ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

Тот же Витторе выполнил на литых медалях бесчисленное множество портретов государей своего времени и других, с которых впоследствии было сделано много живописных портретов. И монсиньор Джовио в письме, написанном им по-итальянски синьору герцогу Козимо и напечатанном вместе со многими другими его письмами, говорит, повествуя о Витторе Пизано, следующее: «Он был также выдающимся мастером в барельефных работах, почитающихся художниками наитруднейшими, ибо они занимают посредствующее место между плоскими живописными работами и круглыми статуями. И вот мы видим множество весьма прославленных медалей его работы с портретами великих государей, выполненными более крупно, если взять за мерку лошадь, закованную в латы, изображенную на оборотной стороне медали, которую мне прислал Гвиди. Из таковых у меня есть медаль великого короля Альфонса в длинной прическе и с капитанским шлемом на оборотной стороне; медаль папы Мартина с гербом дома Колонна на оборотной стороне; медаль султана Магомета, взявшего Константинополь, а на обороте – он сам на коне в турецком одеянии и с бичом в руке; медаль Сиджизмондо Малатесты с мадонной Изоттой из Римини на обороте и, наконец, полученная от Гвиди медаль Никколе Пиччинино в овальном берете на голове и с названной выше оборотной стороной, которую я посылаю обратно. Кроме того, есть у меня еще прекраснейшая медаль Иоанна Палеолога, константинопольского императора, в том чудном головном уборе в греческом духе, какие обычно носили императоры; сделана же она была этим Пизано во Флоренции во время собора папы Евгения, на котором присутствовал и вышеупомянутый император, а на оборотной стороне у нее крест Христов, поддерживаемый двумя дланями, то есть латинской и греческой». На этом кончаются слова Джовио. А еще он изобразил на медалях Филиппо деи Медичи, архиепископа Пизанского, Браччо да Монтано, Джован Галеаццо Висконти, Карло Малатесу, синьора Римини, Джованни Караччоло, великого сенешаля неаполитанского, Борсо и Эрколе д'Эсте и многих других синьоров и мужей, отличившихся в военном деле и в науках. Благодаря славе своей и известности в этом искусстве он заслужил прославление величайшими мужами и редкостными писателями. В самом деле, помимо того что, как уже говорилось, написал о нем Бьондо, он получил большую похвалу в латинской поэме Гверино Старшего, его земляка и величайшего ученого и писателя тех времен. О поэме этой, которая по его прозвищу была озаглавлена «Пизано дель Гверино», с уважением упоминает тот же Бьондо. Прославлен он был и Строцци Старшим, то есть Титом Веспасианом, отцом другого Строцци; оба они были редкостнейшими латинскими поэтами, отец же почтил память Витторе Пизано прекраснейшей эпиграммой, напечатанной вместе с другими. Таковы плоды, приносимые доблестной жизнью.

Кое-кто рассказывает, что, когда Пизано, будучи еще юношей, обучался искусству во Флоренции, он написал в старой церкви дель Темпио, которая была там, где теперь старая цитадель, истории того паломника, которому, когда он шел к св. Иакову Галисийскому, дочь хозяина гостиницы положила в котомку серебряную чашу, дабы его наказали как вора; но ему помог св. Иаков и довел его до дому невредимым. Работой этой Пизано доказал, что из него получится, что, впрочем, и случилось, отличный живописец.

В конце концов Пизанелло отошел к лучшей жизни в возрасте весьма преклонном. А с Джентиле, выполнившим много работ в Читга ди Кастелло, случилось так, что ничего хорошего он больше не сделал, так как был разбит параличом. Наконец, дожив до восьмидесяти лет, он умер от старости. Портрета Пизано я не мог найти нигде. Рисовали оба эти живописца очень хорошо, о чем можно судить по нашей Книге.

ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ПЕЗЕЛЛО И ФРАНЧЕСКО ПЕЗЕЛЛО ФЛОРЕНТИЙСКИХ ЖИВОПИСЦЕВ

Редко случается, чтобы ученики редкостных мастеров, соблюдающие их заветы, не достигали высокого совершенства, и, если они и не опережали своих учителей, то, по крайней мере, не бывало случая, чтобы они с ними не сравнялись и не уподобились им во всех отношениях. Ибо ревностное стремление к подражанию вместе с усидчивыми занятиями дает им силу сравниться в мастерстве с теми, кто указал им правильный способ работы, и тогда ученики становятся такими, что под конец, соревнуясь с учителями, легко их перегоняют, поскольку всегда не так уж трудно достичь того, что однажды было найдено другими.

