Уинстон Черчилль: Власть воображения - Франсуа Керсоди

Желание маршала, по крайней мере в его первой части, сбылось 18 января 1944 г.: Уинстон Черчилль вернулся в Лондон. Но вот сдерживать его было ничуть не проще, чем в Марракеше: к ужасу своих начальников штабов и генерала Эйзенхауэра, только что назначенного верховным главнокомандующим «Оверлорда», неутомимый стратег с Даунинг-стрит снова вытащил на свет свои планы десантов в Норвегии и на Суматре. Ну а преисполненный энтузиазма дипломат, проживавший по тому же адресу, устроит переполох в Министерстве иностранных дел. 1 апреля 1944 г. Иден получит указание по югославскому вопросу: «Действуйте быстро, составьте хорошую прокламацию для короля [Петра II], заставьте его отослать Пурича [премьер-министра] и всю его братию, порвите все связи с Михайловичем и сформируйте временное правительство, которое бы устроило Тито». Все это будет сделано, и годы спустя многие дипломаты Его Величества будут гадать, как так вышло, что их премьер-министр, старый роялист и ярый антикоммунист, мог с такой легкостью способствовать свержению монархии и победе коммунизма в Югославии. В первые месяцы 1944 г. та же смесь дилетантства, наивности и самовнушения встречается в его переписке в отношении Сталина, в котором он нашел все мыслимые достоинства: «Дядюшка Джо» – великий стратег, он прямодушен и честен, скромен, держит слово; это, ни много ни мало, «a great and good man»[209]; 16 января Черчилль даже намекает в письме Идену на «глубокие изменения в характере русского государства и русского правительства», равно как и на «новое доверие к Сталину, которое воодушевляет наши сердца», хотя никто толком не мог бы сказать, на чем основывается это трогательное доверие. Да ладно! Не лучше ли было задуматься об интригах «отца народов» в Румынии? О его помощи коммунистическому подполью в Греции? О его угрозах в адрес некоторых членов польского правительства в изгнании? О его территориальных претензиях к Польше? Черчилль прямо сказал польскому председателю Совета, что «не позволит польскому правительству испортить англо-русские отношения, отказавшись принять предложение, которое признано разумным»[210]. Это – тот самый mutatis mutandis [211], о котором сказал Чемберлен чехам шесть лет назад, но было непохоже, чтобы его беспокоила такая аналогия.

Такое происходило из-за отсутствия времени, поскольку внимание премьер-министра снова отвлекли французские дела. Союзники готовились высадиться во Франции, но с Комитетом в Алжире не было заключено никакого соглашения о гражданской администрации страны и остро встал вопрос о том, как же будут управляться освобожденные французские территории? Президент Рузвельт, настойчиво старавшийся игнорировать де Голля, предложил навязать Франции военное управление союзников – AMGOT, похожее на то, что устанавливалось на всех занятых вражеских территориях. Однако Иден, профессиональный дипломат, прекрасно знавший де Голля, вполне отдавал себе отчет, что такая мера приведет к разрыву с французским Комитетом национального освобождения; кроме того, он смотрел дальше сиюминутных военных интересов и не желал ставить все на карту англо-американского альянса, рассчитывая на хорошие отношения с Францией, которые помогут не допустить возрождения германского милитаризма после окончания войны. Он потребовал от Черчилля договориться с Рузвельтом о проведении трехсторонних переговоров по гражданскому управлению до высадки в Нормандии.

Черчилль сначала отказался «беспокоить президента ради этого в данный момент», но, поскольку пресса и британский парламент возмущались отсутствием договора с французами, был вынужден подчиниться. Рузвельт ответил отказом, и Черчилль, по-прежнему мечтавший об англо-американском партнерстве, не решился настаивать: «Мы не должны ссориться с президентом из-за де Голля», – написал он Идену 10 мая. Равно как не стоило портить отношения со Сталиным из-за поляков? За четыре месяца до того, принимая де Голля в Марракеше, Черчилль произнес красноречивые слова: «Посмотрите на меня! Я – вождь сильной и непобедимой нации. И притом каждое утро я просыпаюсь с мыслью, как же мне угодить президенту Рузвельту и как же мне поладить с маршалом Сталиным».

Это признание подчиненности и вытекающая из нее политика могли принести только жалкие плоды, особенно если ее последователь то и дело вмешивается в дипломатические дела по любому поводу и без повода. «Премьер-министр, – признавался Иден своему советнику Оливеру Харвею, – вмешивается во все и шлет налево и направо личные указания, причем в большинстве случаев с весьма плачевными результатами». Но этот неуправляемый всезнайка все же оставался талантливым организатором и гениальным импровизатором: план высадки в Анцио (его незаконнорожденное детище) был успешно осуществлен 22 января; он же приложил немало усилий для подготовки «Оверлорда». Волнорезы и плавучие бетонные дебаркадеры, использовавшиеся в операции, родились в его воображении еще двадцать лет назад, и на протяжении многих месяцев он непрерывно оттачивал концепцию их применения. Так, в августе 1943 г., пересекая Атлантический океан, он экспериментировал с моделями своих плавающих платформ в ванной каюты на «Куин Мери». Детские забавы? Ничуть: именно благодаря этим «мальберизам»[212] стала возможной высадка в Нормандии вне портовой зоны. Наш вдохновенный любитель внес еще один решающий вклад в дело победы в тот период. На балтийском и французском побережье были установлены направляющие для пуска ракет; что еще хуже, норвежский завод в Веморке, выведенный из строя диверсантами год назад, был полностью восстановлен, и имелись все основания опасаться, что он производит достаточное количество тяжелой воды, чтобы позволить рейху создать атомную бомбу[213]. «Было страшно подумать, – напишет физик Юджин Вигнер, – какой смертельной опасности подверглись бы десанты союзников, если бы бомба была сброшена в то время, когда она разрабатывалась». 16 ноября 1943 г. ВВС США сбросили тысячу тонн бомб на завод в Веморке, ничего не добившись. Тогда Черчилль надавил на свои секретные службы, и норвежские агенты МИ-5 («организации опасных дилетантов, порожденной больным воображением премьер-министра») блестяще справились с задачей: 20 февраля 1944 г. они пустили на дно озера Тинн транспорт с шестьюстами двадцатью литрами тяжелой воды для Германии. Так союзники были избавлены от большой проблемы всего за три с половиной месяца до начала операции «Оверлорд».

По мере приближения дня J Черчилль все больше нервничал, как первоклассник пред началом учебного года. Преследуемый воспоминаниями о Галлиполи, он очень боялся, что все закончится сокрушительным поражением и бессмысленной гибелью сотен тысяч молодых солдат. И заработала мощная машина черчиллевского воображения, как обычно выдавая сногсшибательные результаты (вернее, те, от которых хотелось присесть): «Почему бы не войти во Францию через Португалию?» Начальникам штабов, девять месяцев трудившихся над подготовкой высадки в Нормандии, предлагалось теперь подготовить новый план за одну ночь! Но, обсуждая его на следующий день, маршал Брук подчеркнул всю нелепость затеи и возмутился, что оперативные отделы штабов вынуждены тратить время на подобную ерунду. Тогда старый лев посчитал более правильным отступить.