Сочинения — Том I - Евгений Тарле

4

У английского правительства и до, и во время, и после Вильяма Питта было принято за своего рода политическую аксиому, не требующую доказательств, следующее правило: по мере сил и возможности следует стараться натравливать друг на друга в разных сочетаниях все элементы, населяющие Ирландию, так чтобы католики, англиканцы и пресвитериане постоянно враждовали между собой и чтобы численно слабейшие, т. е. англиканцы и пресвитериане, вечно нуждались для охраны своей жизни, своих прав и привилегий в организованных военных силах, находящихся в распоряжении у правительства. Расчету этому нельзя отказать в продуманности. Английское министерство всегда, а особенно в 1780–1790 гг., сознавало, что ничего нельзя себе представить для английского владычества опаснее, нежели союз и дружба между всеми ирландскими гражданами без различия вероисповеданий. Что такой союз вполне возможен, что в смысле лояльности вообще ручаться можно разве только за лендлордов, и то не за всех, что даже и не из союза всех жителей Ирландии, а просто из дружелюбных соседских отношений между ними для английского владычества может вдруг возникнуть грозная опасность, это в Лондоне испытали в 1778–1782 гг., в те ужасные годы, когда в Новом Свете американцы били английские войска, а в Европе французы грозили высадкой, и ирландские протестанты, сформировавшись в волонтерские дружины, заставили дать Ирландии «автономную» конституцию. Продолжься все эти печальные для Англии условия, пришлось бы, пожалуй, дать ирландцам и настоящую автономию, а не ту призрачную, которой впопыхах и в первый момент они обрадовались и удовлетворились. Но Граттан, Флуд и даже вожди волонтеров не владели великим политическим искусством и умением требовать до конца, тем искусством, которого так много оказалось через 100 лет при несравненно более тяжелых условиях, например, у Парнеля; когда же руководители ирландцев год, другой спустя захотели поправить ошибку, было уже поздно, соотношение сил успело круто измениться.

Но англичане не забывали урока: они знали, что за протестантами-волонтерами тогда стояло все католическое население, которое готово было в роковую минуту поддержать их всеми средствами и способами, и что именно это сделало волонтеров столь страшными. По мере того, как к концу 1780-х годов росло общее недовольство подкупленным парламентским большинством, которое, собственно, было даже и не выбрано, а просто назначено английским правительством и его прямыми сторонниками из лендлордов, кабинет Вильяма Питта все с большим сочувствием смотрел на новое движение, возникшее в северных окраинах Ирландии. Для того чтобы достигнуть успокоения страны путем умиротворительной политики, у Вильяма Питта не было достаточно сил, как оказалось из неудачного опыта с законопроектом о торговле; но, чтобы или прямым наущением, или попустительством не дать потухнуть всегда тлевшему в Ирландии расовому и вероисповедному антагонизму, на это средств в руках Вильяма Питта было многое множество. Даже можно было умыть руки и почти предоставить всему идти, своим чередом, довольствуясь легкими и незаметными толчками. Что же это было за движение, столь кстати для англичан развившееся во второй половине 1780-х годов?

Началось все с совершенных пустяков еще в начале 1780-х годов. Подралось в местности Эрмоге (на севере) двое крестьян из двух соседних деревень по какому-то личному поводу; оба принадлежали к пресвитерианскому вероисповеданию. Зритель драки, крестьянин-католик, принял в ней живое участие и, избив одну из сторон, снискал себе ненависть не только потерпевшего, но и всей его деревни. В свою очередь он получил поддержку своей деревни, состоявшей большей частью из католиков; вражда ширилась и распространялась весьма быстро между крестьянским населением севера.

Она не замедлила получить вероисповедную окраску, так как одна из сторон являлась в виде сплоченной массы пресвитериан, другая — в виде такой же ассоциации католиков. То замирая, то возгораясь, эта борьба вспыхнула к концу 1780-х годов ярким пламенем; на этот раз дело не обошлось без соучастия английского правительства. Нужно заметить, что по одному из многочисленных законов, делавших католиков париями гражданского общества, никто из лиц этой религии не имел права обладать оружием. Пресвитериане в пылу вражды, пользуясь подобным законом, повадились (обыкновенно на рассвете) производить облавы и обыски в квартирах католиков, ища и отбирая оружие. С наглостью насильников, чувствовавших за собой открытую поддержку лендлордов и молчаливую — английского правительства, эти добровольцы вламывались в глухой час зари рассвета в лачуги фермеров-католиков, поднимали всю изморенную дневным трудом семью, обыскивали все углы, творили всевозможные издевательства над жертвами, оскорбляли женщин и в случае неудачного обыска уходили, а найдя оружие, волокли хозяина к властям или избивали его сами до потери сознания. Их стали называть «предрассветными парнями» — по времени, когда они являлись на обыски. Конечно, жалобы на них властям были совершенно бесполезны, и выяснилась решительная необходимость самообороны. Католики стали объединяться в союз «защитников» (дефендеров) с целью на насилия отвечать организованным отпором. Тогда как-то так, якобы само собой, произошло, что к «предрассветным парням» примкнули волонтерские дружины (как уже сказано, состоявшие исключительно из пресвитериан и протестантов), и эти сыгравшие некогда (в 1778–1782 гг.) оппозиционную роль, люди стали послушным оружием лендлордов и правительства под влиянием ловко разогретого в них посторонним усердием вероисповедно-расового фанатизма.

Все шло превосходно: крестьяне разных религий дрались между собой, волонтеры занимались обысками, дублинский парламент был послушен и тих. Но на этот раз Вильям Питт рассчитал без хозяина, что и с такими даже умами в истории беспрестанно случается.

Он не принял в расчет, что не все католики и не все пресвитериане принадлежат к крестьянскому сословию; он знал, что средний класс в Ирландии малочислен и материально слаб, и поэтому почел его совершенной «quantité négligeable». Вот здесь-то и коренилась ошибка Вильяма Питта. Образованная горсточка ирландцев без различия вероисповеданий превосходно видела, кто остается в главном выигрыше от драк дефендеров с «предрассветными парнями» и волонтерами, и, не выработав пока вполне определенной программы действий, твердо решила всеми силами отвлечь темные слои населения от полезной для англичан междоусобицы и направить их на настоящего, общего врага. Политическая проницательность, чудовищная энергия, дерзость, предприимчивость, презрение к своей и чужой жизни отличали вождей этой горсточки. Они своими моральными силами восполняли численную скудость; их уже невозможно было обмануть, как были обмануты их отцы в 1782 г.; их нельзя было и натравить друг на друга, как крестьян; наконец, им трудно было воспрепятствовать силой в подготовительных действиях, ибо, как справедливо ни бранили конституцию 1782 г., а все-таки она мешала лорду-наместнику разить неприятеля по вдохновению. Они захотели открыть глаза ирландскому населению и открыли; они признали нужным организовать и сплотить всех бессознательных и сознательных врагов Англии и сплотили; когда это было сделано, они сочли своевременным зажечь восстание и зажгли; оказавшись слабее, они должны были погибнуть и погибли. В их жизни было много страшного для них и окружающих, потому что вся эта жизнь являлась строго логичным проведением одной и той же идеи, а те страницы всемирной истории, на которых выводы начертаны непосредственно вслед за посылками, обыкновенно бывают обильно забрызганы кровью.