Избранное - Григорий Горин

Лакоста (втянул носом воздух). От Шафирова идешь?

Балакирев. От Шафиро… (Осекся, удивленно смотрит на Лакосту.) Ты чего? Буквы стал выговаривать?

Лакоста (невозмутимо). Я всегда выговаривал. Я ведь только на службе картавлю, Ваня. Для смеха. А сегодня у меня выходной. Шабад. Суббота по-вашему. Мне в этот день положено с Богом разговаривать. А с Богом без букв никак нельзя…

Балакирев. А ты, Лакоста, чей человек: Меншикова, Шафирова аль еще кого?

Лакоста. Я теперь уже всехний, Ваня! И с Долгорукими водку жрал, и с Лефортом шнапс тринкал… Такая наша шутейная должность! Через нас большие люди большие дела делают. Для тебя ж главное – когда с ними пьешь, чтоб тобой не закусывали… Понял?

Балакирев. Пока не очень…

Лакоста. Поймешь, когда с мое прослужишь. Я ведь сам-то последний год… и на покой!.. Только Бога буду веселить! Вот дочке на приданое соберу – и все!.. Дочка у меня кр-расавица… между прочим. Р-ревека – с двойным «рр»!.. Жениться еще не думаешь?

Балакирев. Думаю. Как не думать?

Лакоста. Думай скорей, Ваня! Не то без тебя тебя и женят. Здесь золотое кольцо не на палец – на горло надеть могут… (Заметил появившегося Ягужинского.) Все! Поберегись! Кончаем хазгавох…

Балакирев (он не видит Ягужинского). Чего?

Лакоста. Кончаем хазгавох… Пхощай! (Почтительно согнувшись, проходит мимо Ягужинского.) Здхавствуйте, фаша сфетлофть!

Ягужинский. Здравствуй, коль не шутишь!

Лакоста. Какие могут быть шутки? Сегодня выходной. (Уходит.)

Балакирев. Здравия желаю, ваша светлость! (Пытается прошмыгнуть мимо Ягужинского, тот жестом останавливает.) А ну погодь, Иван! Ты-то куда торопишься? У тебя ж, чай, нынче не суббота?

Балакирев. Как прикажете, ваше сиятельство. Прикажете – будет пятница!!

Ягужинский (грустно). Это для меня слишком тонкая шутка, Ваня. Могу не понять… Да подойди поближе, не боись! Я к тебе принюхиваться не стану. Насморк у меня случился… Да я и так знаю, что ты Шафировым да Меншиковым провонял. А меня на дух не переносишь!..

Балакирев. Ваше сиятельство, как можно?..

Ягужинский. Затихни, Ваня! Меня перебивать нехорошо. Обер-прокурор все-таки. Это я не к тому, чтоб пугать, а, наоборот, к тому, чтоб понимал, что не пугаю, но мог бы… В общем, надо очиститься тебе, Ваня, от дурных запахов. Отмыться!! В баню со мной пойдешь. Завтра! Будет Ване баня! Во как забавно получилось!

Балакирев. Благодарствую, ваша светлость, но…

Ягужинский. Компания у нас веселая собирается: Макаров – секретарь, Андрюша Ушков из тайной канцелярии, Шапский…

Балакирев. Да с превеликим бы удовольствием, но…

Ягужинский. Ты не боись. Шапский не кнутом же парит – веничком… Ванечку – веничком! Во как из меня каламбуры сегодня сыплются…

Балакирев. Да никак не могу я завтра, ваша светлость!

Ягужинский (вдруг зло). Это почему ж? Брезгуешь?

Балакирев. Никак нет! Уже приглашен… Ангажирован.

Ягужинский. Кем?! Говори, сучий сын!

Балакирев. Государем Петром Алексеевичем… И главное, тоже в баньку позвал… А разве вас там не будет?

Ягужинский (улыбнулся). Нет, Ванечка! У нас последнее время с государем баньки разные… Он сухой пар любит, а у нас по-черному! По-черному! Ну, даст бог, попаримся еще вместе… Узнаешь! (Быстро уходит.)

Музыкальная интермедия,

во время которой шуты расставляют мебель в доме Балакиревых и возникает…

Картина четвертая

Новый дом Балакирева на Васильевском острове. Довольно богатая обстановка – на стенах заморские картинки, дорогие часы, барометр.

Анисья Кирилловна Балакире вводит в большую комнату свою давнюю приятельницу капитаншу Дарью Степановну Бурыкину и ее дочь Дуню.

Анисья Кирилловна …Во какие хоромы здесь, на Васильевском, строют… А это у нас еще одна большая комната…

Бурыкина. Красотища!..

Анисья Кирилловна. Она «с видом» комната… Ты к окну-то подойди, Дарья Степановна. Видишь?

Бурыкина. Чего?

Анисья Кирилловна. В окне чего видишь?

