Святая дорога - Владимир Муравьев

В народных легендах Брюс предстает как колдун, чернокнижник, волшебник, звездочет - составитель знаменитого Брюсова календаря, в котором содержатся предсказания на каждый день и на далекое будущее. Причем среди народа эти предсказания в ХVIII и XIX веках пользовались огромным доверием. Слава Брюсова календаря кое-где жива и в наше время.

В 1989 году корреспондент газеты "Советская культура" беседовал в Воронежской области с девяностолетним крестьянином, который удивительно точно распознавал у обращавшихся к нему людей их прошлые болезни, называл критические годы, которые им придется пережить в будущем, и сообщал, до каких лет они доживут. Когда же кто-то выразил сомнение в его предсказании, он "оборвал его, - как пишет корреспондент, - со строгостью:

- Ты что? Я ж тебе по календарю Брюса гадаю - ему более двух сотен лет. И ни разу никого не подводил! Может, у меня единственного и остались эти умные записи, которые я успел сделать, когда еще те календари в почете были".

В действительности Брюс не был составителем этого календаря. Какова была его роль, говорится в самом названии первого издания календаря, вышедшего в 1709 году. Из названия можно также получить представление о его содержании. Первое издание "Брюсова календаря" вышло не в виде книги, а в виде шести отдельных больших гравированных листов, наподобие лубочных, которые можно развесить на стене. У каждого листа имелось заглавие объяснение, предварявшее собственно календарный текст.

Заглавие первого листа: "Нова сия таблица издана, в ней же предложено вступление Солнца в 12 зодий (знаков Зодиака. - В.М.) приближно, такожде восхождения и захождения Солнца, яко на оризонт сей, тако и со оризонта; еще же величество дней и нощей в царствующем граде Москве, яже имеет широту 55 градусов и 45 минут; вычтена и тиснению предана обще, яко на едино лето, тако и на прочие годы непременно, повелением Его Царского Величества, во гражданской типографии, под надзрением его превосходительства господина генерала-лейтенанта Якова Вилимовича Брюса, тщанием библиотекаря Василия Киприянова: мая 2-го 1709 г.".

Я.В.Брюс осуществлял "надзрение" за деятельностью гражданской типографии по своей должности, и именно поэтому он попал в заглавие "Таблицы", а составителем ее, что следует из текста заглавия, является Василий Киприянов.

Василий Ануфриевич Киприянов оставил яркий след в истории развития просвещения в Москве. Посадский человек Кадашевский слободы, имея большую тягу к науке, он, оставаясь податным тяглецом, приобрел основательные познания в математических науках, рисовании карт, искусстве гравирования. Каким-то образом он стал известен Петру I, и в 1701 году царь назначил его помогать Магницкому в издании "Арифметики" и других пособий для Навигацкой школы, с чем тот великолепно справился. Затем Петр I привлек Киприянова к созданию гражданского шрифта (так что нынешний русский гражданский шрифт, которым печатают все книги, создан Василием Киприяновым и лишь поправлен Петром) и назначил начальником созданной тогда же типографии гражданских изданий, выстроенной на Красной площади возле Спасского моста, и повелел именоваться почетным званием "библиотекариус". "Надзирать" за изданиями, выпускаемыми гражданской типографией, было поручено Брюсу.

Киприянов при типографии открыл первую в Москве публичную библиотеку, в уставе которой было написано: "Чтоб желающие из школ или ино кто, всяк безвозбранно, в библиотеку пришел, книги видеть, читать, угодное себе без платы выписывать мог". Двухэтажное здание библиотеки было украшено поставленными на крыше аллегорическими скульптурами "Науки" и "Просвещения". Киприянов составил и издал ряд математических руководств, несколько переводных книг. Самым известным из его изданий, стал "Брюсов календарь".

На втором листе "Брюсова календаря" был напечатан календарь с церковными праздниками и святцами.

Славу же "Календарю" создал третий лист, содержащий предсказания астрологические на 112 лет - от 1710 до 1821 года, "по которым осмотря лето желаемое и круг Солнца, по оному обретати имаши господствующую планету и действы через весь год, яже изъявлены под каждой планетой". Этот лист, как указано в заглавии, является переводом "с латинского диалекта из книги Иоанна Заган", и вышел он также "под надзрением" Брюса. Четвертый лист тоже астрологический, но его предсказания сделаны "по течению Луны в зодии". Пятый лист представляет собой "календарь неисходный", то есть вечный, являющийся "изобретением от библиотекаря В.К.". Шестой, заключительный, лист содержал в себе краткое изложение предыдущих листов и пояснения к ним.

