Вся синева неба - Мелисса да Коста
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— ПАПААААААА!
— Сердечный приступ, — серьезно сообщает врач.
Жоанна еще бледна и вся дрожит. Том по-прежнему у нее на руках. Он не захотел сойти с них, даже чтобы пойти на руки к Леону. Он уткнулся лицом ей под мышку, видимо, травмированный яростной стычкой с бабушкой. Но сейчас у Жоанны другая забота: новый сердечный приступ Жозефа. Она провожает врача до дверей. Леон ждет в прихожей, напряженный и неловкий, с виноватым видом.
— Что я должна делать для папы? — спрашивает Жоанна у старика-врача.
— Заставьте его отдыхать. Отдых во что бы то ни стало. Избегать любых стрессов и волнений. При таком состоянии его сердца следующий приступ может стать для него роковым.
Жоанна серьезно кивает, опустив глаза.
— Я могу продолжать давать ему настой боярышника и мелиссы?
Старый доктор кивает.
— Это ему не повредит.
Он протягивает ей руку и ласково пожимает, как бы выражая искреннее сочувствие.
— Как себя чувствует этот ребенок? — спрашивает он, показывая на маленького Тома — только его светлые волосики торчат из-под мышки Жоанны.
— Немного взволнован…
— Это можно понять, такие события… А он всегда такой молчаливый?
Она кивает. Старый врач уже хорошо знает Тома, но он не паникер вроде мадам Андре.
— Ладно… Позаботьтесь о нем хорошенько… О них обоих.
— Спасибо, доктор.
Эмиль наливает Жоанне еще чашку чаю. Она выпила свою маленькими глотками, не переставая говорить. Он подталкивает полную чашку к ней, не сказав ни слова. Пусть продолжает.
Жозеф, очень бледный, лежит в постели. Жоанна сидит у него в ногах. Лучше ему не стало. Она чувствует, что отец борется, чтобы выкарабкаться, преодолеть сковавшую его слабость.
— Папа…
Она берет его руку в свою. Рука ледяная.
— Выпей настой.
Жозеф послушно пьет. Потом привстает, облокотившись на подушки. Смотрит на нее с нежностью.
— Жоанна, я не хочу стать для тебя обузой.
— Не говори глупостей, папа.
— У тебя семья. Ты нужна маленькому Тому.
Жоанна опускает глаза. Она не решается повторить ему то, что Леон прошептал ей в спальне вчера вечером. Ужасное слово. Слово, которое она не в силах произнести.
— Тебе надо будет защитить его, Жоанна… Я не вечен.
Она не поднимает глаз. Она знает, что он прав.
— Ты не должна больше давать им воли. Ты не должна позволять им обижать Тома.
Она с трудом сглатывает:
— Я знаю.
— Леон этого не сделает.
— Я знаю.
Повисает молчание. Жоанна по-прежнему не решается поднять глаза на отца.
— О чем ты думаешь? — спрашивает он.
Она колеблется еще мгновение, очень короткое мгновение.
— Ты думаешь, что у него… что он…
Тут она смотрит ему прямо в глаза:
— Леон говорил об аутизме.
Слово сказано, и ей кажется, будто нож вонзился в горло.
— Как ты думаешь, он… ты думаешь, у него это?..
Жозеф остается невозмутимым, очень прямо сидя в подушках.
— Я думаю, что Том живет в своем собственном мире. В мире, параллельном нашему. Ему трудно войти в нашу реальность.
Жоанна сглатывает и внимательно слушает его, затаив дыхание.
— Взрослые вокруг него отчаянно ждут, когда он войдет в наш мир. А для Тома это невозможно. Он пытается дать это понять на свой лад. Поэтому дерется и убегает.
Он смотрит на нее пристальнее, его глаза сияют безмятежным светом.
— Ты знаешь, почему он позволяет тебе приближаться к нему, Жоанна? Почему он никогда не бьет меня?
Жоанна пожимает плечами. Она предчувствует ответ, но не вполне уверена.
— Мы не пытаемся силой затащить его в нашу реальность. Мы стараемся войти в его мир, насколько нам это позволено. Мы не идеальны, но стараемся. Я думаю, Том это почувствовал.
Жоанна кивает, сглатывая ком в горле.
— Тебе понадобится мужество, Жоанна, чтобы противостоять им. Мне очень жаль.
— Почему, папа? Почему тебе жаль?
— Потому что я не смогу остаться, чтобы поддержать тебя. Я устал. Я это чувствую.
— Но я не в обиде на тебя, папа. Я…
Она глотает слезы, закупорившие горло.
— Я достаточно сильная, чтобы противостоять. Я защищу Тома.
Жозеф улыбается ей с бесконечной нежностью.
— Я знаю, Жоанна. Том и мечтать не мог о лучшей матери, чем ты.
Снова повисает молчание, но легче, чем предыдущие.
— Мне жаль другого, — добавляет Жозеф.
— Чего?
— Я насчет Леона…
— Леона?
— Он не идеальный спутник в дороге. Я должен был понять это раньше. Но не важно… Ты его любишь. Правда?
Жоанна хмурит брови.
— Спутник в дороге?
Жозеф слабо улыбается и кивает.
— В большой дороге, которая есть жизнь.
Она молчит. Молчание длится. Они неподвижны. Жоанна сидит на краю кровати. Жозеф облокотился на подушки.
— Если я смогу сделать что бы то ни было оттуда, сверху…
Его улыбка ширится, становится лукавой.
— …если, конечно, там, наверху, что-то есть…
Но Жоанна не может улыбнуться ему в ответ. Она чувствует, что слезы готовы хлынуть.
— Если я смогу что-то сделать, я обещаю тебе, Жоанна… Я как-нибудь подам тебе знак. Когда твоя жизнь станет слишком тяжелой, я постараюсь послать тебе другого спутника.
— Папа!
Ей не нравится, что он так говорит о Леоне. Она знает, что он не идеален, но он отец ее ребенка.
— Спутника, который сумеет защитить тебя и сделать счастливой.
Разговор закончился на этом в тот день, в полумраке спальни Жозефа, потому что Жоанна заплакала. Слезы капали на его заледеневшие руки.
В маленькой кухоньке пристройки среди заснеженных гор Эмиль не
