Шерас - Дмитрий Стародубцев

ДозирЭ краем глаза заметил, что на хироне появился взволнованный Кирикиль, не спускающий руки с рукояти кинжала. Он встал недалеко от слуг Туртюфа и что-то сказал сначала одному из них, потом другому.

— Кто сделает хотя бы шаг в сторону моего хозяина, тот будет иметь дело со мной! — в конце концов предупредил он сразу всех. — А ты, жирный, когда в последний раз вынимал из ножен свою ржавую рапиру? — обратился он к слуге самого свирепого вида. — Знаешь, таких толстых навозных жуков мы с хозяином прирезали мимоходом человек тридцать, не меньше. Любит он это дело, такой уж кровожадный. За что и ценим мудрым Инфектом. И всем животы вспарывает, словно мясник. Хочешь посмотреть, как выглядят собственные кишки, недоносок? Это устроить совсем не сложно, поверь.

Кирикиля понесло, и он говорил уже в полный голос, так, что даже Туртюфа заставил обратить на себя внимание. Тот оглянулся, но невоспитанный слуга лишь подмигнул ему, будто старому товарищу. Эжин задохнулся от ярости.

— Эй, ДозирЭ, уйми своего словоохотливого слугу, иначе мне придется сделать это самому…

Между тем на хироне появились обитательницы акелины, среди которых была и Каруду. Люцеи обеспокоенно перешептывались, показывая пальцами то на полураздетого молодого человека, то на рассерженного эжина. Им было и страшно — казалось, мужчины вот-вот сойдутся в схватке, и жутко интересно — чем это всё закончится. Наивная Андэль, в ужасе спрятавшаяся за спиной белоплащного воина, не ведала, что вот уже несколько месяцев вся акелина, все ее подруги с придыханием наблюдают за ее любовными похождениями и с нетерпением, словно на представлении, ожидают развязки…

— Люцея Андэль — моя, — заявил наконец Туртюф. — Ты должен немедленно покинуть эту акелину и больше никогда в ней не появляться.

— С каких это пор гражданский указывает циниту? Или в Авидронии поменялись законы? Что-то я, наверное, пропустил, пока сражался в Иргаме.

— Послушай меня, доблестный воин, — попытался смягчить напряжение торговец, видя, что грубостью не добьется ничего. — Я посещаю Андэль более года. Я потратил целое состояние, чтобы оградить мою маленькую селянку от тяжелой ежедневной работы. И тут появляешься ты, будто нет более в Грономфе акелин, а в них — прекрасных люцей. А ведь, насколько я знаю, воины Белой либеры посещают Дворец Любви — лучшую акелину в Авидронии, которая располагается прямо на территории Дворцового Комплекса Инфекта и где собраны самые красивые девушки материка. Что же тебе надобно здесь, в этой скромной обители? Или, может, у тебя не хватает золота для посещения Дворца Любви? В таком случае ты можешь рассчитывать на мою щедрую безвозмездную поддержку.

Туртюф не старался обидеть воина — его слова были искренними, — он просто по старой привычке, которая редко его подводила, всё в жизни мерил деньгами. Но подобное высказывание не могло не оскорбить запальчивого ДозирЭ. Он вспыхнул, как подожженная факельница, и отвечал весьма несдержанно:

— Только подумав, что я могу принять твое отвратительное предложение, ты обесчестил меня и опорочил цвет моего плаща. Тебе придется за это ответить. Что же касается Андэль — мы знакомы давно, еще когда я не был воином, и я люблю ее так, как не люблю даже Божественного. Я собираюсь выкупить ее и назвать своей женой. И я это сделаю, какие бы трудности не стояли на моем пути!

Туртюф очень удивился. Многое из того, что сказал белоплащный, он слышал впервые. Торговец сделал несколько шагов вперед и остановился, подбоченясь и широко расставив ноги, словно на палубе корабля.

— Андэль, — обратился он к люцее. — Это правда? Вы знакомы давно?

Девушка вышла из-за спины воина, и ее глаза были стыдливо опущены. Она стояла босая, с распущенными волосами, в тонкой, почти прозрачной тунике.

— Это так, — сказала она.

— Почему же ты мне ничего не рассказывала?

— Ты не интересовался.

Туртюф задумчиво почесал бороду.

— И ты готова расстаться со мной, чтобы стать женой этому бедному бездомному юноше? Но ведь он погибнет если не в первом, то во втором ближайшем сражении? — произнес Туртюф с иронией.

Тут все, кто присутствовал на хироне, словно окаменев, уставились на люцею, с замиранием сердца ожидая от нее ответа. Даже ДозирЭ. Но девушка безмолвствовала.

— Ну чего же ты молчишь? — не выдержал эжин, повысив голос. — Разреши скорее наш спор.

Вдруг Андэль подняла голову и тряхнула волосами, так, что открылся ее красивый лоб. Она посмотрела на окружающих с неожиданной дерзостью и произнесла громко и отчетливо:

— Я желаю, чтобы моим хозяином был ДозирЭ.

Туртюф в бессилии опустил руки.

— Несмышленая девчонка! — воскликнул он. — Несчастная дикарка!

— Ну а теперь, — выступил вперед счастливый ДозирЭ, — когда всё разъяснилось, ты, Туртюф, должен уйти. И если ты сделаешь это, пообещав более люцею не беспокоить, я даже готов простить тебя за нанесенные оскорбления.

— Еще чего! — зло буркнул Туртюф. — Неужели я похож на человека, который так просто расстается с тем, что ему принадлежит по праву? Я дал тебе шанс спастись, но ты им не воспользовался. В таком случае ты умрешь, сейчас же. А ты, красавица, будешь жестоко наказана за свое гнусное предательство, за обман, за измену. Я превращу тебя в грязную рабыню, обслуживающую самую вонючую чернь, и ты будешь всю свою жизнь, заливаясь слезами, вспоминать те радостные дни, когда я, своими заботами, своей неуемной добротой, своей щедростью, даровал тебе счастье и безмятежность.

И торговец обернулся к своему маленькому войску, по-прежнему готовому к решительным действиям, несмотря на устрашающие реплики Кирикиля.

— Уж не собираешься ли ты, — усмехнулся ДозирЭ, — спустить на меня эту бешеную свору собак, вместо того, чтобы сразиться в честном поединке?

— Именно так.

— Не кажется ли тебе в таком случае, что это будет убийством, за которое придется отвечать?

— Несомненно, — улыбнулся Туртюф и резким движением обнажил «дикую кошку».

Все люцеи, которые наблюдали за этой сценой, ахнули и попятились назад. Андэль быстро подняла с пола меч Славы в ножнах и подала его ДозирЭ. Кирикиль прыгнул в сторону, выхватил оружие и встал в боевую позицию. Но тут на лестнице, ведущей на хирону, раздались шаги, и появилась растрепанная перепуганная Жуфисма, ведя за собой четырех или пятерых гиозов.

— А, это ты, скользкая змея? — встретил ее Туртюф. — Вот твоя благодарность в обмен на всё мое золото, — указал он кинжалом на ДозирЭ.

Стражи порядка оценили обстановку, и один из них, десятник с тяжелым подбородком и широким расплющенным носом, громадной фигурой напоминающий Тафилуса, приказал присутствующим повелительным тоном: