Сочинения — Том I - Евгений Тарле

Католическое духовенство на этот раз высказалось решительно против аграрных беспорядков, что также было чрезвычайно на руку Вильяму Питту. Епископ Трой почел своим долгом даже обратиться к пастве с пастырским посланием [2], в котором обращал внимание «белых парней» на грозящие им за их поведение вечные муки в ином мире; лорд-наместник горячо благодарил епископа за его вмешательство. Любопытно, что, хотя ничего существенного для торговли и промышленности в конце концов сделано не было, ибо, как сказано, Питту помешали, тем не менее опять на несколько лет относительное спокойствие воцарилось в стране; отчасти тут давал себя знать и вошедший тогда в силу покровительствовавший хлебопашеству закон Фостера, быстро расширивший площадь запашки, вследствие чего открывалась возможность прокормления большего количества фермерских семейств, нежели при преобладании пастбищного землепользования. Но, конечно, ни одна из страшных социальных язв излечена не была. Вымогательства десятины приводили в отчаяние фермеров, которые и без этого налога в пользу чужого духовенства не сводили концов с концами и чуть не ежемесячно могли ждать изгнания с арендуемого участка. А когда прогонят, тогда либо кончай с собой, либо кормись подаянием, ожидая лучшего оборота судьбы, либо отправляйся на большую дорогу, либо довольствуйся мелкими похищениями. Впрочем, тогда за кражу даже небольших ценностей (от 5 шиллингов) полагалась смертная казнь через повешение, а потому для этого преступления требовалась едва ли не такая же отвага, как для грабежа и убийства.

Что же делал дублинский парламент за все это время в течение 80-х и начала 90-х годов XVIII столетия? Ничего. Граттан и Флуд произносили горячие речи, иногда ссорились между собой, иногда действовали заодно, их сочлены по парламенту слушали их не без удовольствия (ораторский дар обоих очень ценился не только в Ирландии, но и в Англии), и ничего полезного для страны все-таки не вотировалось. Люди вроде Граттана и Флуда были одиноки, не имели нужной поддержки в стенах палаты, а поддержка вне палаты принимала формы, отпугивавшие их. Кроме того, эта поддержка, в виде ли внезапных появлений «белых парней» или возникновения уличных беспорядков, была слаба, неорганизованна, малосознательна.

Только далеко смотревших вперед государственных людей, как Вильяма Питта, могло беспокоить это неулаженное положение дел, неуравновешенное состояние общественно-государственного механизма в Ирландии. Но чрезвычайные осложнения во внешней политике, вторая русско-турецкая война (1787–1791), с падением Очакова и усилением русского влияния, финансовая ликвидация последствий войны против американских колоний, наконец, вспыхнувшая французская революция властно отвлекали внимание Англии от соседнего острова. Сравнительное затишье, воцарившееся там со второй половины 1780-х годов, также благоприятствовало этому забвению ирландских бед и нужд. Не забудем, что Ирландия была тогда почти всецело крестьянской, земледельческой, не городской страной, а при социальном строе, основанном на чисто аграрных отношениях, симптомы начинающегося болезненного кризиса всегда медленнее и труднее познаются, нежели при строе городском, индустриальном. С другой стороны, давнишняя привычка к тому, что в Ирландии, так сказать, полагается никогда не быть полному покою, заставляла совершенно равнодушно относиться к проявлявшимся все же изредка признакам глухого раздражения. Наконец, успокаивающую роль играл и ирландский парламент, находивший (голосами большинства членов), что все обстоит благополучно, и что мало-мальски серьезные реформы излишни.

Так обстояло дело до начала 1790-х годов, когда на историческую авансцену в Ирландии выдвинулись люди, объединившие разрозненные оппозиционные силы, вдохнувшие силу и уверенность в души даже самых отчаявшихся, снова поставившие перед своей родиной огромные цели и снова показавшие Англии воочию, какие смертельные, непримиримые, сознательные и самоотверженные враги живут в ближайшем от нее соседстве. Для того чтобы понять, как возникла организация «Объединенных ирландцев», необходимо очертить личность Вольфа Тона и лорда Фицджеральда, а также характер той общественной среды, где они начали свою деятельность, а чтобы оценить все препятствия, с которыми им пришлось на первых же порах бороться, нужно предварительно упомянуть об одном явлении, широко развившемся именно в момент выступления этих людей на их трудную работу.

4

У английского правительства и до, и во время, и после Вильяма Питта было принято за своего рода политическую аксиому, не требующую доказательств, следующее правило: по мере сил и возможности следует стараться натравливать друг на друга в разных сочетаниях все элементы, населяющие Ирландию, так чтобы католики, англиканцы и пресвитериане постоянно враждовали между собой и чтобы численно слабейшие, т. е. англиканцы и пресвитериане, вечно нуждались для охраны своей жизни, своих прав и привилегий в организованных военных силах, находящихся в распоряжении у правительства. Расчету этому нельзя отказать в продуманности. Английское министерство всегда, а особенно в 1780–1790 гг., сознавало, что ничего нельзя себе представить для английского владычества опаснее, нежели союз и дружба между всеми ирландскими гражданами без различия вероисповеданий. Что такой союз вполне возможен, что в смысле лояльности вообще ручаться можно разве только за лендлордов, и то не за всех, что даже и не из союза всех жителей Ирландии, а просто из дружелюбных соседских отношений между ними для английского владычества может вдруг возникнуть грозная опасность, это в Лондоне испытали в 1778–1782 гг., в те ужасные годы, когда в Новом Свете американцы били английские войска, а в Европе французы грозили высадкой, и ирландские протестанты, сформировавшись в волонтерские дружины, заставили дать Ирландии «автономную» конституцию. Продолжься все эти печальные для Англии условия, пришлось бы, пожалуй, дать ирландцам и настоящую автономию, а не ту призрачную, которой впопыхах и в первый момент они обрадовались и удовлетворились. Но Граттан, Флуд и даже вожди волонтеров не владели великим политическим искусством и умением требовать до конца, тем искусством, которого так много оказалось через 100 лет при несравненно более тяжелых условиях, например, у Парнеля; когда же руководители ирландцев год, другой спустя захотели поправить ошибку, было уже поздно, соотношение сил успело круто измениться.

Но англичане не забывали урока: они знали, что за протестантами-волонтерами тогда стояло все католическое население, которое готово было в роковую минуту поддержать их всеми средствами и способами, и что именно это сделало волонтеров столь страшными. По мере того, как к концу 1780-х годов росло общее недовольство подкупленным парламентским большинством, которое, собственно, было даже и не выбрано, а просто назначено английским правительством и его прямыми сторонниками из лендлордов, кабинет Вильяма Питта все с большим сочувствием смотрел на новое движение, возникшее в северных окраинах Ирландии. Для того чтобы достигнуть успокоения страны путем умиротворительной политики, у Вильяма Питта не было достаточно сил, как оказалось из неудачного опыта с законопроектом о торговле; но, чтобы или прямым наущением, или попустительством не дать потухнуть всегда тлевшему в Ирландии расовому и вероисповедному антагонизму, на это средств в руках Вильяма Питта было многое множество. Даже можно было умыть руки и почти предоставить всему идти, своим чередом, довольствуясь легкими и незаметными толчками. Что же это было за движение, столь кстати для англичан развившееся во второй половине 1780-х годов?