Враг - Джулиан Мэй

– Он не позволит нам уйти, – со страхом прошептала она.

– Если Эйкен Драм будет на нашей стороне, мы устроим Марку за его же деньги хорошенькую трепку, – сказал Хаген и погладил ее по волосам. – Если же старый волк подберется к нам слишком близко, у меня в запасе есть еще один крючок, на который он непременно клюнет. Я преподнесу ему в подарок кое-что заветное – пусть тогда он возится со своим «ментальным человеком», сколько его душе угодно.

Дайана всхлипнула, потом рассмеялась. Захохотал и Хаген, и тут же они слились в поцелуе.

– Ну-ка, девочка, – шепнул он и потянул ее в заросли, где на кустах висели маленькие круглые плоды. В народе их называют «волчьими ягодами».

…Потом они долго лежали, тесно обнявшись. Сухой торф был мягок и податлив, легкий ветерок рябил воду, от лилий струился густой ананасовый аромат. Чудно!

– Вот мы и сотворили «ментального человека», – улыбнулся Хаген и провел рукой по волосам дочери Маниона. – И без всяких наставников, помощников, Содружества.

– Завтра же попрошу Бекки Крамер выскрести из меня всю эту гадость!

– Зачем, Дайана? Ребенок родится уже в будущем. Или мы сбежим куда-нибудь еще. Правильно, девочка? Втроем…

– Конечно, милый.

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу и не сопротивлялись мысленным образам, дрейфующим из одного сознания в другое. Каждый раз мысли обрастали подробностями, приобретали глубину, историю. Например, страхи… Уверения Элизабет… Опасность, обернувшаяся раскаленным, давящим шаром… Возможная неудача с созданием деформатора Гудериана… Рассуждения Алекса Маниона, которые им довелось выслушать прошлой зимой на Окале… Он уверял, что полное счастье можно обрести только в единении с Галактическим Разумом.

– Он тоже будет бессмертный, как и ты? – спросила Дайана.

– Не бессмертный, а самоомолаживающийся, – поправил ее Хаген. – Если ты начнешь стареть, если решишь, что обаяние молодости оставляет тебя, вспомни, что некоторые из папиных соратников, сбежавших в прошлое уже в солидном возрасте, по четыре раза сидели в оздоровительных автоклавах там, в Содружестве, а еще и теперь, видишь, выглядят как огурчики. И работоспособность не снизилась, энергии тоже хватает. Рискнули бы они отправиться в плиоцен, если бы у них были проблемы со здоровьем.

Дайана хихикнула.

– Воображаю, как вытянутся физиономии у этих чувствительных неженок – жителей будущего, когда мы через «врата времени» свалимся им на голову и объявим, что я ношу в себе внука «ментального человека».

– Для них это будет ударом! – воскликнул Хаген. – Если деформатор сработает, нам придется что-нибудь предпринять, чтобы вместе с нами не отправилась толпа одичавших в первобытных лесах ребят. Волшебный принц Клу, конечно, к ним не относится.

Дайана сразу напряглась, примолкла.

– Хаген, – шепнула она, – она же не собирается оставаться здесь, правда? Она говорит, что ничего не испытывает к Кугалу. А вдруг она согласится принести себя в жертву, чтобы спасти всех нас? Такого быть не может?

– Ты имеешь в виду, что она останется с папой? Ты же не ребенок, Дайана. Ты была совершенно права, когда утверждала, что при создании «ментального человека» мужская особь имеет куда более важное значение, чем женская. Папе нужен я! Почему, как ты считаешь, он позволил Клу первой отправиться в экспедицию в Европу, а мне даже думать запретил об отъезде с Окалы? Я должен был занять его место поставщика половых клеток.

– У Клу тот же набор хромосом, он мог бы ее использовать.

– Она отчаяннее других рвется в объятия Галактического Содружества. Клу и Элаби оказались единственными, кто до конца уверовал в истины, проповедуемые твоим отцом. Помнишь, с каким восторгом Алекс вспоминал о днях восстания? Ясно, на что он намекал? Какой идеей хотел зажечь сердца этих двух фанатиков?

– Но Элаби мертв, и Клу теперь заявляет, что никогда больше не влюбится, не рискнет вновь испытать боль разлуки.

– Моя разумная сестра вообще неспособна испытывать нежные чувства, если это не касается ее самой. Себя она обожает страстно. Ты ее не слушай

– она отправится в будущее, и обязательно вместе с Кугалом, лелея надежду на то, что потомки Ремилардов когда-нибудь до основания потрясут Галактическое Содружество. Ясно, что это будут за отпрыски? Конечно – гибриды тану и Ремилардов. И наши с тобой дети…

– Хаген, у нас, Манионов, тоже есть одно редчайшее качество. Хочешь, докажу?

Они вновь обнялись, и Дайана крепко поцеловала Хагена. Но на этот раз миг счастья был недолог. Небо затянуло облаками, померкли звезды, и первые капли дождя зашелестели в купах высоких деревьев. Они вскочили с земли и, смеясь, принялись одеваться. Хаген раскрыл маленький психокинетический зонтик, и влюбленные бросились в Стеклянный Замок. Хаген хотел тотчас поговорить с королем, однако Эйкена не оказалось во дворце. Не было его ни в подземных лабораториях, ни в общежитии для персонала. Укрытые брезентом «ропланы» тоже все стояли на своих местах…

Сначала он почувствовал резкую боль и в следующее «мгновение» погрузился в серую безмолвную муть – не на какую-то долю субъективно отсчитываемого времени, как было в его последних d-переходах, а на целых пятнадцать мучительных «минут». За это время ему надо было доставить три тонны экспериментального балласта в отдаленную точку Галактики. Это в добавление к его обычному многотонному скафандру. Он терпел, стиснув зубы, пока росное, измеримое материальное пространство не изогнулось, и Марк, прорвав суперграницу, не провалился в не имеющее ни измерений, ни времени серое крошево.

Заключенный в тесной, охлаждаемой бронированной коробке, которая сама по себе являлась церебральным генератором, он не был подвержен физическому или психологическому воздействию. Его разум находился в состоянии величайшего напряжения.

Гиперпространство не является пространством в обычном смысле слова, то есть протяженностью, дающей пищу ощущениям. Скорее эта область есть нечто бесформенное, не обладающее свойством воздействовать на рецепторы человека, и тот цвет его, который наблюдал Марк, – клочковатая серость без всякого стереоскопического эффекта, – являлся лишь его собственным ощущением или, точнее, реакцией на окружающее, на только что оставленное привычное трехмерное пространство. Например, закройте глаза – то, что вы увидите за опущенными веками, есть плод работы зрительных нервов, моторные реакции, но никак не образ внешнего мира. Теперь представьте, что вы не прикрыли веки, а мир померк, – эффект будет тот же, поэтому ощущения Марка описать можно, но это будут только его личные ощущения. Ремилард находился в полном сознании, мог совершать какие-то движения в пределах, допускаемых его скафандром, словно он находился на борту космического корабля, летящего со сверхсветовой скоростью. Но на этом сходство кончалось. Пассажиры суперлайнера во время d-перехода могли спать, читать, принимать пищу, развлекаться, полностью доверившись экипажу и машинам, влекущим его через небытие на расстояние в четырнадцать тысяч парсеков.