Я исповедуюсь - Жауме Кабре

– Что значит «кликай»?

– Нажми на кнопку мыши. Вот так!

– Фу ты! Как я это сделал? Ой, все исчезло!!!

– Так… Давай сначала.

– Почему твой отец невыносим? – Адриа замолчал, с трудом двигая курсор. – Слышишь, Льуренс?

– Ну… потому что…

– Заставляет тебя заниматься скрипкой против твоего желания?

– Нет, не поэтому.

– Не поэтому?

– Ну, немного поэтому.

– Тебе не нравится играть на скрипке?

– Да нет, нравится.

– Ты в каком классе по скрипке?

– По старой программе был бы в седьмом.

– Ничего себе.

– По мнению папы, я бы уже должен стать виртуозом.

– У каждого свой ритм.

– По мнению папы, я не слишком стараюсь.

– Он прав?

– Почему?.. Нет, конечно. Он хотел бы… Давай займемся компьютером.

– Чего бы он хотел, Бернат?

– Чтобы я стал вторым Перлманом.

– А ты кто?

– Льуренс Пленса. А отец, судя по всему, никак не может этого понять.

– А мама?

– Она-то понимает.

– Твой отец очень хороший человек.

– Да, я знаю. Вы друзья.

– И, несмотря на это, он хороший человек.

– Но он жуткий зануда.

– Чем ты занимаешься? Только скрипкой?

– Да нет! Я поступил в архитектурный.

– Интересно?

– Нет.

– А зачем тогда ты изучаешь архитектуру?

– Я же не говорю, что ее изучаю. Я сказал, что поступил.

– А почему ты ее не изучаешь?

– Это было папино условие. – И он добавил, подражая Бернату: – Чтобы завтра я мог заработать себе на хлеб.

– А тебе что хотелось бы изучать вместо архитектуры?

– Я бы хотел быть школьным учителем.

– Здорово, слушай!

– Да? Вот и скажи это отцу.

– А он против?

– Это недостойно его сына. Он хотел бы, чтобы я был лучшим скрипачом в мире, лучшим архитектором, кем-нибудь еще лучшим в мире. А это невыносимо!

Они замолчали. Адриа сильно сжимал мышь, благо та не могла пищать. Заметив это, он отпустил ее. И глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.

– А почему ты ему не скажешь, что хочешь быть учителем?

– Я уже ему говорил.

– И что?

– Учителем? Школьным учителем – ты?! Мой сын – учитель?!

– А что тут такого? Что ты имеешь против учителей?

– Ничего. Почему я должен иметь что-то против? Но почему тебе не стать инженером? Или еще кем-нибудь…

– Я хочу учить детей читать и писать. И считать. Это здорово.

– Я одобряю, – сказала Текла, чтобы подразнить мужа.

– А я – нет, – заявил Бернат, прикладывая салфетку к губам. Потом он положил салфетку на стол и, глядя в пустую тарелку, сказал: – Жизнь учителя тяжела и полна неприятностей. И зарабатывает он мало. – И покачал головой. – Нет, это неудачная идея.

– Но мне это нравится.

– А мне – нет.

– Слушай, учиться Льуренсу, а не тебе. Ведь так?

– Ладно-ладно. Делайте что хотите. Вы всегда в конце концов делаете по-своему…

– Что значит – делаете по-своему? А? – вспыхнула Текла.

– Да ничего…

– Нет уж! Говори! Что же это мы всегда делаем не по-твоему?

В этот момент Льуренс вставал из-за стола, относил пустую тарелку в кухню и отправлялся в свою комнату, где сидел закрывшись, покуда Бернат и Текла выясняли, почему ты сказал, что я всегда делаю по-своему, – это неправда! Сущая неправда! Я – никогда!

– Но ты все-таки пошел на архитектурный? – заметил Адриа.

– Давай сменим тему.

– Ты прав. Ну, что еще я могу сделать на этом компьютере?

– Хочешь попробовать написать текст?

– Нет. Мне кажется, что на сегодня…

– Напиши какую-нибудь фразу, и мы ее сохраним как ценный документ.

– Ладно. Знаешь, из тебя бы вышел хороший учитель.

– Скажи это моему отцу.

Бернат написал: Льуренс Пленса учит меня, как со всем этим обращаться. У кого раньше кончится терпение? У него или у меня? А может быть, у компьютера?

– Ой, слушай, ну прямо роман! Сейчас увидишь, как мы это сохраним, чтобы ты мог снова открыть, когда захочешь.

Адриа, ведомый своим терпеливым Вергилием, шаг за шагом осваивал, как сохранять документы и закрывать папки, чтобы все привести в порядок и выключить компьютер, и тут Льуренс сказал: мне кажется, я уйду из дома.

