Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор - Колин Генри Уилсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может, и вообще никакой. Один образчик примитивной культуры очень похож на другой.
— Ладно. А представь, что вещице и вправду полмиллиона лет. Ты представляешь, как должен был выглядеть человек в ту пору?
— Думаю, да. Это примерно эпоха гейдельбергского человека[190].
— Совершенно верно. Если ты когда-либо видел череп гейдельбергского человека, то поймешь, о чем я. Может, он действительно был первым предком человека, но по нашим понятиям, это все еще обезьяна. Ты себе можешь представить обезьяну, создающую такую вещь?
Я сидел, пытаясь вникнуть в проблему, подогнать одну к другой картинки на кубиках; уж не допустил ли я по неопытности какую-нибудь элементарную и очевидную ошибку? Ведь, коль на то пошло, всегда существовали определенные факты, которые никак не вписываются в схемы археологов. Саблезубые тигры вымерли задолго до того, как у человека проклюнулась способность к искусству. Чем тогда объяснить пещерные изображения саблезубого тигра? Родовой памятью? Эпоха гигантских ящеров завершилась семьдесят миллионов лет назад. Человеку, по нынешним подсчетам, два миллиона лет. Как быть с преданиями о драконах, так напоминающих по виду тираннозавров и стегозавров?
Мысленно я прокрутил и свое видение гигантов, воздвигающих Стоунхендж. Обломок столба в Силбери вызвал во мне ощущение, очень близкое к тому, что я испытал на Стоунхендже. Эвбери расположен меньше чем в миле к северу от Силбери Хилл, и в целом считается древнейшим неолитическим памятником в Британии. Некоторые историки считают, что центр религии неолита по неизвестным причинам переместился из Эвбери в Стоунхендж. Так что, Эвбери тоже был воздвигнут исполинами? Я пожалел, что помимо Силбери Хилл мы не посетили еще и курган Эвбери. Этими размышлениями я поделился с Литтлуэем.
— Ты случайно не читал Хербигера? — перебил он. Я ответил, что нет. — Я читал уже давно, и если верно помню, он считал, что на Земле в свое время обитали исполины, а точнее — люди когда-то были исполинами. Он полагал, что Земля имела несколько лун, которые постепенно притягивались все ближе и ближе, а затем низвергались. И конечно же, по мере того, как луна приближается к Земле, земная сила тяготения уменьшается. Поэтому рост у людей увеличивается. Меня в подростковом возрасте такая гипотеза довольно сильно впечатляла. У тебя есть какие-нибудь книги на эту тему?
— Нет, но, по-моему, у Роджера есть.
Позднее, вечером за ужином в клубе он сказал:
— Что-то мне запомнился один из эпизодов теории Хербигера. Он указывает, что дарвиновская эволюция не может объяснить отдельных фактов, касающихся некоторых насекомых. Существует насекомое, поражающее нервную систему гусеницы: оно парализует ее ударом, и гусеница становится пищей для личинок насекомого, пока те подрастают. Я, кажется, помню: Фабр[191] указывал Дарвину, что проб и ошибок здесь быть не может. Если насекомому не удается достичь своего с первой попытки, его потомство погибнет, и вид постепенно вымрет.
— Что же здесь общего с теорией об исполинах?
— Не много. Он приводит это как свидетельство, что на Земле не всегда были времена года. Мне кажется, Хербигер считает, что Солнце когда-то было гораздо жарче и что земная ось была вертикальной, а не наклонной, так что лето стояло круглый год. В таком случае насекомые жили, вероятно, гораздо дольше, и у них было время научиться парализовывать гусениц и тому подобное. Так что, когда земная ось в конце концов накренилась, некоторые из них превратили уловку в инстинкт, с тем чтобы применять его всякий раз.
— Это если считать, что у них не было иного выхода, кроме как вскармливать потомство на живых гусеницах. Но у них же могли быть и другие варианты, до того как они научились этой уловке.
— Да нет, я не отстаиваю эту идею всерьез. Это так, просто мелькнуло в мыслях.
Лежа ночью в постели, я размышлял об этом. У читателя может возникнуть вопрос: что могло остановить мое «вглядывание» в прошлое и поиск ответа? Ответ станет ясным, если я сравню «видение времени» с астрономией. Небо полнится миллионами звезд, планет, комет и т. п. Первые астрономы, должно быть, думали, что нанести их все на карту абсолютно невозможно. Тем не менее, они были нанесены, и довольно быстро стало ясно, что Марс, Меркурий, Венера, Сатурн и Юпитер — это планеты. Я был подобен тем первым астрономам: прошлое для меня было просто непередаваемо огромным звездным хаосом. Но у меня не было способа сфокусироваться на искомом событии точнее, если я не располагал фактической подсказкой вроде бэконовского манускрипта или обломка нефритового камня. Единственно, на что можно было надеяться, это длительная практика видения времени, которая привнесла бы в хаос некоторую упорядоченность и научила меня отличать планеты от звезд.
В ту ночь я усвоил это достаточно ясно. Судя по всему, действительной проблемой был вопрос «намеков». По какой-то странной причине вещественно осязаемые свидетельства ответа не давали; мое проникновение почему-то блокировалось силами, природа которых была для меня загадкой. Что ж, хорошо: придется думать о каком-нибудь ином способе.
Я был убежден, что базальтовая статуэтка, найденная в колодце Чичен-Итца, явится лишь начальной точкой. Если я сумею высветить ее полностью, получится отличное начало. Робин Джекли, очевидно, будет самым подходящим человеком, кого можно о ней расспросить. Я решил с ним созвониться, прежде чем мы уедем из Лондона. Еще одним вариантом было бы поискать по музеям и коллекциям культовые предметы майя, по возможности наиболее древние. Шумерскую и халифскую культуры следует также затронуть. Поиск предстоит кропотливый и утомительный.
Надо упомянуть, что мое отношение ко всему этому нельзя было назвать глубоко серьезным. Это было увлекательное занятие, но помимо него имелась тысяча других требующих ответа вопросов, в равной степени интригующих. И самым важным из них был вопрос наивысших возможностей человеческого сознания. Поскольку теперь мне было ясно, что они не ограничиваются телом. В таком случае, где лежит ограничение? Может ли оно простираться сквозь всю Вселенную, давая ответ на вопрос, где заканчивается пространство? Или фактически проникать за стену материи, улавливая то, что лежит за пределами рождения и смерти тела? В сравнении со всем этим проблема того, почему отдельные предметы противятся выдавать свой секрет, казалась второстепенной.
В девять утра мы позавтракали, и я позвонил в музей. Дежурную я попросил соединить меня с Робином Джекли.
— Он сейчас на телефоне, сэр. Будете ждать?
Я ответил, что да, и она попросила меня представиться. Через несколько минут в трубке раздался резкий голос Джекли:
— А, это
