей евангелие». Так мы {стр. 562} исполним 2 Феесал. II, 15. Воспоем пророческую песнь Софон. III, 14–15. «Осмеливающихся же иначе думать или учить, или согласно с нечестивыми еретиками отвергать церковные предания и измышлять какое-либо нововведение, или отвергать что-нибудь из посвященного церкви, евангелие, или изображение креста, или иконное живописание, или св. останки мученика, или замышлять что-либо с хитростью и коварством для ниспровержения какого-либо из принятых в католической церкви преданий, или давать обыденное употребление священным сосудам, или святым монастырям, постановляем, если это будут епископы или клирики, извергать из сана, если же монахи или миряне — отлучать от общения» [180].