ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

Франческо ди Джордже, сиенец, который был превосходным скульптором и архитектором, сделал двух бронзовых ангелов на главном алтаре собора родного города, вылитых поистине прекрасно и затем отчищенных им самим с наивозможнейшей тщательностью, какую только можно вообразить. И он мог делать это вольготно, ибо богатства у него было не меньше, чем редкостного таланта, и потому работал он не для стяжания, а для своего удовольствия, когда только ему заблагорассудится, а также для того, чтобы оставить по себе почетную память. Он занимался также живописью и написал кое-что, не похожее на его скульптуры.

В архитектуре он обладал очень большим вкусом и обнаружил отличное понимание этого дела, о чем с избытком может свидетельствовать построенный им в Урбино для герцога Федериго Фельтро дворец, план которого составлен с учетом красоты и пользы, а необычные лестницы лучше задуманы и более приятны, чем любые иные, выстроенные до него. Залы обширны и великолепны, апартаменты же жилых помещений исключительно удобны и достойны своего назначения, короче говоря, весь дворец этот так прекрасен и так хорошо построен, как никакой другой когда-либо выстроенный. Франческо был величайшим инженером, главным образом по военным машинам, что он и доказал фризом, расписанным им собственноручно в названном урбинском дворце и целиком заполненным подобными редкостными вещами, относящимися к войне. Он разрисовал также несколько книг, переполненных подобными орудиями, лучшая из которых хранится синьором герцогом Козимо деи Медичи вместе с самыми дорогими для него вещами. Он старался понять военные машины и орудия древних с такой любознательностью и исследовал способы, применявшиеся древними в амфитеатрах и тому подобных вещах, с таким рвением, что из-за этого меньше занимался скульптурой, хотя это приносило и принесло ему не меньше чести, чем могла принести скульптура. За все это он стал столь приятен названному герцогу Федериго, портреты которого он сделал и на медалях, и в живописи, что когда возвратился в Сиену на свою родину, то был осыпан в равной степени и почестями, и благодеяниями.

Для папы Пия II он сделал все проекты и модели дворца и епископства в Пиенце, на родине названного папы, и в городе, им созданном и названном по его имени Пиенцей вместо прежнего его названия: Корсиньяно. Постройки эти были для такого местечка, насколько это было возможно, великолепны и достойны своего назначения. Франческо сделал также план и укрепления названного города и вместе с тем и дворец, и лоджию того же первосвященника. И с тех пор он все время жил в почете, а в родном городе пользовался почетом синьоров, его верховных правителей. Достигнув, наконец, сорокасемилетнего возраста, он скончался. Работы его относятся приблизительно к 1480 году.

После него остался его товарищ и любимейший друг Якопо Коццарелло, занимавшийся скульптурой и архитектурой и выполнивший несколько деревянных фигур в Сиене, а в области архитектуры – церковь Санта Марка Маддалена, что за воротами, ведущими в Туфи, оставшуюся незавершенной из-за его смерти. Мы же обязаны ему и тем, что от него получен нами портрет вышеназванного Франческо, написанный им собственноручно. Франческо этот заслуживает великой благодарности за то, что он облегчил архитектурное дело и принес в нем пользы больше кого бы то ни было – от Филиппо ди сер Брунеллеско и до его времени.

Был сиенцем и равным образом весьма прославленным скульптором Лоренцо ди Пьетро Векьетта, который сначала был весьма ценившимся золотых дел мастером, а в конце концов посвятил себя скульптуре и бронзовому литью; в искусства эти он вложил столько старания, что стал мастером превосходным, и ему был заказан бронзовый табернакль главного алтаря собора в Сиене, на его родине, с теми украшениями из мрамора, которые мы видим там и поныне. Литье это, получившееся дивным, завоевало ему славу и широчайшую известность благодаря пропорциональности и изяществу всех частей. И тот, кто хорошо рассмотрит это произведение, подметит в нем хороший рисунок и что мастер его был человеком выдающимся, обладавшим вкусом и опытностью. Он же прекрасно отлил из металла для капеллы сиенских живописцев в большой больнице делла Скала нагого Христа с крестом в руке, высотой с живого человека; работа эта, отлично вылитая, с такими же любовью и тщательностью и отчищена. В том же доме, в помещении для паломников, находится история, написанная Лоренцо красками, а над дверями в церкви Сан Джованни – арка с фигурами, написанными фреской. А так как крещальная купель оставалась незавершенной, он сделал для нее несколько бронзовых фигурок и закончил там, также из бронзы, историю, начатую ранее Донателло. Там же в свое время выполнил две бронзовые истории и Якопо делла Фонте, манере которого Лоренцо всегда подражал как только мог. Лоренцо этот довел названную купель до последнего совершенства, поместив там также несколько фигур, которые были некогда вылиты Донато, но которые он полностью закончил и которые считались очень красивыми. Для лоджии дельи Уффичали в Банки Лоренцо выполнил из мрамора во весь естественный рост св. Петра и св. Павла, высеченных с величайшим изяществом и отделанных с большой опытностью. Работы свои он обрабатывал так, что заслужил много похвал как при жизни, так и после смерти. Был он человеком мрачным и нелюдимым, постоянно пребывавшим в размышлениях, что и послужило, быть может, причиной тому, что он не прожил дольше, отойдя к иной жизни пятидесяти восьми лет. Работал он приблизительно до 1482 года.

