Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

На следующий день Бисмарк снова напустился на Вельфов (название Ганноверского королевского дома и его приспешников вроде Виндтхорста), обвинив верхушку клана в том, что она сеет смуту. Досталось персонально Виндтхорсту:

...

«До создания партии Центра существовала лишь фракция Меппена. Насколько я помню, она состояла из одного члена, генерала без армии, который, однако, уподобляясь Валленштейну, все-таки набрал армию и даже сплотил ее вокруг себя»28.

«Надежды Вельфов могут сбыться только тогда, когда балом будут править силы раздора и разрушения», – заключил Бисмарк. Председатель палаты Макс фон Форкенбек дал Виндтхорсту неограниченное время для ответа:

...

«На меня обрушилось столько гнева и страсти, что я начинаю думать, будто представляю собой некую значительность, о которой прежде и не догадывался ( смех )… Да будет вам известно, я не поддаюсь давлению. Тем не менее в парламентской истории еще не было случая, чтобы персона такого ранга уделила мне почти целый час»29.

10 февраля 1872 года депутат-католик Герман фон Маллинкродт подлил масла в огонь:

...

«Мы гордимся тем, что в наших рядах есть такой замечательный человек, как депутат из Меппена. ( Браво! ) Они дали нам жемчужину, господа, которую мы вправили в надлежащую оправу. ( Верно! В Zentrum; смех по всему залу 30.)».

Бисмарк ответил на выпад с издевкой:

...

«Досточтимый господин назвал депутата из Меппена жемчужиной. Я полностью разделяю это мнение. Однако ценность жемчуга зависит от цвета. И в этом отношении я очень разборчив»31.

13 февраля 1872 года закон о школьном надзоре был принят в ландтаге большинством голосов – 207 к 155. Сравнительно небольшой перевес голосов в палате, где партия Центра имела всего 63 места, указывает на значительную оппозицию со стороны консерваторов. Но для Виндтхорста это была своего рода победа. В день голосования барон Эберхард фон Брандис, бывший ганноверский генерал, говорил с явным удовольствием сэру Роберту Мориеру32:

...

«Что скажете о дуэли Бисмарка с Виндтхорстом? Думаю, что Виндтхорст выглядел наилучшим образом. Лилипут превратился в великана, а Бисмарк, казалось, сник и ростом и могуществом»33.

5 марта, за день до того, как закон о школьном надзоре был передан в палату господ, Ганс фон Клейст обедал у Бисмарка. Когда гости разошлись, между ними завязался спор по поводу законопроекта. Петерсдорф так описал произошедшую между ними сцену. Князь в возбуждении схватил нож для конвертов, сделал жест, словно собирается разрезать скатерть, и крикнул: «Если это так, то между нами все кончено». Клейсту ничего не оставалось, как взять шляпу и удалиться34.

На следующий день, 6 марта, Бисмарк открывал обсуждение закона о школьном надзоре в палате господ. Он отверг и возражения своих благочестивых друзей-христиан, протестовавших против посягательства на их права, и аргументы фон Клейста, доказывавшего, что закон откроет двери, через которые со временем в школы хлынет безбожие. Тем не менее закон был принят в палате господ также большинством голосов: 126 против 76. Среди тех, кто голосовал «за», были Бисмарк, Мольтке, Роон и Эберхард Штольберг, родственник Клейста35.

Реакция бывших соратников Бисмарка была гневной и злой. Примечательно в этом отношении письмо Андре-Романа Людвигу фон Герлаху от 15 февраля 1872 года. Фердинанд Людвиг Александр Андре (1821–1903) родился в состоятельной буржуазной семье в Ганновере, в Берлине и Бонне изучал сельскохозяйственную науку, освоив агрономию, приобрел поместье в Кольберге (Померания), имевшее название Роман, и с той поры стал именовать себя Андре-Романом. Он сблизился с Бисмарком через пиетистов, собиравшихся вокруг Морица фон Бланкенбурга. Среди истых пруссаков он занимал особое место как капиталист-землевладелец и ганноверец, много лет прослуживший в прусском ландтаге депутатом от консервативной партии36. Андре писал Герлаху:

...

«Тяжело видеть, как Бисмарк катится вниз, человек, так твердо придерживавшийся принципов и побеждавший с вашей помощью. История не знает другого примера таких перемен: еще двадцать лет назад даже Шталь не был для него в достаточной мере консерватором. Я помню, как однажды – это было в 1850 или в 1851 году – пришел к нему утром, довольно поздно, а он все еще лежит в постели. Фрау Бисмарк объяснила, что он всю ночь не спал, ворочался, стонал и вдруг вскрикнул: «Он ведь еврей!» Потом Бисмарк спросил меня: «Как вы думаете, что получилось бы из Шталя, если бы за ним не стоял Герлах?» Только не прусский консерватор»37.

«Культуркампф» отравлял отношения Бисмарка со старыми друзьями и озлоблял католическое меньшинство в рейхстаге. Бисмарк и Фальк тем не менее продолжали давить на клерикалов. 1 августа 1872 года Клейст писал Шеде:

...

«Нелегко говорить с государством, если оно не желает слушать. По-видимому, на следующем ландтаге будет представлен законопроект против епископов. Это меня ужасает! Верные слова сказал Кременц: «Чти Бога больше, чем правительство». С другой стороны, эти меры католической церкви и епископов по утверждению папской непогрешимости никак нельзя считать Божьей заповедью. Государственный закон все-таки должен стоять на первом месте»38.

В разгар политических баталий произошел эпизод, о котором я не могу не упомянуть. 18 апреля 1871 года Роберт Люциус фон Балльхаузен (1835–1914) внес предложение об ускоренной доставке посылок солдатам и офицерам армии, оккупировавшей Францию. Дельбрюк ответил уклончиво. Бисмарк вмешался не сразу, пригласил Люциуса в министерскую комнату, находившуюся за подиумом спикера. Балльхаузен потом вспоминал:

...

«Меня искренне удивило то, что он говорил так долго и так непринужденно со мной, человеком, совершенно ему незнакомым. Это был мой первый разговор наедине с Бисмарком, но он говорил со мной оживленно и откровенно, как будто со старым знакомым. Это произвело на меня волнующее и незабываемое впечатление»39.