Новые забавы и веселые разговоры - Маргарита Наваррская

за собой доверие к этим людям, теперь и вы узнали кое-что от меня и убедились, что они не только подвержены таким же страстям, как все прочие, но что коварства в них больше, нежели в других, и что в них даже есть нечто от дьявола.

Новелла сорок восьмая

На постоялом дворе, где остановились два приезжих монаха, справляли свадьбу. Старший из монахов, который был похитрее другого, заметив, что молодая скрылась, последовал за нею в спальню и занял место ее мужа, в то время как тот развлекался, танцуя с гостями.

В одной из деревень Перигора на постоялом дворе была свадьба местной девушки, и родные и друзья жениха и невесты постарались сделать все, чтобы справить ее попышнее. В этот день в деревню прибыли два монаха, которым подали ужин в отведенной им комнате, ибо присутствовать на свадьбе лицам их положения не подобало. Но старший из монахов, который был похрабрее и похитрее другого, решил, что, раз его не допустили к свадебному столу, он пристроится к брачному ложу и сыграет с ними хорошую шутку. И когда настал вечер и начались танцы, монах этот долгое время глядел в окно на молодую, которая ему показалась очень красивой. И, осторожно осведомившись у служанок, в какой комнате она будет спать, обнаружил, что комната эта расположена рядом с той, которую отвели им. Монах очень обрадовался и, начав караулить у окна, ожидая подходящей минуты, чтобы привести в исполнение свой замысел, увидел, как молодая прошла к себе в спальню, куда ее привели старухи, как это принято. А так как было еще очень рано, муж ее не хотел уходить с танцев и так увлекся ими, что, казалось, совсем позабыл о своей молодой жене. Монах же все время только о ней и думал, — и едва только услыхал, что молодая улеглась спать, снял свою серую рясу и занял подле нее место мужа. Но, боясь, как бы его там не обнаружили, оставался очень недолго и вышел в коридор, в конце которого стоял его приятель, следивший, чтобы никто ему не помешал. Тот знаком показал ему, что муж все еще танцует. Монах, который не до конца еще утолил свое вожделение, вернулся к молодой женщине и покинул ее только тогда, когда друг дал ему знать, что пора уйти. Муж улегся в постель, и тогда жена его, которую монах до того уже замучил, что ей хотелось только поскорее уснуть, не удержалась и сказала:

— Ты что же, решил, должно быть, совсем не спать и измываться надо мной всю ночь?

Ее ни в чем не повинный муж, который только что лег, до крайности поразился и спросил ее, как он мог над ней измываться, если он все время был на танцах.

— Нечего сказать, хороши танцы, — воскликнула бедная женщина. — Ты уже третий раз являешься сюда и ложишься ко мне в постель. По-моему, тебе бы уж лучше спать.

Услыхав эти речи, муж ее был так изумлен, что забыл обо всем на свете и решил во что бы то ни стало узнать, что это все означает. Когда же она рассказала, что с нею было, он догадался, что это проделки одного из монахов, остановившихся на этом постоялом дворе. Он тут же вскочил с постели и кинулся в их комнату, которая была рядом. Увидав, что там никого нет, он принялся так громко кричать и звать на помощь, что все его друзья тут же сбежались. Узнав, в чем дело, они захватили свечи, фонари и, собрав всех собак, какие только были в деревне, стали помогать ему искать францисканцев. И когда оказалось, что в доме их нигде нет, они принялись разыскивать беглецов повсюду и обнаружили их в винограднике. Там-то они уж и расправились с монахами так, как те заслужили; исколотив их, они отрезали им руки и ноги и оставили их на винограднике под охраной Вакха и Венеры, ибо их настоящими учителями были именно они, а отнюдь не святой Франциск.

— Не удивляйтесь, благородные дамы, что люди эти, отрешившись от жизни, которой живем мы все, совершают поступки, которых разбойники с большой дороги — и те бы постыдились. Удивляться надо тому, что они не поступают еще хуже, когда господь оставляет их, ибо, если человек носит рясу, это не значит еще, что он настоящий монах, и нередко гордыня может погубить всю их святость. Что же касается меня, то я хочу следовать завету святого Иакова:[365] устремить сердце свое к господу, хранить его чистым и незапятнанным и всеми силами помогать ближнему.

— Господи! — воскликнула Уазиль. — Неужели же мы никогда не кончим говорить об этих противных францисканцах!

— Уж если мы не щадим ни знатных дам, ни дворян, ни принцев, — ответила Эннасюита, — то, мне кажется, мы оказываем францисканцам большую честь тем, что все-таки снисходим до того, чтобы говорить о них. Ведь сами по себе это настолько никчемные и бесполезные люди, что, ли бы они не сотворили никакого зла, о котором стоило бы вспомнить, о них вообще было бы нечего рассказать. Говорят же, что лучше уж совершить дурной поступок, чем вообще не совершить никакого. А чем разнообразнее будет наш букет новелл, тем он будет прекраснее.

— Если вы обещаете мне, что на меня не рассердитесь, — сказал Иркан, — я расскажу вам историю одной знатной дамы, которая оказалась такою распутницей, что вы легко простите бедному монаху то, что он удовлетворил свою прихоть так, как мог; ведь та, которой и без этого хватало всякой еды, слишком уж непотребно искала лакомства.

— Мы все обещали друг другу говорить одну только правду, — сказала Уазиль, — поэтому мы должны выслушать эту историю. И вы можете говорить обо всем совершенно откровенно, потому что, рассказывая о пороках мужчин и женщин, мы вовсе не хотим устыдить этим именно тех, о которых в данном случае идет речь, а хотим вообще избавить людей от самоуверенности и самомнения, показав им все напасти, которым они подвержены, для того чтобы надеялись и полагались мы только на господа, ибо он один совершенен и без него человек — ничто.

— Ну, раз так, — сказал Иркан, — я не стану ничего опасаться и сейчас расскажу вам мою историю.

Н овелла сорок девятая

Несколько французских дворян, видя, что король, их господин, пользуется расположением одной графини-иностранки, которая ему нравилась, решились заговорить с ней и, начав добиваться ее взаимности, получили