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ГАЛАССО ГАЛАССИ ФЕРРАРСКОГО ЖИВОПИСЦА

Когда в город, где нет превосходных художников, приезжают работать чужеземцы, всегда пробуждается талант у кого-нибудь, кто, взявшись за изучение данного искусства, добивается в конце концов того, чтобы впредь в его город не нужно было больше приезжать иностранцам, его украшающим, но и увозящим его богатства, которые этот художник отныне сам пытается заслужить себе своим мастерством и заработать средства, казавшиеся ему слишком привлекательными у чужеземцев. Это с очевидностью подтверждается на примере феррарца Галассо, который видел, как тамошним герцогом вознаграждался Пьеро из Борго Сан Сеполькро за выполненные им работы и произведения и, кроме того, с какими почестями принимался он в Ферраре, и потому, побуждаемый подобным примером, он после отъезда Пьеро занялся живописью с таким рвением, что приобрел в Ферраре славу хорошего и превосходного мастера. И его там еще больше полюбили за то, что во время своей поездки в Венецию он научился писать маслом и привез это в Феррару, после чего он этим способом выполнил бесчисленное множество изображений, рассеянных по многим церквам Феррары. Вскоре он отправился в Болонью по приглашению некоторых братьев-доминиканцев, где расписал маслом одну из капелл в церкви Сан Доменико, и таким образом молва о нем росла вместе с его успехами. Вскоре после этого он написал в Санта Марна дель Моте, обители черных монахов, что за воротами Сан Маммоло, в Болонье, много живописных работ фреской, а также и в Каза ди Медзо, на той же улице, расписал собственноручно всю церковь фресками с историями Ветхого Завета. Жил он всегда весьма пристойно и показал себя человеком весьма учтивым и приятным, что происходило оттого, что он больше привык жить и проводить время вне пределов родины, чем на родине. Правда, что жизнь он вел не очень правильную, и потому жил недолго, отойдя к жизни бесконечной лет пятидесяти или около того. После смерти один из его друзей почтил его следующей эпитафией:

Galiassus Ferrariensis

Sum tanto studio naturam imitatus et arte,

Dum pingo rerum quae creat illa parens,

Haec ut saepe quidem non piota putaverit a me,

A se crediderit sed generate magis.

(Галассо Феррарец.

Много трудов положил я, учась у природы

Изображенья вещей, созданных ею самой.

Часто зато ей теперь изображенное мною

Кажется, будто она это сама создала).

В то же время в Ферраре жил и Косме, капеллу работы которого можно видеть в церкви Сан Доменико названного города, а в соборе – его же две дверцы, замыкающие соборный орган. Он был лучшим рисовальщиком, нежели живописцем, и, насколько я мог выяснить, писал, видимо, немного.

ЖИЗНЕОПИСАНИЯ АНТОНИО РОССЕЛИНО ФЛОРЕНТИЙСКОГО СКУЛЬПТОРА И БЕРНАРДО ЕГО БРАТА АРХИТЕКТОРА

Скромность и красота душевного благородства поистине всегда были достохвальными проявлениями и принадлежат к тем редкостным достоинствам, которые без труда могут быть обнаружены в почтенной деятельности Антонио Росселино, скульптора, создавшего свое искусство с такой благодатной непосредственностью, что все его знавшие почитали его больше, чем человека, а обожали его чуть ли не как святого за те высшие качества, которые сочетались с его талантом. Называли его Антонио Росселино даль Проконсоло, ибо мастерская его всегда находилась в том месте Флоренции, которое так именуется. Он был настолько нежным и настолько утонченным в своих работах, совершенство которых, в свою очередь, отличалось такой остротой и такой чистотой, что манера его справедливо может считаться истинной и называться современной.