Бурыкина (испуганно глянув в окно). Птички летают.

Анисья Кирилловна. Экая ты странная. Какие птички? Амбар каменный видишь?

Бурыкина. Ну…

Анисья Кирилловна. Вот я и говорю: комната с видом… на амбар. А за ним еще флигель для прислуги… И сарай. Хозяйка может здесь в комнате чай пить и при том примечать, кто из дворни куда чего несет…

Бурыкина. Ловко придумано! (Дочери.) Дуня, погляди на амбар…

Дуня (разглядывая картины). Ах, маменька! Здесь и такая красота – глаз не оторвешь. Эти все картинки Ванечка купил?

Анисья Кирилловна. Чего купил, а чего и надарили… При его такой новой государевой службе многие особы хотят почтение засвидетельствовать… (Показывая на картины.) Это – князь Голицин… Это – барон Шафиров. (Показывая на барометр.) А это – сам принц герцог Гольштинский презентовал… Дорогая вещь. Бармометор называется.

Бурыкина. И как же по ему время узнавать?

Анисья Кирилловна. Да не часы это… Бар-мо-метор!.. По ему погоду определяют…

Бурыкина. Как?

Анисья Кирилловна. Просто… Вот грохнуло за окном, капли застучали, подходишь к бармометру, смотришь – точно: уже написано «эс регнет» – «дождь идет», стало быть, по-немецки… И влажность тоже отмечает. Гляди!.. (Стала активно дышать на барометр.) Во, стрелка пошла! Хошь дыхнуть?

Бурыкина. Нет… Я лук с утра ела. Еще испорчу. Дуняша, хочешь подышать?

Дуня. Спасибо, маменька, мне не жарко… (Она стоит перед картиной, где изображена обнаженная женщина.) А вот это кто же, Анисья Кирилловна?

Анисья Кирилловна. Это знаменитая генеральша! Матрена Балк!

Бурыкина (глянув на картину). Господи… Она ж голая!

Анисья Кирилловна. Кто голая? Что ты несешь, Степановна?.. Это ж не генеральша. Это богиня греческая. Артемюда… или Деметра… Черт ее знает, у Ваньки где-то записано… А генеральша Балк, что картину нам дарила, всегда одетая. И токмо – в горностаях. (Таинственно.) Она сестра самого Вилли Иваныча Монса, главного камергера… А камергер – начальник над моим Ваней, шутмайстером его царского величества… Понимаешь?

Бурыкина. Да где ж понять, Кирилловна?.. Мы так высоко не летаем. Но за вас радуемся…

Дуня. А какую же деятельность при дворе Ванюша производит?

Анисья Кирилловна. Говорю же – шутмайстер он!

Дуня. Ну делает-то чего… шутмайстер?

Анисья Кирилловна. Как – чего?.. (Многозначительно.) Шутит!

Пауза.

Бурыкина. Зачем шутит? Когда?..

Анисья Кирилловна. Когда царь прикажет! Ну вот, к примеру, идет у царя важный совет… Указ там подписывают… или Сенат закон принимает… А никак не стронется дело… Затык в мыслях! Тут царь сразу кричит: «Позвать ко мне срочно шутмайстера Балакирева!..» Ванечка тотчас прибежит, шутку им сшутит, и все – просветление в умах!! Пошло-закипело. Указ за указом!!.

Бурыкина (восхищенно). Вот это да! Служба, поди, трудная?

Анисья Кирилловна. А ты, мать, как думала?.. С утра до ночи в заботах! Шуток на всех-то ведь не напасешься! Уж на что Ваня с детства был озорник-выдумщик, вы же знаете, а тоже иной раз к слову и не вспомнишь… Он теперь и меня подключает. Вы, говорит, маменька, если какую народную шутку где услышите, мне сразу пересказывайте… Вы, к слову сказать, ничего не привезли?

Бурыкина. Откуда?

Анисья Кирилловна. Ну, откуда приехали… Какие у вас в Тверской губернии шутки?

Бурыкина. Да какие у нас там шутки, Анисья Кирилловна?! Дожди с августа как зарядили, сено гниет… И ротмистр Буланов, что рядом живет, помнишь?

Анисья Кирилловна. Ну?

Бурыкина. Помер…

Дуня. Погодите, маменька… Не про то спрашивают. Был же летом один случай смешной… Нюрка, соседская девка, за водой к речке побежала да подсклизнулась… (Смеется.) А на ту пору помещик Бородаев ехал… через мост, пьяный…

Бурыкина (тоже начинает смеяться). Да ты его, этого Бородаева, помнить должна, Анисья… Пришепетывает все так… Су-су-су… (Смеется.)

Дуня. А Нюра о ту пору вылезать стала, да все сосклизывает… (Заливается смехом.) А он спьяну как завопит: «Ой, русалка!» И ну коня стегать…