Операция «Круиз» - Михаил Владимирович Рогожин

сделки Яниса, Лавра и господина Маркелова. Они воспользовались моим честным именем, обманули меня. Я еще имею право требовать компенсацию. Жалко, что они все умерли. И поубивали их, кстати, по твоим наводкам. Так что, дорогой граф, получай-ка ты «большой шлем» и прыгай с корабля головой вниз, как и обещал.

Павел взглянул на карты. Он проиграл. Его противник назначил «большой шлем», будучи абсолютно уверен, что все тузы сидят у графа. Осталось сбросить карты на стол.

Победная улыбка Апостолоса и лежавший возле него пистолет не оставляли Павлу никаких шансов. Но в этот момент из спальни выскочила Антигони в короткой ночной рубашке, рванулась к столу и, схватив пистолет, приставила его к затылку Апостолоса.

— Ошибаешься, адмирал! Проиграл не он, а ты… и уже навсегда! Запомни. В наших отношениях был момент, когда я в тебя действительно влюбилась, но ты сам уничтожил мою любовь. Для таких, как ты, не существует настоящих чувств. Я могла бы навсегда уйти из Интерпола, если бы поверила, что ты не опасен для людей. Но оказалось наоборот. Я сама буду выступать свидетелем по поводу твоей личной причастности к контрабанде радиоактивными отходами, находящимися в трюме.

Апостолос не шелохнулся. Он потерял дар речи. Такого расклада никак не ожидал и не был к нему готов. Наконец положил руки на стол и тихо спросил:

— Ты, моя любовь, агент Интерпола? Ты проникла на корабль, чтобы отдать меня под суд? Скажи, что я ослышался!

— Нет, адмирал, это правда. Граф всего лишь помог мне. Хотя он сам выполняет задание российских спецслужб. Ты попал в двойной переплет. Но и это не все. Хочу признаться тебе в том, что полюбила Павла Нессельроде, или как там его зовут по-настоящему, и никогда в жизни не вспомню больше о тебе! — лицо Антигони покрылось красными пятнами. — Встань! — приказала она.

В ответ Апостолос отмахнулся от нее рукой, стараясь выбить пистолет. Прозвучал выстрел. Павел вскочил. Лефтерис громко рассмеялся. К нему присоединился раскатистый хохот Апостолоса.

— Он холостыми заряжен, — сообщил Лефтерис и вытащил из-под пледа обе руки с зажатыми в них пистолетами.

На звук выстрела в дверях каюты появились охранники. Апостолос жестом приказал им убраться и развернулся к Антигони.

— Что скажешь, моя маленькая предательница? Я верно поступил, зарядив холостыми? Поднять руку на человека, только что признавшегося в любви к тебе? О, моя дорогая, получить такого врага, как я, это значит окончательно прогневить небо. Вернись в спальню. Я подумаю, что с тобой делать дальше. Раз призналась в любви к графу, останешься пока моей наложницей. Убирайся с моих глаз. А мы пойдем полюбуемся последним прыжком графа с борта моего судна.

Антигони стояла в растерянности. Павел не мог оторвать от нее наполненных печалью глаз.

Апостолос повернулся к Лефтерису.

— Смотри, корсар, как навсегда расстаются влюбленные! Почти Голливуд.

В ответ Лефтерис поднял руки с пистолетами над головой и потряс ими, выражая поддержку своему хозяину.

Павел понял, что судьба дарит последний шанс. Опираясь на палку, он безвольно склонил голову и потерянным голосом попросил Антигони:

— Поцелуй меня на прощание…

— Пусть! Пусть целует! — продолжая потрясать руками над головой, закричал Лефтерис мерзким голосом болельщика.

Апостолос отошел в сторону и усмехнулся.

— Целуйтесь…

Антигони подбежала к графу. Потянулась к нему. Он одними губами произнес: «Держи палку». Она схватилась за нее двумя руками. Павел отщелкнул затворник и оттолкнул Антигони. В следующий момент махом снизу мощно бросил клинок в смеющегося Лефтериса. Тот не успел опустить руки. Его как бабочку пришпилило клинком к спинке кресла-каталки.

Апостолос обомлел. Граф бросился к нему, а Антигони, вскочив на ноги, побежала к вывалившему язык мертвому Лефтерису, чтобы подобрать упавшие пистолеты.

Одним ударом Павел сбил с ног неповоротливую тушу адмирала. Антигони направила на Апостолоса пистолеты.

— Уверена, эти заряжены настоящими! — крикнула она.

Апостолос лежал молча, с закрытыми глазами. В полной тишине раздался звонок телефона. Павел взял трубку. Звонил капитан Папас.

— У меня срочное сообщение для господина адмирала! — возбужденно доложил он.

— Господин Ликидис обдумывает очередной ход. У телефона граф Нессельроде. Я передам ему ваше сообщение.

— Пожалуйста. С нами связался капитан ливийского сухогруза и передал, что господин Маркелов подобран ими в море и поднят на борт судна. Самочувствие его хорошее. Жду указаний.

— Позже, — ответил Павел и положил трубку. — Адмирал, вы слышали? Ваш партнер по контрабанде жив и здоров. Он на борту ливийского сухогруза. Думаю, настроение у него получше, чем у вас. Полковник Каддафи наверняка предоставит господину Маркелову убежище. Придется вам, адмирал, отдуваться одному за всех.

Апостолос молча и тяжело поднялся, не обращая внимания на дула пистолетов, направленных на него.

— Да, на этот раз я проиграл. Предали друзья, партнеры, любимая женщина… все. Но суда над великим адмиралом Апостолосом Ликидисом не получится…

Он почти вплотную подошел к Антигони, взял из ее дрожащей руки пистолет и, повернувшись спиной, скрылся в спальне. Павел подбежал к гречанке. Она прильнула к нему всем телом. Они напряженно вслушивались в тишину, царившую за дверью спальни. Через минуту раздался выстрел. Павел отстранил Антигони и открыл дверь.

Апостолос лежал на спине. Мертвый и величественный. Он выстрелил себе прямо в сердце.

Павел не стал входить. Прикрыл дверь и вывел Антигони из каюты. Охранникам, окружившим их, спокойно сообщил, что господин Ликидис застрелился и теперь они должны выполнять команды капитана Папаса.

Папас выслушал рассказ Павла Нессельроде спокойно, без особых реакций. Только сразу же заявил, что никакого отношения к контрабанде не имеет. По приказу Антигони он застопорил машину в нейтральных водах и послал радиограммы в порты Пирей и Одесса. Кроме того, связался с Пией, уже ставшей вдовой Апостолоса. Она восприняла известие мужественно и сообщила, что ее представителем на корабле назначается господин Егор Шкуратов, будущий глава империи Апостолоса Ликидиса…