Обитель любви - Жаклин Брискин

«Ничего, переживешь, ничего, переживешь», — повторяла она про себя как заведенная.

Клиника доктора Грина когда-то была зимней дачей какого-то медного барона. В обнесенном высокими стенами саду прогуливались пациенты и вели разговоры о кино. Клиника обслуживала Голливуд: сюда поступали актеры и актрисы с расшатанными нервами, страдающие алкоголизмом, пристрастием к морфину, замужние и незамужние женщины, желающие избавиться от беременности. Аборты были «коньком» доктора Грина. Вдоль стен его кабинета, бывшей библиотеки, тянулись стеллажи, заставленные темными фолиантами трудов по медицине. Над его рабочим столом висели в рамках какие-то дипломы и лицензии. Доктор Грин поднялся из-за стола, улыбка играла на его круглом лице.

— Ну что ж, мисс Ван Влит, — произнес он, — какое счастье, что вы не одна из Смитов, а то эта семейка меня уже замучила.

Он явно пытался снять ее напряжение. Она в ответ вымученно улыбнулась.

— Вы пробудете у нас трое суток. Пациентам разрешено принимать посетителей, — сказал он.

Даже если бы ее родители и не путешествовали сейчас по Средиземноморью, она все равно ни за что не рассказала бы им об аборте. Что же до Кингдона, то после страстной речи Римини она не сможет позвать его.

— Ко мне никто не придет.

Лицо доктора Грина выразило сочувствие. Он взял карандаш и заполнил ее медицинскую карточку. Медсестра провела ее по коридору в белую палату, где ее должны были осмотреть. Внимание Тессы привлек металлический судок для стерилизации инструментов. Она надела прохладный накрахмаленный белый халат. Вошел доктор Грин. Он вымыл руки, натянул перчатки и осмотрел ее. Потом медсестра перетянула ее предплечье резиновым жгутом. Тесса смотрела, как ее кровь заполняет полость шприца, и тут же вспомнила детство. Доктора тогда часто брали у нее кровь, тщетно пытаясь отыскать причину ее периодических недомоганий.

Она спросила:

— Зачем вы это делаете?

За сестру ответил сам доктор Грин:

— Таков теперь порядок. Необходимая процедура перед любой хирургической операцией. Вы слышали что-нибудь о группах крови? Именно для определения группы вашей крови мы и берем ее на анализ. Эта процедура появилась относительно недавно. Определение группы крови меня очень занимает. Видите ли, я обучался в Венском университете, и моим учителем был профессор Карл Ландштейнер. Вам это имя, наверно, ничего не говорит, но именно он открыл, что вся человеческая кровь подразделяется на четыре группы. — Доктор Грин говорил мягко, все еще стараясь успокоить ее. — Если пациенту требуется переливание, то его организм сможет принять лишь кровь его собственной группы. В противном случае кровь свернется и закупорит сосуды. Теперь, если вдруг возникает необходимость переливания, мы обеспечиваем пациента нужной кровью.

Медсестра сняла резиновый жгут.

— Вот и все, — сказала она, помогая Тессе сесть на краешек обитого кожей стола.

— Нам предстоит очень несложная операция, — сказал доктор Грин. — Вряд ли понадобится делать переливание, но мы на всякий случай подстраховались. Видите, у нас все абсолютно безопасно.

На лице врача вновь появилась бодрая улыбка.

Тело Тессы под накрахмаленным халатом словно оледенело. «Хватит трястись, — приказывала она себе мысленно. — Ничего, переживешь, ничего, переживешь...»

На следующее утро в семь часов она лежала на высоком столе в ярко освещенной операционной. Над ней склонился доктор Грин в круглой шапочке. Лицо его было закрыто маской.

— Ничего не бойтесь, — сказал он.

Операционная сестра закрыло лицо Тессы эфирной маской. Она не сразу впала в беспамятство. Сначала ее атаковали странные вопросы. «Почему мама уезжала рожать в Окленд? Что это за четыре группы крови? Кто написал:

Уходи же, о, дитя!В этом мире жить нельзя.Фея добрая придет,Тебя за руку возьмет.Лучше в море утони,Лучше в дебрях пропади.Чем жить здесь,Где будешь плакатьОт зари и до зари.

Почему мама уезжала... Группа крови...»

Она очнулась в той самой большой угловой палате, где провела ночь перед операцией. Тесса услышала какой-то странно знакомый звук. Повернув голову, она увидела седовласую медсестру, которая что-то вязала. Во всем теле Тесса чувствовала тяжесть. Вместе с тем ей казалось, что из нее выпили всю кровь. Автора стихов она вспомнила. Это был Уильям Батлер Йетс, его «Похищенный ребенок». «Стихи из книги, которую мне подарил Кингдон. Я выучила их наизусть».

Увидев, что Тесса проснулась, медсестра отложила вязанье и подошла к ее постели. У нее была добрая улыбка и черные усики над верхней губой.

— Ну, как самочувствие? — спросила она.

Тесса солгала, сказав, что все в порядке.

Солнечные лучи понемногу уходили, в палате стало сумрачно. Медсестра вышла, но тут же вернулась с подносом в руках. От запаха куриного бульона и поджаренного тоста Тессе стало дурно. Она отвернулась. Небо потемнело. Медсестра задернула шторы и включила свет.

Потом у Тессы измерили пульс и температуру. Медсестра ничего не сказала, но Тесса и без того знала, что у нее жар: сильно болела голова, она чувствовала резь в животе. Медсестра торопливо ушла. Тесса прижалась щекой к подушке. Ей хотелось плакать, но слез не было.

«Господи, я и представить себе не могла, что на душе будет так пусто», — подумала она.

— Тесса!

Она вышла из горячечного полузабытья. Поначалу не могла понять, где находится, но потом вспомнила, что два дня назад ей сделали операцию и она провела в этой комнате уже три ночи.

Кингдон держался за спинку ее кровати.

— Что ты здесь делаешь? — изменившимся от слабости голосом спросила она.

— Ты бредила.

— Да? Откуда ты знаешь?

— Ты стонала и металась по постели.

— Сколько времени ты уже здесь?

— Полчаса. — Пододвинув к ее постели стул, он присел.

— Не надо было тебе приходить!

— Доктор Грин разрешил посещения.

— Мистер Римини...

— Он мне платит деньги, но пока что еще не стал моим хозяином, — сказал он. — Трое суток репортеры держали дом в осаде. Я звонил тебе через каждый час. Никто не отвечал. Наконец сегодня вечером народу стало поменьше. Я позволил себе выглянуть за дверь. Лупа сказала, что ты уехала. — Он протянул Тессе желтый конверт. — Вот это лежало под твоей дверью. Лупа не слышала ни моих звонков, ни звонка почтальона.

— От кого это?

— Я не читал.

— Прочти сейчас.

Он вскрыл конверт, вытащил телеграмму, повернулся к свету и прочитал вслух: