Дитя Феникса. Часть 1 - Барбара Эрскин

– Леди Честер, сэр Роберт, приветствую вас! – произнес Александр официальным тоном. Роберт, остановившийся рядом с Элейн, застыл на месте, а она – выпрямившись и глядя прямо в глаза королю, подошла к возвышению и только там присела в реверансе.

– Мы привезли вам, сир, приветствия от короля Англии и его соболезнования. Он был, – мы все были рядом с вашей королевой, когда Господь принял ее душу… – Голос Элейн дрогнул, и в ее глазах появились слезы.

Александр сошел с возвышения, подошел к Элейн и, взяв за руку, поднял ее.

– Я рад, что вы были с ней. Она всегда любила тебя, дитя мое, и ты хорошо сделала, что приехала к нам сюда, на север. – Он посмотрел на Роберта, слегка склонил голову и улыбнулся: – И вы тоже, сэр Роберт! – Он задержал свой взгляд на нем немного дольше, что было необходимо, а потом снова повернулся к Элейн. – Садись к огню, согрейся; я велю принести еды. Завтра мы отправляемся в Данфермлайн готовиться к Пасхе, и там я смогу принять вас подобающим образом.

Замок Данфермлайн

Только через два дня после Пасхи Элейн смогла увидеться с королем наедине. Пять дней и ночей провела она в мучениях, стараясь скрыть свои страхи и надежды не только от мужа, но и от себя самой.

Когда она явилась к нему, Александр сидел в своем кабинете вместе с тремя клерками. Войдя и поклонившись, Элейн снова, как и в первый день, ощутила страх и волнение. Она опустилась в предложенное кресло, и король повелительным жестом отослал клерков.

На его столе Элейн увидела небольшую шкатулку. Она была открыта, в ней лежали драгоценности и украшения.

Александр склонился над столом, придвинул шкатулку ближе.

– Джоанна написала завещание за двенадцать дней до смерти, – тихо произнес он. – Она хотела, чтобы у тебя осталось кое-что на память о ней. Я выбрал несколько цепочек и колец, которые, как я думаю, тебе должны понравиться.

Элейн так долго ждала того часа, когда сможет остаться с королем без посторонних глаз и ушей, но сейчас не могла вымолвить ни слова. Ее переполняли невысказанные чувства, тело ее словно кричало, молило, чтобы руки Александра коснулись его, но этот небольшой ларец с драгоценностями стоял между ними, как каменная стена, олицетворяя собой Джоанну, память о ней и вину перед ней.

Элейн прикусила губу.

– Благодарю вас, сир, это будет прекрасным воспоминанием о моей любимой тетушке.

– Хотя бы взгляни на них! – Александр не двинулся с места, и Элейн пришлось встать, обойти вокруг стола и подойти совсем близко к королю.

– Вы хотите, сир, чтобы я что-нибудь выбрала себе?

– Нет, все это – твое. Позволь, примерю кое-что на тебе. – С этими словами Александр вынул из шкатулки кольцо с гранатами и жемчугом. Элейн протянула ему руку и, затаив дыхание, ждала, пока он наденет кольцо ей на палец. Его прикосновение обожгло ее, как пламя.

– Ты счастлива с новым мужем? – спокойно спросил Александр, внимательно рассматривая ее руку с кольцом.

– Нет, – коротко ответила Элейн.

– Ты вышла за него против своей воли?

– Да.

– Не могу поверить, чтобы страстная леди Честер могла допустить такое! – Губы Александра сложились в недоуменную и шутливую улыбку.

– У меня не было выбора, меня принудили к этому. Так повелел король Англии. – Элейн смотрела Александру прямо в глаза, не стараясь скрыть свои чувства. Он мог прочитать в них все – надежду и страх, любовь и страсть, разочарование и решительность. – Мне сказали, что ваша милость были согласны.

– Моего согласия не спрашивали: Генрих сказал мне, что он выбрал для тебя подходящую партию и что ты довольна. Мы были тогда в Йорке…

– И вы не захотели рисковать заключенным с Англией договором. – Элейн выдернула руку, которую Александр все еще держал в своих руках, и продолжала с горечью: – А жизнь женщины значит так мало!

– Это не так, Элейн! Ты обладала огромным богатством, и было очень важно, чтобы ты вышла замуж и…

– Для чего? Чтобы мое богатство было пущено по ветру? Чтобы его заполучил безвестный, расточительный юнец и тратил его на плащи, накидки и расшитые безделушки для украшения своей особы, в то время как его жена вынуждена ходить в штопаных платьях, вдвое урезать число блюд за обедом, не имеет денег даже на то, чтобы платить слугам? Я буду вынуждена просить вас, сир, чтобы вы подтвердили моему мужу, что эти драгоценности получены мною от вас, как наследство моей тетки, иначе он отберет их у меня, заложит или продаст! Именно так он готов был поступить с той материей на новые платья, которую подарила мне тетя Джоанна, если б я не сообразила сразу отдать ее портнихе, чтобы он не присвоил этот подарок!

Александр слушал ее с изумлением.

– Надо же, а его брат, тот, что служит у меня, сделан из другого теста! – Король встал, подошел к окну, и было видно, что он едва сдерживает ярость. Наконец, справившись с собой, он повернулся к Элейн и сказал: – Я поговорю с твоим мужем. Он больше ничего не отберет у тебя. – В его словах таился какой-то скрытый смысл, и Элейн подняла глаза. То, что она увидела в лице Александра, заставило ее кровь броситься к лицу, а ее дыхание – замереть.

– Ваша милость, – прошептала она, шагнула вперед и застыла в молчании. Александр тоже молчал и долго всматривался в лицо Элейн. Потом он вздохнул, как бы сбросив с себя какую-то тяжесть, шагнул вперед и обнял Элейн так крепко, что она не могла дышать, но она и не хотела дышать, она хотела перестать существовать и раствориться в вечности, и этой вечностью был он, Александр, его руки и горячие сильные губы, под которыми она таяла, как лед под солнцем. Элейн еще крепче прижалась к его ладному телу, дрожа от желания и предвкушая наслаждение. Она уже не думала ни о Джоанне, ни о Джоне, ни тем более о Роберте. Она думала только о том, кто обнимал ее, был всем ее миром и ее судьбой. Александр по-прежнему молчал, и Элейн не хотела, чтобы какие-то ненужные слова вставали между ними. Почти теряя сознание, она дотянулась до застежек своего платья, потянула за них, открывая шею и грудь, и ощутила, как руки Александра сбрасывают с ее плеч эти ставшие помехой одежды и осторожно опускают ее на пол, покрытый мягким мехом. Плащ Александра упал рядом, и когда его мощная плоть соприкоснулась с ее плотью, боль, которую она ощутила, была столь же мучительной, сколь и радостной. Так долго ожидаемое и наконец испытанное наслаждение вылилось в какой-то звериный вопль восторга. Король осторожно прикрыл ее рот ладонью и, улыбаясь, тихо сказал:

– Еще один такой крик – и сюда сбежится вся стража дворца!

– А что, если кто-то войдет? – с запоздалой озабоченностью проговорила Элейн, но не сделала никаких движений, чтобы освободиться от пылких объятий короля – это было бы то же самое, что оторвать часть своего тела.