Деревянный Меч - Элеонора Раткевич

Известие о болезни мачехи заставило Кенета прибавить шагу. Бикки едва поспевал за ним.

– …а матушка не знает, что я скотину упустил… а ты ей не говори, ладно?.. а потому что ей совсем плохо… а я к дядюшке Юкету ходил, а он для нее отвары целебные из трав делал, а я ей давал… а я ей не говорил откуда… говорил, что сам собрал… а только ей все равно никак не помогает…

– Теперь поможет, – пообещал Кенет.

– А я знаю, – успокоенно вздохнул Бикки. – Потому что ты вернулся. Теперь все будет хорошо, правда?

– Правда, – уверенно ответил Кенет. – Даже лучше, чем ты думал.

Бикки замолчал и ухватил Кенета за руку. До сих пор Кенету некогда было разглядывать Бикки, но теперь он ощутил, насколько Бикки ниже ростом, чем Кенет ожидал. Сам Кенет в восемь лет был гораздо выше. За два года его отсутствия Бикки почти не вырос. Его маленькая рука была крепче и сильнее, чем помнилось Кенету, но пальцы, стиснувшие руку старшего брата, были тоньше, чем даже два года назад. Кенет мысленно выругал себя бессердечной скотиной.

– А в доме не прибрано, – неожиданно сказал Бикки уже в дверях. – А ты не сердись, ладно?

– Не буду, – отрывисто ответил Кенет и вошел.

“Не прибрано” – это, пожалуй, сильно сказано. В доме царила чуть припорошенная пылью ожесточенная чистота. Сколько ни ругал Кенет городских грязнуль, но тут и он слегка попятился. Чистота – роскошь бедняков. Дом, где такой преувеличенный порядок наводится столь свирепо и неуклонно, должен быть очень беден. Эта маниакальная чистота сказала Кенету даже больше о семейном житье-бытье во время его отсутствия, чем худые пальцы Бикки. Достаточно стереть пыль, скопившуюся, покуда мачеха болела, и дом заблестит. Настоящий беспорядок Кенет обнаружил только на кухне. У Бикки не было ни времени, ни сил чистить очаг и оттирать от копоти котлы и сковородки. Кенет вздохнул и покачал головой. Чтобы готовить здесь пищу, придется сперва немало потрудиться.

– Пойдем, – прошептал Бикки и подергал Кенета за руку.

Из комнаты мачехи донеслись стоны и хриплые проклятия. Мачеха кляла кровопийцу пасынка, который непременно пустит ее с сыном по миру, и старшего сына, который бросил малыша брата на произвол судьбы.

Кенет смущенно оглянулся на Бикки, и тот ответил ему таким же смущенным взглядом. Кенет, не глядя, потрепал его волосы и двинулся в комнату мачехи.

Если Бикки был худ, то мачеха выглядела почти прозрачной – не столько от худобы, сколько от болезни. Дышала она хрипло и прерывисто. Появление Кенета было встречено новым взрывом проклятий. Сначала Кенет подумал, что она увидела его, но незрячий блеск ее остекленевших глаз убедил его в обратном.

– Кени, – прошептала вдруг мачеха. Кенет подошел и наклонился над ней.

– Кени! – улыбнулась потрескавшимися губами мачеха. – Пригляди за малышом, пока я отцу завтрак на поле отнесу, ладно?

– Хорошо, матушка, – тихо и убедительно ответил Кенет. Мачеха закрыла глаза; пальцы ее заскребли по одеялу.

– Я же говорил, она тебя зовет иногда, – промолвил Бикки еле слышно и добавил, помолчав: – А Кайрина никогда не зовет.

Кенет, не отвечая, сел на край постели и положил левую руку на сухой горячий лоб мачехи. Другой, свободной, рукой он взял мачеху за правую руку и слегка сжал ее. Теперь он отлично знал, отчего само его присутствие приносило больным облегчение. Теперь в его действиях не было ничего случайного. Прошло совсем немного времени, и под его рукой по лбу мачехи заструился спасительный пот. Кенет прикрыл глаза и сосредоточился. Еще несколько минут – и он с облегчением вздохнул и убрал руку. Лицо мачехи блестело от пота, волосы промокли – хоть выжимай, но дыхание ее выровнялось, и пальцы не скребли судорожно по одеялу.

– Утром все будет в порядке, – прошептал Кенет. – Пойдем отсюда. Да не шуми так, разбудишь.

Бикки покорно последовал за Кенетом на кухню.

– А матушка… не умрет до утра? – спросил он.

– К утру она здорова будет, – шепотом ответил Кенет. – Давай поедим пока. Я, пока ее лечил, так проголодался – никаких сил нет.

Кенет слегка лукавил. Вовсе не так ему хотелось есть, как он говорил. Но как иначе заставить Бикки съесть хоть крошку из его собственных дорожных припасов? Один он есть посовестится, а вместе с проголодавшимся братом за стол сядет.

– Здорово! – невнятно восхитился Бикки, уписывая лепешку.

На вкус Кенета, лепешка изрядно зачерствела, но восторг Бикки был неподдельным. Кенет едва не подавился куском такой же черствой лепешки. Каждая мелочь на каждом шагу напоминала ему о бедности и голоде. Не успел Кенет управиться со своей лепешкой, а Бикки уже умял все подчистую.

– А теперь – приказ по армии, – объявил Кенет голосом массаоны Рокая. Бикки радостно пискнул.

– Спать до утра, – тем же голосом скомандовал Кенет.

– А почему спать? – огорчился Бикки.

– Не возражать старшим по званию, – нормальным голосом произнес Кенет и засмеялся. – Завтра у нас работы невпроворот. Если ты до полудня будешь носом клевать, мне одному нипочем не справиться.

– А ты мне завтра про драконов расскажешь? – Стоило Бикки добраться до кровати, и голос у него сразу сделался сонный-пресонный.

– Расскажу, – обещал Кенет. – Спи.

Когда Бикки перестал ворочаться и ровно засопел, Кенет вышел из дому и тихо притворил за собой дверь.

Проснулся Кенет еще затемно. Предстояло сбегать к дядюшке Юкету и попросить его найти для Бикки какую ни на есть замену, а потом сварить пойманную ночью рыбу в походном котелке: готовить еду на кухне представлялось Кенету решительно невозможным, а чистить котлы – занятие долгое и шумное. Но, несмотря ни на что, Кенет чувствовал себя отдохнувшим и выспавшимся.

Когда Кенет внес котелок с горячей рыбной похлебкой в дом, Бикки шумно потянул носом, не просыпаясь, и выскочил из постели. Глаза он открыл, уже сев за стол, и они расширились от удивления и восторга. Кенет засмеялся.

– Ешь скорей, – велел он. – Матушка проснется – накормишь. Потом пойдешь во двор мусор жечь, я там костерок запалил.

– А ты? – спросил Бикки, не сводя глаз с похлебки, но все же не решаясь приняться за еду.

– А я уже поел, – ответил Кенет.

– Бикки! – раздался из комнаты слабый голос мачехи. – Кто там пришел?

Кенет молча хлопнул Бикки по плечу и вышел.

Рассвет застал Кенета уже в поле. До полудня он работал, предаваясь своим мыслям и почти не обращая внимания ни на что вокруг. Незадолго до того, как солнце приблизилось к зениту, ход его размышлений был нарушен.

– Э-э… добрый день, Кенет, – неуверенно окликнул его староста.

– Добрый, – покладисто согласился Кенет. Староста шумно вздохнул; на лице его изобразилось явное облегчение.