В течение ХVIII - начала XX века "Брюсов календарь" многократно переиздавался в виде книги. Новые издатели, сохраняя название, дополняли, исправляли, перерабатывали текст, используя сочинения разных астрологов и прорицателей и продлевая даты предсказаний на следующие десятилетия, так что уже к концу ХVIII века его текст не имел ничего общего с первоначальным.

Вот, например, предсказание на 1989 год, напечатанное в "Брюсовом календаре" второй половины XIX века. Каждый читатель может припомнить этот год и сопоставить его действительные события с предсказанием.

"Предсказания общие: Весна холодная и вредная земным плодам. Лето ветроносное и чрезмерные дожди. Осень сырая с переменным ветром. Зима чрезвычайно жестокая и великие при конце морозы. Во весь год везде на хлеб дороговизна, почему и жалкое состояние черного народа, в июле и августе спадет несколько цена в хлебе; овес во весь год дорог.

Предсказания частные: Открыто будет важное злоумышление в великом Государстве. Рождение великого Принца. Перемена в Министерстве при знаменитом некогда Дворце".

Сам факт возникновения легенд о Сухаревой башне был обусловлен тем, что в ее стенах шла жизнь и происходили события, по большей части тайные, обывательской любознательности недоступные.

Еще при жизни Петра по Москве пошли слухи о "нечестивых" и "богомерзких" сборищах на Сухаревой башне, на которых царь и его "немцы" общались с сатаной и обсуждали разные свои злые замыслы. Собрания Нептунова общества, естественно, вызывали подозрения и разные толки, чаще всего фантастические и зловещие.

Отношение современников к Петру и его деятельности очень отличалось от идеализирующих формул XIX века о "мореплавателе", "плотнике" и "вечном работнике на троне", которыми мы пользуемся и сейчас.

В народе, недовольном тяжелыми государственными поборами, стрелецкими казнями, пыточными камерами царской Тайной канцелярии, в которую мог попасть каждый и безо всякой вины, унижением религии отцов и дедов, шли разговоры, что сидящий на русском троне царь вовсе не сын Алексея Михайловича, его законный наследник. Одни утверждали, что некие злодеи подменили царя еще в детстве, что он - сын немки, отец же его (был и такой слух) - Франц Лефорт. Другие признавали его сыном Алексея Михайловича, но околдованным и поврежденным в разуме. "Немцы, - говорили они, -обошли его: час добрый найдет - все хорошо, а в иной час так и рвет и мечет, вот уж и на Бога наступил, с церквей колокола снимает". Старообрядцы и даже некоторые православные были уверены, что в облике царя Петра в России явился Антихрист.

Соратники Петра, составлявшие его ближайший совет и собиравшиеся в Рапирной зале Сухаревой башни, также не вызывали в народе симпатии и доверия.

Вот как характеризует их великолепный мастер исторического портрета В.О.Ключевский, чьи характеристики основаны на обширном и глубоком знании материала.

Председатель Нептунова общества, или мастер стула, если принять версию, что это была масонская ложа, "Франц Яковлевич Лефорт, авантюрист из Женевы, пустившийся за тридевять земель искать счастья и попавший в Москву, невежественный немного менее Меншикова, но человек бывалый, веселый говорун, вечно жизнерадостный, преданный друг, неутомимый кавалер в танцевальной зале, неизменный товарищ за бутылкой, мастер веселить и веселиться, устроить пир на славу с музыкой, с дамами и танцами, - словом, душа-человек или "дебошан французский", как суммарно характеризует его князь Куракин".

А вот рассказ современницы, сохранившийся в семейных преданиях и записанный П.И.Мельниковым-Печерским: "Чего-то, бывало, не порасскажет покойница! И про стрельцов, как они Москвой мутили, и про Капитонов (раскольников. - В.М.) , и про немцев, что на Кокуе проживали... Не жаловала их бабушка, ух, как не жаловала: плуты, говорит, были большие и все сплошь урезные пьяницы... Франц Яковлич Лефорт в те поры у них на Кокуе-то жил, и такие он там пиры задавал, такие "кумпанства" строил, что на Москве только крестились да шепотком молитву творили... А больше все у винного погребщика Монса эти "кумпанства" бывали - для того, что с дочерью его с Анной Франц Яковлич в открытом амуре находился... Самолично покойница-бабушка княгиня Марья Юрьевна ту Монсову дочь знавала. - "Что это, говорит, за красота такая была, даром, что девка гулящая. Такая, говорит, красота, что и рассказать не можно..." А девка та, Монсова дочь, и сама фортуну сделала и родных всех в люди вывела. Сестра в штатс-дамах была, меньшой брат, Васильем звали, в шамбеляны (камергер, фр.) попал, только перед самой кончиной первого императора ему за скаредные дела головку перед Сенатом срубили... Долго торчала его голова на высоком шесту..."