Библейские чтения: Новый Завет - Священник Георгий (Чистяков)

подводилась вероисповедная база. Ему было трудно, потому что он как епископ Христовой Церкви, как верующий человек был на стороне бедняков, и в католиках, вот в этих конкретных католиках на Волыни, он видел людей, не думающих об этих бедняках. Он видел их бессердечие, видел их жестокость, видел ужасное положение православных, но это не заставило его начать толковать этот социальный конфликт как вероисповедный, как религиозный. Он сумел понять, что дело не в том, что одни – католики, а другие – православные; он сумел понять, что дело в том, что одни – бедные, а другие – богатые и что здесь разница чисто социальная. Он далеко не во всём был согласен с католиками и потом, во Франции и в других странах Европы, где ему приходилось бывать. Но он был далеко не во всём согласен и с православными тоже, прежде всего – с митрополитом Антонием (Храповицким) и с другими иерархами Карловацкой Церкви.

И если возвратиться к духовному опыту архиепископа Иоанна (Шаховского), к православной Америке, то мы увидим, что все православные в Америке очень разные. Русские, сербы, болгары, греки из Вселенской Патриархии, арабы из Антиохийской Патриархии, румыны – все тоже очень разные, друг на друга не похожие, но все всё-таки находят общий язык друг с другом. Оказывается, труднее всего находить общий язык не с протестантами, не с католиками, а с православными: русским с русскими, тем, кто относится к Зарубежной Церкви, с теми, кто относится к Автокефальной Церкви. Вот им оказалось находить общий язык друг с другом труднее всего, хотя они исторически принадлежат к одной и той же Церкви, к одному и тому же обряду, к одной и той же церковной истории.

Почему трудно? Потому, что разделяет их грех. Злоба, озлобление друг на друга, обида – вот что их разделяет, не разная вера, а обида. Это страшно, когда мы пускаем в нашу веру обиду. Долой обиду, выгоним ее из нашей жизни, из нашей веры, и тогда окажется, что уйдет из нашей жизни и эта разделенность, тем более что она не предусмотрена Священным Писанием. В Писании ничего не говорится об этой разделенности, в нем говорится только о том, что необходимо нам любить друг друга, потому что иначе – конец, иначе – беда, иначе – катастрофа. А мы как раз об этом и забываем.

Надо искать пути друг к другу. Это же не значит, что надо попадать под власть друг друга, и автор статьи в «Татьянином дне» Кирилл Александров поступает, конечно, непорядочно, как поступают только журналисты бесчестные, малообразованные и просто профессионально не подготовленные, когда пытается уличить меня в том, что я призываю православных перейти под власть Папы. «Перейти под власть» и «прекратить ненавидеть, остановить ненависть, начать испытывать добрые чувства, попытаться понять» – это разные вещи!

Я говорил, говорю и буду говорить только об одном: что мы, христиане разных исповеданий, необходимо должны (потому что к этому нас зовет Сам Господь!) любить друг друга и пытаться понимать друг друга даже там, где это бывает не всегда просто, но это не значит, что мы должны попадать под власть друг друга. Ни в коем случае не должны мы этого делать, потому что, подчиняясь друг другу, мы как раз любовь-то и теряем! Там, где начинается просто подчинение, там кончается любовь. Поэтому принцип автокефаль-ности Церкви очень важен, поскольку он дает нам полную и подлинную свободу во Христе Иисусе.

Эту свободу обрела, действительно обрела, Православная Церковь в послереволюционное время, но, увы, не на нашей территории, не на территории Советского Союза, которая уже находилась в это время под страшной и жестокой властью коммунистов, а в Европе и в Америке, где действительно свободная от какого бы то ни было контроля Православная Церковь почувствовала, чту такое православие. Это удивительно, но это так! Именно в послереволюционное время русское православие обогатилось такими удивительными подвижниками и богословами, какими были и митрополит Евлогий, и мать Мария, и отец Димитрий Клепинин, и отец Николай Афанасьев, и архимандрит Киприан (Керн), и епископы Кассиан и Георгий, и владыка Иоанн (Шаховской), и отцы Александр Шмеман и Иоанн Мейендорф, и многие-многие другие. Удивительным образом просияла православная духовность в течение последних семидесяти лет за границей!

Мы все являемся, к счастью, свидетелями служения митрополита Антония, обращение ко Христу которого, как, наверное, многие знают, началось со встречи (причем неудачной) с отцом Сергием Булгаковым. Таким образом, митрополит Антоний принял Благую весть из рук человека, принадлежавшего к той эпохе и к тому течению, которое мы теперь называем русским религиозным Возрождением, а мы с вами, люди девяностых годов, являемся свидетелями его служения.

Так вот, именно оттуда, из начала века, ведет свою историю это действительно обновленное (не обновленческое, а подлинно обновленное!) в Духе Святом русское православие, перед которым с изумлением останавливаются христиане всего мира. И не только христиане, потому что учиться к отцу Георгию Флоровскому в Гарвардский университет приходили все: православные и неправославные, христиане и нехристиане. И отец Сергий Булгаков (мне рассказывал об этом переводчик его трудов на итальянский язык) удивительно популярен в сегодняшней Италии, и интересуются его трудами и просят переводить его книги и статьи представители самых разных издательств в Италии и во всей сегодняшней Европе. И труды отца Александра Шмемана известны всем, и митрополит Антоний считается правилом веры и образом кротости для всех христиан Великобритании, вне зависимости от их исповедания.

И здесь просто невозможно не вернуться к тому, о чем говорит святитель Евлогий в своих записках, подчеркивая, что осуществление идеи соединения церквей происходит в жизненном подвиге конкретных людей, жизнь которых становится примером для самых разных и самых неожиданных людей.

В самом деле, в эпоху фашизма особым образом прославилось трое христиан: протестант Дитрих Бонхёффер, православная инокиня Мария (Скобцова) и католический священник Максимилиан Кольбе. Все они нашли смерть в фашистских концлагерях, все они умерли за Христа и за страдающие от гитлеризма народы. За свой страдающий от Гитлера немецкий народ умер Дитрих Бонхёффер, за немцев, за евреев, за русских и поляков, за чехов и словаков, за все другие народы умерли отец Максимилиан и мать Мария. И мне совершенно ясно, что там они вместе, что втроем они молятся сейчас о всём мире, о том, чтобы ужас тоталитаризма не висел, как дамоклов меч, над нашей бедной, несчастной и удивительно прекрасной планетой.

И также трое удивительным образом прославились на поприще служения страждущему человеку: православный архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), протестантский пастор Альберт