Волчья хватка. Волчья хватка – 2 (сборник) - Сергей Алексеев

– Почему?

Кукушка примолкла на минуту.

– В Сиром Урочище араксов охватывает тоска, – проговорила она жестковато, но уже без прежнего металла в голосе. – И от этого вы воспринимаете мир в иных красках. Вам кажется, он ярче, сочнее, ароматнее. Вы как раненые в госпитале – всякая сестричка нравится.

– Как зовут тебя, дева?

Уйдя из мира на Вещеру, кукушки добровольно жертвовали своим именем, как и все сирые.

Она не захотела назваться, а значит, не думала покидать эти леса.

– Ступай, пока не стемнело, – проговорила дева, опустив взгляд.

– А я отдариться хотел с лихвой. – Ражный снял и положил к ее ногам тулуп и сверху – топор. – Коли ступать велено – пойду.

Затем сел, снял сапоги, переступил босым через огонь и ушел без оглядки.

…А дома его ждал незваный гость – невысокий, с мощной сухой жилой человек лет за шестьдесят. Полуголый от жары, он по-хозяйски сидел на лежанке и читал толстую книгу в старом кожаном переплете. То ли из-за этого странного для Вещеры занятия, то ли из-за окладистой седой бороды и свешенных на конец носа очков, этот книгочей был похож на ученого мужа начала прошлого века.

Две свечи, зажженные перед ним, затрепетали от ворвавшегося холодного ветра.

Даже не взглянув на дверь, он дочитал страницу и лишь после этого спросил, с участливым любопытством рассматривая Ражного:

– Чей такой будешь, отрок?

Столь кротким и одновременно высокомерным обращением он напоминал именитого аракса, но странного, и уж точно не был ни каликом, ни странствующим иноком, забредшим в леса. И на послушника, прошедшего Судную Рощу, не походил: возле двери висели его добротная бобровая шуба, рысья шапка, а волчьи унты сушились у трубы.

Барин какой-то…

Ражный молча затушил одну свечу: недопустимое расточительство жечь сразу две…

– А ты бы прежде сам назвался, – сказал он сдержанно, – коль пришел в мой дом.

– Так ты и есть Ражный? – Гость как-то смущенно свесил ноги и отложил книгу. – Вот ты какой… Ну здравствуй, брат.

Сквозь мягкую, профессорскую манеру поведения и даже некое сопереживание проглядывала скрытая сила, выдававшая его принадлежность к воинству.

– А сказали, ты, как инок, в тулупе ходишь, – продолжал он стелить мягко, пряча в бороде надменную усмешку. – Сказали, степенный, миролюбивый… Тебя что, раздели и разули, брат?

Вообще за это его следовало бы выставить на мороз, не глядя на почитаемый возраст и правила гостеприимства, однако в последний миг Ражный сдержался, ощутив, как оцепенела душа.

Началось послушание! Бренка все-таки прислал ему напарника, коего теперь следует называть «брат». И подселил, выбрав самое неподходящее время! Только уж очень скоро, месяца не прошло. Да видно, некогда старцу положенный срок выжидать, нагрузка велика, вот и сводят послушников по сокращенной программе…

Ражный знал, что когда-нибудь это случится, но ждал какого-нибудь буйствующего аракса, наподобие Нирвы. И уж никак не думал, что явится вот такой мутный, мягко стелющий барин в маске мудреца-ученого.

И теперь придется делиться с этим братом не только куском хлеба…

Если с первой минуты затеять с ним свару, то грызть и рвать друг друга придется уже через час – жизнь начнется та, которую обещал калик: двум медведям в одной берлоге не улежать…

– Я-то Ражный. – Он присел на корточки возле зева горящей печи. – У тебя-то есть имя?

– А ты и вправду смиренный, – заключил гость и сдернул с борова черную кожаную рубаху. – Прости, брат, очень уж жарко у тебя в хоромах. Позволил себе растелешиться… Я Драч. Слышал, наверное?

– Банкир, что ли?

Тот не спеша обрядился в кожу, подпоясался куском шелкового шнурка с кисточками.

– Не станем вспоминать, кем мы были. Не для того свели нас под один кров.

Если верить калику, этот вольный аракс заработал большие деньги и мог бы плюнуть на воинство, оставшись в миру. Однако он повиновался суду Ослаба, и уже за это его можно было уважать.

– Тебя-то что на Вещеру занесло? – уклоняясь от жара, спросил Ражный. – Совесть заела?

Драч потянулся, поскрипел своей роскошной рубахой.

– Давай приступим, что нам время терять? Показывай, что умеешь. Про какой-то раж толкуют… Это что? А еще, говорят, ты какую-то хватку придумал, по три шкуры дерешь с араксов.

– Какой валютой отплатишь за науку, банкир?

Драч скромно рассмеялся, принес чурку и поставил возле Ражного:

– Садись, брат, грей ноги.

