Три закона. Закон первый – Выживание - Елена Пост-Нова

и его и меня. Наверное, они находились где-то в стороне и двинулись за ним, но я наскочила на их спины первой. Среди холодных растительных теней на меня обернулось несколько пар горящих злостью глаз, послышался утробный рык, запах крови и немытых тел. Не глядя я пустила очередь на все сто восемьдесят градусов перед собой и пронзительно свистнула, призывая помощь! Но звук наполовину пропал в плотном респираторе, забытом на лице. Раздался треск ветвей — кто-то падал, кто-то метнулся вперёд — закричали разбуженные птицы! Вновь стреляю и не успеваю даже осознать, как нечто охватывает меня за щиколотку и с силой дёргает — я падаю, пронзительная боль, теряю сознание…

— …Ну же, давай, малышка, не дури…

В первые секунды забытьё не желало отпускать. А потом голову сковало невыносимой ломотой!..

— …Давай-давай, возвращайся!

Раздражающие хлопки по щекам проясняли сознание. Из-под тяжёлых век я увидела Мичлава. Он жив. Я жива.

С облегчением вздохнув, снова закрыла глаза. Секунда тишины. Но голова болела нещадно! Я даже не смогла сдержать стона, когда попыталась приподняться. Наставник помог мне сесть и огромными пальцами ощупал мой затылок.

— Да тише ты, рехнулась так выть?!

— Ну вы аккуратней!.. Больно же…

Даже глаза застлало ослепительной золотистой пеленой! А когда наконец способность видеть вернулась, я обнаружила нас в полутьме небольшого грота. Эта часть острова была изрыта такими образованиями, и одно из них наконец послужило нам укрытием. Белое пятно входа сияло за плечом склонившегося надо мной Мичлава, оттуда доносилось разноголосое пение птиц. Охотник заглянул мне в лицо и с усмешкой произнёс:

— Я на два шага от тебя отошёл, чёрт подери.

— Что произошло?..

— Ты отвлекла на себя штук десять зверей, спасибо тебе большое, — с иронией хмыкнул Мичлав, помогая снять жилет и устроиться на нём, — они ведь собирались напасть со спины, и я их не слышал. А когда услышал, тебя они повалили, и ты треснулась головой о камень. Но вроде особо её не поранила. Как ощущения?

— Болит очень…

— Блевать не тянет?

— Не знаю…

— Лучше ляг обратно. У нас впереди целый день, как и планировали — проведём его тут. Но место не особо безопасное. Неизвестно сколько их тут ещё бродит. Следов до черта, они разбегались в разные стороны. Может, чуть позже схожу на разведку, чтобы пометить хоть кого-нибудь.

— Не надо! — вдруг против воли вырвалось у меня.

Охотник перестал копаться в поясной аптечке и с удивлением посмотрел на мою руку, вцепившуюся в его мощный локоть. Смутившись, я спрятала и руку, и взгляд.

— Что, боишься, опять какая-нибудь хрень случится? — пророкотал он, возвращаясь к прежнему занятию. — Надо нам перестать так говорить. Была шутка, а теперь превратилась в реальное дерьмо.

— Вы первый начали…

— Ну поганый язык у меня — сама знаешь. Ты совсем не в себе, не замечаешь даже, что у тебя с ногой.

А нога, та самая, которую хватали, была располосована от щиколотки до середины голени. И за головной болью я даже не чувствовала ничего иного. Тошнота всё-таки подступила к горлу, ведь штанина была разодрала, кровью залило и ткань, и ботинок. Сейчас она припеклась, но рваный край раны по-прежнему блестел и расходился немного в стороны — настолько глубоким было ранение.

Зажмурившись, я просто легла на свой жилет, уже не будучи в состоянии что-либо осознавать. Изображение перед глазами качалось, усталость предыдущей ночи подкосила окончательно. Охотник же, не слыша возражений, разул пострадавшую конечность, положил её себе на колено и начал обрабатывать прореху.

— М-да, мелковата ты ещё для таких заходов, — произнёс он, но это я услышала уже сквозь наваливающийся сон.

…Когда проснулась, в грот уже заползала жара. Недалёкий выход, находящийся под неусыпным контролем Мичлава, светился ярко, желанно, но очень враждебно. Охотник не говорил, но я и сама понимала — в лагерь мы возвращаться не будем даже после произошедшего.

Поэтому, расположившись удобно для раны, я начала засыпать вновь.

— Эй! Ну-ка иди сюда.

Почему же мне нельзя умереть спокойно?.. Едва могу шевелиться, и устала так, что даже не пугает возможность нападения! Почему он сам не спит, ведь зверь сюда не полезет!

Отложив полуавтомат, Мичлав вновь взял мою ногу и подставил под свет как книжку или циферблат часов ночью.

— М-да… Знаешь, девочка… Придётся это зашивать и притом сейчас.

— Как сейчас? Зачем?

— Неизвестно когда мы вылезем отсюда, и неизвестно что у тебя здесь разовьётся к тому моменту. Слишком уж шикарно располосовали. К тому же, шрамы не нужны ни тебе, ни мне. Так! Пока затишье, мы это провернём.

И я с тихим ужасом наблюдала, как он опять снимает с пояса аптечку. И тут только поняла, что он ранее не наложил заживляющую плёнку — видимо, всё-таки планировал взяться за иглу, но дал мне поспать несколько часов. Кольнуло чувство стыда…

— Обезболивающее только в виде таблетки. Держи и жуй.

Наверное, мне было немного страшно. А ещё больше неловко.

— Давай подтянись. Ближе!

Как игрушечную, притянув меня к себе и вновь уложив раненую ногу на свои колени, он поправил положение полуавтомата рядом и взял в зубы горящий фонарик.

— Ты у меня молодец, так что старайся не пищать.

Я обречённо хрустнула таблеткой.

Было очень неприятно. Не столько больно, сколько мерзко ощущать слабость и чувствительность собственной плоти. Надо отдать должное Мичлаву — он всё-таки старался действовать аккуратно. Но вид его рук уже прочно ассоциировался с причинением боли — даже если умом я понимаю, что эта боль неизбежна во время лечения. Прошлые впечатления слишком крепко застряли в высоковольтных проводах моих подростковых нервов.

— Последний раз, мелкая моя. Отлично, да ты кремень. Куда! Ещё не всё.

На распухший шов легла прохладная антибактериальная мазь. Следом его накрыл листок прозрачной заживляющей плёнки. И перед глазами немного поплыло…

— Что, хреново?

— Да так… — отмахнулась я.

— Куда опять! Хреново, а удираешь. Иди сюда. Оп! — меня снова поймали на полпути к отступлению. — Так и будешь рядом сидеть. Я не собираюсь каждые пять минут к тебе ползать и проверять температуру.

Пришлось вновь устроиться рядом с его громадой, излучающей поистине ничем неуёмное тепло. У самого-то у него, интересно, температура какая? Как будто ядерный реактор…

Последнее, что я заметила перед провалом в сон — как он устроил на коленях полуавтомат, обернулся к проходу и замер.

И всё же нам повезло — за день две группы мигрирующего зверя попали под метки грамотно расставленных на пройденной территории пушек. И наверное, я не противоречу сама себе, когда упоминаю вместе и удачу, и правильно выполненный тактический