Вторжение - Джулиан Мэй

– Надо подумать… – услышал Сергей голос издалека. (Неужели это его собственный? )

Доктор Петр Сахвадзе с нескрываемым отвращением разглядывал дымящийся серебряный поднос.

– Наше фирменное блюдо! – Метрдотель ухмыльнулся в усы. – Специально для аксакала. Вы должны разрезать и дать каждому из гостей ту часть деликатеса, которая лучше всего соответствует его характеру. С днем рождения вас и приятного аппетита!

Он положил перед Петром нож и вилку и с гордым достоинством удалился. Собравшиеся за столом – дочь Тамара, внуки, коллеги – засмеялись, захлопали. Телепатические приветствия так энергично звучали в эфире, что Петру был почти понятен их смысл.

Баранья голова злобно ощерилась на него с подноса; одно ухо вздернуто, другое опущено вниз. Вместо глаз перепелиные яйца, фаршированные маслинами, в раскрытой пасти огромный гранат, на шее ожерелье из золотистой бумаги. Петру, как имениннику и старейшине, надлежит не только разделить этот шедевр кулинарного искусства, но и сопроводить выдачу каждой порции соответствующим афоризмом.

– Да-а, – проговорил он, обращаясь к голове, – выходит, не только на наши оперантные головы беды сыплются. Мы с тобой товарищи по несчастью.

Присутствующие засмеялись – все, кроме старшего внука Валерия, которого Петр безжалостно доводил тем, что любимая девушка и не смотрит в его сторону. Во время застолья Валерий держался с обычной спокойной доброжелательностью, но голубые, как у покойного отца-поляка, глаза странно поблескивали. Так вот, значит, кто затеял шутку с бараньей головой!

Петр откашлялся и продолжал:

– Я в вашей мозговой хирургии ни черта не смыслю. Я всего лишь психиатр с отсталыми взглядами. И если вы доверите мне делать трепанацию бараньего черепа, боюсь, это затянется до поздней ночи и мы пропустим выступление высокого гостя во дворце культуры. Поэтому я с особым удовольствием и неимоверным облегчением передаю право разрезать этот кулинарный шедевр устроителю данного торжества, всеми уважаемому Валерию Юрьевичу. К тому же я, увы, не могу оделить моего дорогого внука той частью, каковой он заслуживает, ибо она помещается на другом конце барана.

Под оглушительный хохот он поклонился и сел. Валерий вспыхнул до корней волос.

Тамара напустилась на старшего сына:

– Я на тебя положилась, а ты ведешь себя как мальчишка! Неужели мы будем есть эту мерзость!

– Позвольте мне? – раздался негромкий голос.

Американец Дени Ремилард, сидящий по правую руку от Петра, бросил напряженный взгляд на вертящуюся дверь кухни. И в следующую секунду произошло чудо.

Две упитанные официантки проворно выкатили в зал тележку, уставленную всевозможными яствами. Расставив их на столе, они убрали со стола серебряный поднос и принялись накладывать на тарелки гостей бишбармак, оказавшийся на удивление вкусным. Кроме тушеной баранины с вырезанной звездочками лапшой, были еще ароматный бульон в пиалах, круглые воздушные булочки, пикантный плов, маринованные грибы, тающая во рту дыня, салат из огурцов, помидоров, лука-шалота и местной зелени. В выборе вин Валерии проявил гораздо больше серьезности; на столе было даже любимое именинником «Шато Латур». Петр чуть не прослезился от умиления, тут же простил выходку внука и предоставил ему слово для первого тоста. Затем старик предложил выпить за Дени, Дени – за шестой конгресс, Тамара – за седьмой, что состоится на будущий год в Бостоне.

– Поедешь с нами, папа, – сказала она Петру. – Твой следующий день рождения отметим на американский лад.

– Нет-нет, пожалуйста, больше никаких застолий! – взмолился Петр.

– Если навестите нас в Нью-Гемпшире, – подхватил Дени, – мы вас попотчуем нашими фирменными блюдами: ветчиной с бобами и пирогом с тыквой и сбитыми сливками.

– Наверняка это гораздо вкуснее, чем баранья голова… Наша грузинская кухня тоже славится на всю страну. Это мои внуки испорчены обитанием на месте стоянки Марка Поло… Дорогой профессор, я вам так благодарен за спасение обеда. Никто из присутствующих не обладает столь дальним радиусом принуждения, чтобы вразумить официанток.

– Называйте меня Дени. Я с удовольствием помог вам выпутаться из трудного положения. Но думаю, при желании любой из ваших внуков справился бы с этим не хуже меня.

О нет, что вы, профессор! – в один умственный голос запротестовали Валерий, Илья и Анна.

Петр не понял, но выражение лиц молодых людей говорило само за себя.

– Верно, верно. Она из молодых да ранних. Как это говорится по-английски?..

– Молокососы! – подсказал Дени.

Петр удовлетворенно улыбнулся.

– Вот-вот! Хотят мир перевернуть своими умственными трюками, а стариков не уважают. Смотрите, Дени, чтобы и ваш новорожденный сын не вырос таким же.

– Мы заложили нравственные основы еще до его рождения, – на полном серьезе ответил Дени. – В завтрашнем докладе я расскажу о воспитательной технике, которую мы с женой разработали специально для Филипа.

Ученые выразили живой интерес.

– Прекрасно, что в вашем плане дородового обучения присутствует этика, – отметил Ургиен Бхотиа. – Ведь новобрачные так эгоцентричны. Маленький человек оценивает добро и зло прежде всего с позиций собственной выгоды.

– Если ребенок нормален, это вполне допустимо, – ответил Дени. – И даже для слабых оперантов не страшно. А вот мы с Люсиль пока не можем с точностью определить, какова будет степень оперантности нашего потомства, возможно, вы читали нашу статью в «Природе»…

Алла и Мукар Кизим, близкие друзья и коллеги Тамары по институту, многозначительно переглянулись.

– Признаться, нас она озадачила, – проговорила Алла. – Мы решили не заводить детей до тех пор, пока не будет выработано оптимальное руководство по воспитанию юных умов как до, так и после рождения. Но мы также боимся, что не сможем их контролировать. У наших коллег бывали случаи…

– И не только у ваших, – перебил Дени. – В Америке такие случаи тоже бывали.

– Зато в Шотландии с этим все в порядке, – заявил Джеймс Макгрегор. – Даже нормальные кельты с незапамятных времен являются принудительными. – И, поколебавшись, добавил: – Правда, все они малость со сдвигом. Мой доклад как раз посвящен этим проблемам.

– У нас принято относиться к детям с большой заботой, – вставила Тамара. – Вполне типично для суровых климатических условий, когда начинающаяся жизнь так уязвима. Психологи утверждают, что из-за чрезмерной доброты наши дети зачастую не имеют внутреннего стержня. У них отсутствует инициатива – слишком уж их в детстве опекали. В результате, становясь взрослыми, они сталкиваются с тяжелой действительностью, и либо ожесточаются, либо покорно склоняют голову под ударами судьбы.