Железная маска (сборник) - Теофиль Готье

Лабриш рухнул, словно сраженный молнией, и застыл. Тиран приблизился к парапету надо рвом и обнаружил, что в узкой выемке среди каменной кладки стены находится лестница, ведущая к воде, которая облизывала ее нижние ступеньки. Актер начал осторожно спускаться, пристально вглядываясь в темноту, и уже почти коснувшись поверхности воды, различил очертания челнока, спрятанного в тени стены. Цепь, которой был пришвартован челнок, поддалась его могучим рукам, словно была склеена из бумаги, после чего Тиран спрыгнул в лодку, едва не опрокинувшуюся под его тяжестью.

Дождавшись, пока крохотное суденышко перестанет качаться и восстановится равновесие, дородный трагик заработал веслом, которое нашел на корме. Вскоре лодка вышла из полосы тени на освещенное пространство, где на маслянистой воде, словно рыбья чешуя, мерцала лунная рябь. Те же лучи ночного светила помогли Тирану обнаружить у цоколя здания лестницу, скрытую под кирпичным сводом, которая вела в длинный туннель. Он причалил к ней и, миновав туннель, оказался во дворе замка, не встретив по пути ни души.

«Вот я и в самом сердце этой твердыни, – подумал Ирод, удовлетворенно потирая руки, – здесь, на этих широких и прочных плитах, я прямо-таки в своей тарелке. Есть где развернуться, не то что на птичьей жердочке, да еще и над проклятым рвом! Сейчас оглядимся и поспешим на помощь друзьям!»

Первым, что он здесь заметил, было высокое парадное крыльцо, охраняемое парой мраморных сфинксов. Тиран, не колеблясь, направился к нему, здраво рассудив, что столь помпезный вход обязан привести его в парадные покои, где де Валломбрез, конечно, держит молодую актрису. Сфинксы при его приближении даже не подумали выпустить когти и беспрепятственно впустили чужака…

На первый взгляд, победа осталась за нападающими. Бренгенариль, Тордгель и Кольруле валялись на полу, как телята в хлеву. Малартик, предводитель всей шайки, был обезоружен. Но в действительности победители оказались пленниками. Дверь этого покоя, служившего прежде спальней Изабелле, запертая снаружи, отделила их от той, кого они искали. Тяжелая полированная дверь из черного мореного дуба со стальным замком стала для них почти непреодолимой преградой, поскольку под рукой у Сигоньяка и его друзей не было ни топора, ни клещей, чтобы взломать ее. Они снова и снова пытались общими усилиями вышибить ее, но этого было недостаточно – дубовая махина даже не дрогнула.

– Может, попытаться поджечь ее? – в отчаянии предложил Сигоньяк. – В камине достаточно горящих поленьев…

– К чему эта долгая возня? – возразил Лампур. – Дуб скверно горит. Лучше возьмем один из шкафов и попробуем с помощью этого тарана сокрушить преграду!

Не прошло и минуты, как брошенный с огромной силой шкаф, покрытый изысканной резьбой, врезался в дверь, но лишь оцарапал ее сверкающую поверхность и потерял часть резных деталей. Барон неистовствовал, ведь де Валломбрез умудрился ускользнуть вместе с Изабеллой, несмотря на отчаянное сопротивление девушки.

Внезапно раздался грохот и душераздирающий треск. Ветви, почти полностью загородившие окно, внезапно исчезли – вершина дерева, переброшенная через ров, рухнула вниз, и одновременно раздался протяжный человеческий крик. Это вопил театральный швейцар, застрявший на полпути, потому что ветка, по которой он двигался, показалась ему недостаточно надежной, а повернуть он не сумел. Тем временем Баску, Азолану и Огастену пришла в голову блестящая идея столкнуть вершину в воду и таким образом отрезать неприятелю путь к отступлению.

– Если не удастся взломать дверь, мы окажемся в мышеловке, – заметил Лампур. – Черти бы взяли этих старых мастеров – уж больно прочны их изделия! Попробую кинжалом расковырять замок, если иначе с ним не сладить. Так или иначе, но нам надо выбираться отсюда, а нас лишили единственного выхода – нашего дерева!

Бретер принялся было за дело, как вдруг замок заскрежетал и щелкнул, как обычно бывает, когда кто-то поворачивает ключ изнутри. Дверь, на которую было потрачено впустую столько сил, отворилась сама собой.

– Что за ангел-хранитель явился нам на помощь? – изумленно воскликнул Сигоньяк. – И каким чудом эта дверь, которая не поддавалась ничему, вдруг открылась?

– Никаких чудес, – послышался голос Чикиты. Девочка выглянула из-за распахнутой створки и устремила на барона свой загадочный и непроницаемый взгляд. – И ангелов здесь тоже нет!

– Где же Изабелла? – вскричал Сигоньяк, шагнув в залу, слабо озаренную дрожащим огоньком единственного светильника.

В первое мгновение он не заметил девушку. Застигнутый врасплох внезапно распахнувшейся дверью, герцог де Валломбрез отпрянул в угол покоя, заслоняя собой Изабеллу, которая была едва жива от страха и усталости. Она стояла на коленях, прислонившись головой к стене. Ее волосы рассыпались по плечам, одежда находилась в беспорядке, каркас корсета был сломан – так отчаянно билась она в руках похитителя, который сознавал, что добыча ускользает от него, и пытался сорвать напоследок хоть несколько похотливых поцелуев, как фавн, преследуемый охотниками, увлекает в чащу леса юную деву.

– Вот она, в том углу, позади сеньора де Валломбреза, – проговорила Чикита. – Но чтобы добыть женщину, придется убить мужчину.

– За этим дело не станет! – воскликнул Сигоньяк, направляясь к герцогу с поднятой шпагой. Де Валломбрез уже стоял в позиции.

– Ба, да это же капитан Фракасс, верный рыцарь бродячих комедианток! – только и обронил молодой герцог с величайшим презрением.

Клинки скрестились и, не отрываясь, начали вращаться один вокруг другого с той осторожной и чуткой медлительностью, которую привносят в схватку мастера шпаги, предвидя смертельный исход. Де Валломбрез был неравен Сигоньяку; но, как и надлежит человеку, носящему высокий титул, он усердно посещал фехтовальные залы и не одну взмокшую рубашку сменил, упражняясь под руководством лучших мастеров. Он не держал шпагу, точно швабру, как презрительно отзывался Жакмен Лампур о неумелых дуэлянтах, которые, по его словам, только позорят благородное ремесло. Зная, насколько опасен его противник, молодой герцог ограничился обороной, парируя удары, но не спеша их наносить. Он рассчитывал измотать Сигоньяка, уже и без того утомленного штурмом замка и поединком с Малартиком, – герцог слышал звон их клинков, доносившийся из-за двери.

Отражая удары барона, де Валломбрез одновременно левой рукой поднес к губам серебряный свисток, висевший у него на груди, и издал резкий протяжный свист. Это действие могло дорого ему обойтись: острие шпаги барона едва не пронзило его кисть; но герцог, хоть и с некоторым запозданием, успел отбить его, и клинок лишь слегка оцарапал его большой палец. Де Валломбрез тут же снов занял исходную позицию, кровожадно сверкая глазами, словно мифический василиск, способный убивать взглядом. Дьявольская усмешка приподняла углы его губ, он весь светился жестокостью и злорадством, отбивая выпад за выпадом Сигоньяка.