А что это сущая правда, видно из того, что Франческо ди Пезелло настолько усвоил себе манеру фра Филиппо, что намного его превзошел бы, если бы смерть не унесла его от нас еще совсем незрелым. Известно также, что Пезелло подражал манере Андреа дель Кастаньо и что он так любил изображать животных и всегда держать у себя дома всякого рода живность, что писал их с неподражаемой для его времени непосредственностью и живостью. До тридцати лет он работал под руководством Андреа и, обучаясь у него, стал отменнейшим мастером. А так как он показал хорошие образцы своего умения, флорентийская Синьория ему поручила написать на дереве темперой Поклонение волхвов, которое было помещено на средней площадке лестницы дворца Синьории и благодаря которому Пезелло приобрел большую известность главным образом потому, что поместил там несколько портретов и между прочими портрет Донато Аччайуоли. Он написал также в капелле Кавальканти в церкви Санта Кроче под Благовещением Донато пределлу с маленькими фигурками, на которой изобразил истории из жития св. Николая. В доме Медичи он очень красиво расписал животными деревянную панель, а стенки нескольких сундуков – мелкими историями с конными турнирами, и в названном доме можно видеть и поныне несколько полотен со львами, выглядывающими из-за решетки и кажущимися совсем живыми; других львов он изобразил на воле, как, например, льва, дерущегося со змеей, а на другом полотне он написал красками быка и лисицу вместе с другими животными, весьма подвижными и живыми. В церкви Сан Пьер Маджоре, в капелле Алессандри, он выполнил четыре небольшие истории с малыми фигурами св. Петра, св. Павла и св. Зиновия, воскрешающего сына вдовы, а также св. Бенедикта. В церкви Санта Марна Маджоре в том же городе Флоренции он написал в капелле Орландини Богоматерь и две другие прекраснейшие фигуры. Для детей сообщества св. Георгия – Распятие, св. Иеронима и св. Франциска, а в церкви Сан Джорджо на дереве – Благовещение. В Пистойе, в церкви Сан Якопо, – Троицу, св. Зенона и св. Иакова, во Флоренции же в доме горожан есть много тондо и картин его же работы.

Человеком Пезелло был скромным и благородным и, если мог помочь друзьям своим, всегда делал это ласково и охотно. Он женился молодым, и был у него сын Франческо, прозванный Пезеллино, занимавшийся живописью, подражая приемам фра Филиппо до мельчайших подробностей. И если бы Пезеллино жил дольше, то, судя по тому, что мы знаем, он сделал бы гораздо больше того, что сделал, ибо был в искусстве старательным и не переставал рисовать ни днем, ни ночью.

И действительно, можно и поныне видеть в капелле новициата Санта Кроче под алтарным образом фра Филиппо чудеснейшую пределлу с малыми фигурами, написанными как бы рукой самого фра Филиппо. Он написал много небольших картин с мелкими фигурами для Флоренции, где завоевал себе известность, и умер тридцати одного года, оставив в горести Пезелло, который прожил еще недолго и последовал за ним семидесяти семи лет от роду.

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ БЕНОЦЦО ГОЦЦОЛИ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ЖИВОПИСЦА

Тот, кто с усилиями шествует по стезе доблести, хотя бы (как говорят) она была камениста и терниста, все же в конце подъема очутится наконец на обширной равнине, достигнув всего желанного им счастья. И, взглянув вниз и увидев все трудные переходы, с опасностью им преодоленные, он возблагодарит Бога, доведшего его туда невредимым, и с удовлетворением величайшим благословит те трудности, кои еще недавно так его огорчали. И, возмещая таким образом прошлые тревоги радостью, которую вселяет в него благо настоящего, он отныне трудится уже без усилий, воочию убеждая нас в том, что жар, холод, пот, голод, жажда и лишения, претерпеваемые человеком для достижения доблести, освобождают его от бедности и приводят к тому безопасному и спокойному состоянию, в коем столь безмятежно опочил многотрудный Беноццо Гоццоли.

Был он учеником фра Джованни Анджелико и не без оснований был любим и им, и всеми, кто знал его как мастера опытного, обладающего огромнейшей выдумкой и весьма щедрого в изображении животных, перспектив, пейзажей и всяких украшений. В течение жизни своей он работал столько, что, видимо, мало заботился об иных развлечениях, и, хотя по сравнению со многими, превзошедшими его в рисунке, он отнюдь не был на высоте, тем не менее перегнал таким трудолюбием всех своих современников, поскольку среди такого множества работ у него все же получались и хорошие. Во Флоренции в юности своей он написал для сообщества св. Марка алтарный образ, а в Сан Фриано – кончину св. Иеронима, испорченную, когда переделывали фасад, выходивший на улицу. В палаццо Медичи он расписал фреской капеллу с историей волхвов, а в Риме, в церкви Арачели, капеллу Чезарини историями из жития св. Антония Падуанского, где изображены с натуры кардинал Джулиано Чезарини и Антонио Колонна. Равным образом в башне Конти, а именно над проходными воротами, он написал фреску с изображением Богоматери со многими святыми, а в Санта Мариа Маджоре, при входе в церковь через главные двери, написал по правую руку в одной из капелл много толковых фигур.