Знаменитые Скорпионы - Павел Глоба

В 1984 году (Крыса) Дибров устроился работать в ТАСС, что для любого человека, тем более провинциала, было верхом счастья. Как написано в гороскопе: «Это хороший год для Свиньи, особенно для такой, которая занята в сфере искусства. Свинья в этом году получит признание и переживет новую любовь». У Свиньи-Диброва вышло все, как по написанному.

Сначала он вступил в ряды КПСС, а чуть позже был удостоен медали «За трудовое отличие». Однако мечтой любого тассовца было попасть за границу, но Диброва туда не пускали. Видимо, полное доверие у высоких начальников он еще не завоевал. Сам он объясняет сей факт следующим образом:

«Предложение ехать собкором за границу выгрызалось зубами из вымени ЦК КПСС. За границу ехали люди, имеющие хотя бы отдаленную связь с членами Политбюро. Там была своя система, по которой отбирались лучшие и не лучшие, но потихонечку сотрудничавшие с органами госбезопасности. Нужно было пройти все круги подготовки союзного корреспондента: определенную языковую, творческую, политическую, черт еще знает какую подготовку, и только через несколько лет можно было рассчитывать, что ты вдруг попадешь в круг избранных. Некоторые из моих коллег — тассовцы — сейчас собкоры. Один в Мексике, второй в Корее. Но меня бес попутал…

Я ходил на работу в ТАСС к 9 утра, а возвращался домой в 6. Я жил в пятиэтажке. Я жил нормальной семейной жизнью. Если не считать каких-нибудь загулов с дружками — но только с дружками. Меня приняли в партию, потому что коммунистам нужны были молодые журналисты. Меня готовили к зарубежным поездкам. Все хорошо. И можно было жить так всю-у-у жизнь. И я иногда шел и думал: «А зачем я учился играть на банджо, зачем нужны были «Битлз», зачем я рисовал? Кому это-то было нужно, если все, что нужно сейчас, — вовремя успеть к летучке и не напортачить в заметке «Громыко на аэродроме встречали…». И вот тут надо мной разразился роман (вспомним про прогноз гороскопа. — Ф. Р. ). И эта женщина сказала: «Занимаясь кузнечеством, мало-помалу становишься кузнецом». Она считала, что из меня мог бы выйти отличный фельетонист, но кому это в ТАСС было нужно? Какое там легкое дыхание при письме! Только «Громыко на аэродроме встречали…».

И вот, когда я встретил эту женщину, она научила меня абсолютно всему. Как я теперь понимаю, в юности с ней то же самое произвели достойные мужчины, с кем она была: с известным писателем она приобрела стройность мысли, с высокопоставленным шпионом — неповторимый вкус к качеству. Женщина сказала мне: «Что ты делаешь? Уходи из такой жизни! Закрой глаза и скажи: ЧЕГО ты хочешь?» И я понял — что же я делаю? Я же проституирую: я же не хочу ходить к 9 утра на летучки и писать про Громыко! Я же на большее способен. Как Вероника Долина пишет: «Уйди из-под крыши, ты вырос выше. Ты вырос слишком, уйди же, слышишь!» И я пошел на телевидение. Надо мной смеялись: с твоим акцентом, ты что, телезвездой намереваешься стать?! Но я все равно ушел…

Наше расставание с женой было долгим и мучительным процессом, это было «танго втроем». Со мной что только не делали — чуть ли не в горком по этому поводу вызывали. Все страдания, развод и все более редкие встречи с сыном — все так же отвратительно, как и у всех…» (Вспомним характеристику человека с именем Дмитрий: «Первый брак, как правило, неудачен». — Ф. Р. ).

Уйдя из ТАСС, Дибров пришел на работу в Молодежную редакцию ЦТ. Первое время работал «на подхвате»: дописывал за других сценарии к передачам, выступал в качестве помощника режиссера. И только в 1988 году вместе с режиссером Андреем Столяровым стал снимать авторскую программу «Монтаж». Она быстро стала популярной, о чем сам Дибров однажды высказался так: «Я писал рассказы, делал какие-то передачи — не нравились они людям! И я теперь знаю почему: в них не было любви к этим людям. Все религии учат одному — любить простых людей, которые ездят в метро. Когда мы с Андреем Столяровым стали делать программу «Монтаж», нам вдруг открылся тот промысел божий, который заложен в неправильных чертах, в серых синюшных лицах. И сразу же для меня программа стала гораздо более важной, чем я сам, чем слава…»

В 1992 году в союзе все с тем же Андреем Столяровым Дибров снял 24-минутный фильм «Представление» по небольшой поэме Иосифа Бродского. По словам самого Диброва, ни до, ни после в «Останкине» не было такой технически сложной работы, как этот фильм. Снимали они его на жутких ай-би-эмах, а плату вывода им собрали аж в одном «почтовом ящике» некие доброхоты. Фильм снимали полгода, практически в долг, поскольку своих денег на его создание у авторов не было. Однако дело того стоило. Когда работа была завершена, создатели фильма через поэта Евгения Рейна передали пленку самому Бродскому, и тот его одобрил. Впрочем, иного и быть не могло, поскольку кино это было вполне созвучно идеям поэта-космополита, который когда-то заявил по поводу советского проекта: «Великий план запорот». В 91-м этот проект был безжалостно уничтожен и в новой России начал возводиться новый — по лекалам тех самых людей, кто когда-то бежал из СССР. Аморальность нового проекта была очевидной, но ввиду того, что идеология ельцинской России черное выдавала за белое, то те же телевизионные экзерциссы, которые ваяли в Останкино новоявленные постсовмодернисты, выдавались за настоящие шедевры. Тот же фильм Диброва — Столярова был из этого числа. Там, к примеру, его авторы в уста семилетних детей вкладывали… Впрочем, то, что они вкладывали, пусть расскажут сами авторы:

Вспоминает Д. Дибров: «В «Представлении» поразительный полет — во многом благодаря языковой свободе. Там немало ядреных словечек, в 92-м для слуха русского зрителя непривычных. У нас детки-семилетки снимались, и мы со Столяровым решили, что именно им надо хором сказать: «Между прочим, все мы дрочим!» Но детям нельзя такие слова говорить, и мы придумали дурацкий эвфемизм «все мы мочим», чтобы при озвучании вставить слово, которое в оригинале. Но не нам же со Столяровым дублировать малышей! И тогда наши бедные подруги Женя и Яна, закрывшись в «озвучке», полдня выкрикивали на все лады заветное слово, чтобы попасть в фонограмму…»

В этой фразе — «Между прочим, все мы дрочим!» — был спрятан глубинный смысл произошедших на том же постсоветском телевидении перемен. Останкинской «иглой» и в самом деле завладели идеологические онанисты, которые, сменив советских «пуритан», принялись активно возводить разного рода извращения в разряд добродетелей. Им важно было, чтобы даже дети-семилетки танцевали под их дудку. Для сравнения: советские дети тоже знали, что такое онанизм, однако ни один взрослый дядя не заставлял их признаваться в этом публично — посредством того же ТВ. Дибров и Ко это табу решили нарушить. Вспомним характеристику мужчины-Свиньи: «Это добродушное животное, но иногда дела его могут принять плохой оборот. Одна из самых его несимпатичных черт — пристрастие к грязи, где он может распластаться во всех видах…».