– Благодарствую, – усмехнулся Ражный и сел. – А ты еще и заботливый…

Удовлетворенный Драч присел на корточках рядом:

– Какой валютой?.. Скажу тебе, торг здесь неуместен. Да я и гол как сокол… Впрочем, могу научить деньги делать. Из воздуха.

– Где же ты раньше был?

– И сейчас не поздно.

– В Сиром не пригодится.

– В миру еще как пригодится. Или нравится босым по снегу бегать?

– Нравится. Так что поднимай ставки.

Драч снизошел до разочарованного откровения:

– А больше за душой ничего. Весь мой род казначеями служил в Полку. Редко кто Сирое миновал. А тут быстро карманы выворачивают.

– Ну и сидел бы в миру, делал деньги…

– Сидел бы, – согласился он. – Да ведь кому-то и погоду надо делать.

– Какую погоду? Финансовую?

– И финансовую тоже, – многозначительно проговорил Драч. – Раскошеливайся, Ражный. С тобой возиться некогда, бренка всех своих послушников в очередь поставил. За моими услугами.

– Кредитов не выдаю.

– Да ты, брат, правила послушания не знаешь. – Драч встал. – Не выдаю!.. Ну и не выдавай. Вяхирь тоже поначалу не хотел, даже сапогом в меня бросил. А потом сам вывернулся наизнанку. Не упорствуй и не тяни времени. Получу с тебя и уйду.

– Предложи взамен что-нибудь равноценное – подумаю.

– Я пришел брать, а не отдавать.

– Да, банкир – он и в Сиром банкир…

– Ладно, объясняю для таких непосвященных, как ты, – терпеливо и печально улыбнулся Драч. – Тут не твоя вина… Бренка меня послал брататься с тобой. Вот когда пошлет тебя к кому-то, с него и получишь. Не я придумал устав Сирой обители. Большим жертвуешь, больше и воздается. Не нужно ничего давать в рост. Принцип жертвы приносит самый высокий доход.

Эта его покорность обескуражила и одновременно вызвала мрачные чувства:

– Ну, а если я тебя выброшу отсюда?

– Можешь, – мгновенно согласился Драч. – Даже сопротивляться не стану. А то и сам уйду, прямо сейчас. Скажешь: «Иди» – и я тут же исчезну. Говорю же: очередь…

– Что-то не верится в твое смирение…

– И напрасно. Ты подумал, я рвать тебя стану, брат? Выдавливать тайны родовой науки? Да ни за что! Обманули калики… Не хочешь делиться – оставь все при себе. Мне ведь ни к чему ни твой раж, ни волчья хватка. Даже в тягость…

– Да ты ангел во плоти!

– Нет, я далеко не ангел. – Его вновь потянуло на откровения. – Своенравный, даже в чем-то коварный и хитрый человек. За три месяца послушания стольких обобрал!.. Причем даром. Со мной обычно делятся по доброй воле. А кто противится, как ты, – ухожу… И тогда братья бегут за мной и просят остаться. Вот и сейчас, если уйду, начнешь уговаривать. И выдашь мне все секреты.

– Понятно. У меня нет выбора?

– Выбор у тебя есть. Ты сейчас стоишь у камня на распутье. А на нем – три варианта.

– И я ни одним не могу воспользоваться?

– Почему? Можешь… Например, не делиться и уйти в мир.

– Это неприемлемо…

– Вот видишь?.. Зато у тебя есть возможность прогнать меня и войти в самую элитную касту Сирого Урочища – встать на ветер. Разумеется, если вече бренок поставит. А оно поставит, коли сильно захотеть. И тогда ты останешься цельным.

– Говорят, холостых араксов не ставят…

– Нужна добрая воля.

– Просто добрая воля? И больше ничего не требуется?

– Ну, еще желание постичь высшую истину Сирого воинства, как это сделал Вяхирь. А такая истина требует великой жертвы.

– Чем же нужно пожертвовать?

– Тем, что держит аракса на земле и мешает вставать на Правило в любое мгновение и где угодно, – очень уж туманно объяснил Драч. – В наше время ценится это, а не ваши хватки, захватки… Кому они нынче нужны? Можно лишь друг друга мять да калечить на ристалищах. А много ли повоюешь на бранном поле?.. Вот что тебя держит, например? Почему ты не можешь оторваться и взлететь, как птица? Как все те, кто ныне на ветру стоит? Подняться и метнуть молнию в супостата?

Ражный вспомнил свои полеты вблизи Сирого Урочища, пожал плечами:

– Не знаю…

– Семьи у тебя нет, имущества тоже… Босой бегаешь по лесу. Так что? Готов ты безжалостно отсечь то, что мешает летать?

– Какой же третий вариант?

Драч взглянул с сожалением и усмехнулся:

– Эх, брат, не уйти от судьбы, по какой бы дорожке ни пошел. Все они опять приведут в Сирое. Попробуй, если еще веришь в сказки… Видишь, я не рву тебя на части, не выматываю жилы. И оставляю шанс. Испытай этот путь… Только вот уже босым прибежал. Не сумел отплатить с лихвой? Не хотят принимать воздаяние?