Мир наизнанку - Александр Соболь

На площади, как и на трибунах Арены, существовали свои места для дворян, для воинов и некоторых других почтенных каст, а также, как водится, для простого люда. Однако удивительный, но вполне реальный дух единения, воцарившийся к концу позавчерашнего поединка, снизошел и на Дворцовую площадь Венды. Ремесленники запросто переговаривались с маркизами и графами, солдаты - с высшими офицерами, обсуждая нюансы "боя века", страшную, воистину демоническую силу Глезенгх'арра и несравненное мастерство Рангара Ола.

Ровно в полдень торжественно грянули трубы Большого императорского оркестра, и на трибунах Присутственного Места начали появляться люди. Вначале вышли и заняли свои места вооруженные до зубов офицеры личной гвардии Императора, за ними потянулись высшие сановники империи, принцы и принцессы, три Верховных Мага и, наконец, сам Император. Его приветствовали громкими, но нестройными возгласами. Император поднял руку, призывая к тишине. Медленно волнуясь, затихало людское море. Еще раз грянули трубы, и вдруг рядом с монархом появилась фигура... громкий протяжный стон пронесся над площадью... и тут она взорвалась ревом, едва ли не перекрывшим позавчерашний пароксизм восторга, когда Глезенгх'арр рухнул замертво на обагренные кровью песок и опилки.

Рангар Ол, улыбаясь, помахал толпе рукой, чем вызвал новый шквал ликования. И в этом затопившем площадь грохочущем море приветственных криков почти никто не обратил внимания на один странный эпизод.

Стоявшая в окружении четырех охранников Лада, набрав полные легкие воздуха, вдруг закричала что было мочи; она знала, что Рангар _всегда_, в любом реве и грохоте услышит ее призыв; но человек, как две капли воды похожий на Рангара, даже бровью не повел; тогда она все поняла и с криком: "Табиту! Табиту!" бросилась вперед... но ее тут же скрутили и телепортировали во все те же ненавистные покои, ставшие, по сути, тюремными. И ждала ее уже дорога гораздо более дальняя...

Фишур тоже сообразил, что похожий на Рангара человек на самом деле отнюдь не он, хотя для выяснения этого ему пришлось прибегнуть к еще более экстравагантному способу. Протолкавшись к самой трибуне, он вытащил из кармана маленькое зеркальце и незаметно для окружающих пустил солнечный зайчик в глаза того, кого все считали Рангаром Олом; когда тот, удивленно прищурившись, посмотрел на нахала, Фишур на мгновение приподнял капюшон и приветственно улыбнулся. И едва не отшатнулся от неузнавающего, чужого взгляда.

Фишур не стал ничего выкрикивать или каким другим образом привлекать внимание; он сгорбился, натянул поглубже капюшон и начал проталкиваться с площади. Ошеломленный случившимся, он не заметил, что за этот краткий миг его узнал другой человек; и этот человек немедленно двинулся за Фишуром следом.

...В глубокой задумчивости, граничащей с отчаянием, Фишур брел по крутому спуску, соединяющему Средний город с Нижним. В этот момент его негромко окликнули по имени.

Фишур резко обернулся, хватаясь за меч... но тут же опустил руку. Измененная внешность не ввела его в заблуждение.

- О демоны! Никак генерал Карлехар ла Фор-Рокс собственной персоной! Но к чему этот маскарад? Поверьте, генеральский мундир был вам больше к лицу.

- Тс-с-с! Я вам все объясню, но не здесь. Идем, а то уже кое-кто обращает на нас внимание.

Могучий дальний звук, похожий на грохот горного обвала, достиг ушей спящего Рангара и разбудил его. Однако перед этим ему приснилось, что он стоит на Арене над телом поверженного врага, и трибуны неистово приветствуют его.

Некоторое время он лежал неподвижно, вслушиваясь. Звук действительно напоминал отдаленный гул Арены. Конечно же, Рангар не мог знать, что это вендийцы и гости столицы приветствуют его двойника на Дворцовой площади, но что-то царапнуло его по сердцу... с чего бы это, подумал он удивленно... и понял, что его неудержимо тянет в город. Он даже хотел идти туда немедленно, но благоразумие восторжествовало, и он отложил эту акцию на вечер, когда стемнеет.

И в этот момент иное чувство, похожее на взрыв сосущей пустоты в самом центре его "я", заставило содрогнуться Рангара до самого дна души.

Недовольный решением Алькондара о захоронении иномирянина хоть и в частичном соответствии с Ритуалом Погребения, Нессекар Кирлаудит отдал приказ труп выкопать, сжечь и особым образом заговоренный пепел развеять по ветру. Когда отряд из пяти особо доверенных жрецов серой мантии прибыл на место захоронения, глазам их предстало зрелище опустевшей могилы. Руководитель отряда, владевший магией на уровне мага-магистра, с помощью специального заклинания определил, что тело Рангара Ола не похитили, а он ушел оттуда сам.

Нессекар Кирлаудит тут же был поставлен в известность об этом шокирующем факте и немедленно доложил Верховному. От него, не прошло и итта, сенсационная новость ушла к Первой Ипостаси. И еще через несколько тэнов трехслойный интерференционный щит закрыл всю планету. Даже та слабая связь Рангара с его Покровителем, что возобновилась в последние несколько тэнов (Покровитель применил особый, очень хитрый вариант с кратковременными импульсами и скользящей частотой), прервалась.

Лада открыла глаза и увидела лицо отца, который сидел возле постели и держал ее за руку. Почему-то он показался ей каким-то постаревшим, на лице замерли новые морщины, в волосах добавилось седины. И почему-то в глазах его дрожали слезы.

- Папа? Я что, больна? Почему ты плачешь?

- Ты... ты была больна, дочка... но сейчас уже все образовалось. - И, слегка помедлив, неуверенно прибавил: - Кажись...

Лада приподнялась на своей постели, все так же укрытой мягким одеялом из кусочков катфера - пушистой кожистой ткани, срезаемой с ресничных покровов Голубого Дракона; в занавешенное вышитой ее руками занавеской окно пробивался тусклый свет. Стол, стул, шкафчик со скудным девичьим гардеробом, коврики из драконьей шкуры... все знакомое, родное и в то же время как бы подзабытое... точно появилась она тут после долгого отсутствия... да еще какое-то неприятное беспокойное ощущение в голове, когда забыл что-то важное, силишься вспомнить, но не можешь, да щемящее чувство пустоты в груди, будто оттуда вынули ее горячее сердце и вставили другое, холодное и безразличное, только и способное, что мерными толчками гнать по жилам равнодушную кровь.

- Как долго... я болела?

- Долго, дочка, к-хе, долго... почитай, более четырех месяцев...

- И все это время я была без сознания?

- Ну а как же иначе, дочка... в беспамятстве лежала... разве ты помнишь что-то?

- Нет, не помню. Вот только знаю - сны мне снились. Яркие, красивые... Но даже их сейчас забыла.