– Да… Но это такая вещь…

– Ты только не говори отцу, ладно?

– Нет, конечно. Но сначала надо найти куда.

– Будем снимать квартиру.

– Это не так просто, наверно. А как быть со скрипкой, если будешь жить с кем-то?

– А что тут такого?

– Ты ведь будешь им мешать.

– Оставлю ее дома.

– Правда, если ты будешь жить с девушкой…

– У меня нет девушки.

– Ну, это я так…

Льуренс встал, слегка раздраженный. Адриа постарался сгладить свою неловкость:

– Прости. Не мое это дело, есть у тебя девушка или нет.

– Я сказал, что у меня нет девушки.

– Да, да, я понял.

– У меня есть парень.

Адриа помолчал, обескураженный. Его замешательство длилось чуть дольше, чем надо.

– Очень хорошо. А отец знает?

– Еще бы! В этом тоже проблема. Если ты скажешь отцу, что мы с тобой об этом говорили… Он тебя просто убьет.

– Не переживай. И живи так, как ты хочешь. Поверь мне.

Когда Льуренс завершил первый урок компьютерной грамоты с непослушным и малоспособным учеником и стал спускаться по лестнице, Адриа подумал: как легко давать советы чужим детям. И мне безумно захотелось, чтобы у нас был сын, с которым я бы говорил о жизни, как только что с Льуренсом. Что же это мы с Бернатом так мало разговариваем, что я до сих пор ничего не знал о Льуренсе?

Они сидели в столовой, и телефон звонил не переставая. Адриа не сжал от этого надоевшего трезвона голову руками, потому что сидевший перед ним Бернат излагал свои идеи. Чтобы не слышать звонка, Адриа открыл балкон, и в комнату ворвались шум машин, крики детей и бормотание грязных голубей, распускавших перья на балконе этажом выше. Адриа вышел на балкон, Бернат – следом за ним. В столовой, почти в полумраке, на колокольню Санта-Мария де Жерри падали лучи солнца, садившегося за Треспуй.

– Не стоит тебе это устраивать! Ты уже больше десяти лет как состоявшийся музыкант.

– Мне пятьдесят три года. Так что невелика заслуга.

– Но ты играешь в БСО[401].

– Что?

– Ты играешь в БСО, – произнес громче Адриа.

– И что?

– И играешь в квартете Кома, черт возьми!

– Вторую скрипку.

– Вечно ты себя с кем-то сравниваешь.

– Что?

– Вечно ты…

– Давай пойдем в комнату.

Адриа вернулся в столовую, Бернат – следом за ним. Телефон все еще звонил. Они закрыли балконную дверь, и уличная какофония стала едва различима.

– Что ты сказал? – спросил Бернат, несколько обеспокоенный, потому что слышал телефонный звонок.

Адриа подумал: сейчас ты скажешь ему, чтобы он по-другому общался с Льуренсом. Страдает он, страдаете вы все, ведь так?

– Ничего, просто ты всегда себя с кем-то сравниваешь.

– Я так не думаю. Но даже если и сравниваю, что такого?

Твоему сыну плохо. Ты общаешься с ним в том же духе, что и мой отец со мной, а это сущий ад.

– Такое впечатление, что ты не хочешь себе позволить ни крупицы счастья.

– К чему ты клонишь?

– Ну, например, если ты устроишь эту лекцию, то будешь на грани провала. Испортишь настроение себе. Испортишь настроение своим близким. Не нужно делать этого.

– Что мне нужно, а что нет – это мое дело.

– Как хочешь.

– А почему ты считаешь, что это плохая идея?

– Ты рискуешь, что никто не придет.

– Ты – негодяй. – Он посмотрел на поток машин за стеклом. – Слушай, почему ты не подходишь к телефону?

– Потому что говорю с тобой, – соврал Адриа.

Он посмотрел на пейзаж с Санта-Марией де Жерри, но не увидел его. Сел на стул и повернулся к другу. Сейчас я поговорю с ним о Льуренсе, дал он себе слово.

– Ты ведь придешь, если я устрою лекцию? – спросил Бернат, не отступаясь от своих мыслей.

– Да.

– И Текла придет. И Льуренс. Будет уже трое слушателей. Критик – четверо. И ты. Пять. Отлично.

– Не будь ты таким желчным!

– Как у вас с Теклой?

– Не супер, но в общем – ничего.

– Я рад. Как Льуренс?

– Все в порядке. – Он задумался, прежде чем продолжить: – У нас с Теклой этакая нестабильная стабильность.

– Что это значит?

– Уже несколько месяцев она намекает на развод.

– Господи!

– А Льуренс находит тысячу причин, чтобы поменьше быть дома.