Вудсток, или Кавалер - Вальтер Скотт

Королевский лесничий всегда давал клятву хранить этот план в тайне, и доверял его только одному человеку, на случай своей внезапной смерти. Давай сядем и посмотрим вместе.

И они начали составлять план обороны, который будет понятен из хода дальнейших событий; мы не станем объяснять, какие меры они предусмотрели на разные случаи, потому что этих мер не пришлось принимать.

Наконец Ли-младший, вооружившись и захватив еду и вино, попрощался с отцом и заперся в покоях Виктора Ли. Оттуда был выход в лабиринт секретных убежищ и тайников, который так хорошо послужил участникам фантастических проделок, разыгранных перед комиссарами республики.

Сэр Генри нежно простился с сыном и сел к своей конторке.

— Надеюсь, — сказал он, — Рочклиф не выболтает тайну заговора этому негодяю Томкинсу; тот, пожалуй, все бы рассказал своим приятелям… Но вот я сижу здесь, быть может, в последний раз; с одной стороны у меня библия, с другой старый Уил, и я готов, благодарение богу, умереть, как жил… Удивляюсь, что они до сих пор не идут, — добавил он, подождав некоторое время, — я всегда думал, что дьявол подгоняет своих клевретов, когда они выполняют особо важные поручения.

Глава XXXIII

Взгляни — лицо набрякло, почернело,

Глаза повылезали из орбит —

Так на людей удавленники смотрят.

Дыбятся волосы, раздуты ноздри,

А руки так раскинуты, как будто

От жизни силой оторвали их.

Если бы неприятные посетители, которых ожидал сэр Генри, прямо пошли в замок, а не потеряли три часа в городке, они захватили бы свою добычу. Но фамилист, отчасти с целью помешать бегству короля, отчасти с тем, чтобы придать себе больше важности, уверил Кромвеля, что обитатели замка все время настороже и поэтому надо спокойно ждать, пока все в доме не заснут и он, Томкинс, не придет и не сообщит об этом. При таком условии он собирался не только узнать, в какой комнате спит злополучный Карл, но, быть может, и найти способ запереть дверь снаружи, чтобы исключить возможность бегства. Он обещал также достать ключ от задней двери, через которую солдаты могли пройти в дом, не подняв тревоги. Более того — при его знании местных порядков дело, как он утверждал, было настолько верное, что он брался привести его превосходительство или того, кого генерал назначит на этот случай, к самой постели Карла Стюарта, прежде чем тот проспится после вечерней попойки. Важнее же всего, утверждал он, прежде чем обитатели замка поднимут тревогу, поставить надежную охрану у всех ходов и потайных дверей, которых в старинном замке множество; иначе успех всего предприятия окажется под угрозой.

Поэтому он просил Кромвеля подождать в городке, если, прибыв туда, генерал его не застанет; он уверял, что передвижения войск туда и обратно стали теперь обычным делом, и даже если в замке узнают, что в город прибыли новые войска, такое заурядное событие не вызовет никакой тревоги. Он советовал Кромвелю отобрать для этой цели испытанных солдат, не таких робких духом, которые отступили бы от горы Галаатской, устрашась амалекитян, а воинов, привыкших рубить мечом и поражать врага, с первого удара. Наконец он сказал, что было бы благоразумно поручить командование отрядом Пирсону или другому офицеру, на которого можно вполне положиться, а если генерал решит сам участвовать в операции, его присутствие надо держать в тайне даже от солдат.

Кромвель в точности последовал всем его советам, Он сам пошел во главе отряда из ста лучших солдат, отобранных для этой операции; все это были люди неустрашимые, испытанные во многих опасностях и закаленные против всякого колебания или сострадания глубоким и мрачным фанатизмом, определявшим все их поступки; люди, для которых приказы Оливера, их полководца, вождя Избранных, были равносильны велениям божества.

Генерал был глубоко разочарован отсутствием человека, на которого он так уверенно положился, и чего только он не придумывал, чтобы объяснить его загадочное поведение. То ему приходило в голову, что Томкинс напился — слабость его была известна Кромвелю, — и тогда он разражался гневными проклятиями, хоть и непохожими на богохульные ругательства кавалеров, но столь же кощунственными и еще более злобными. То он предполагал, что из-за какой-нибудь неожиданной тревоги или, возможно, пирушки кавалеров обитатели Вудстокского замка засиделись за столом позже обычного. К этому предположению, которое казалось самым вероятным, он все время возвращался; в надежде на то, что Томкинс все же явится на место встречи, он оставался в городке, стремясь связаться со своим сообщником, и боялся испортить успех предприятия какими-либо преждевременными действиями.

Видя, что долее скрывать свое присутствие невозможно, Кромвель распорядился так, чтобы его солдаты могли отправиться в путь в любой момент. Он велел половине солдат спешиться и поставить лошадей на отдых; остальным было приказано не расседлывать коней и быть готовыми вскочить в седло по первому приказу. Солдат по очереди впускали в дом, чтобы накормить, оставив при лошадях достаточную стражу, которая время от времени сменялась.

Итак, Кромвель ждал с большим беспокойством, часто и тревожно посматривая на полковника Эверарда, который, как он думал, мог бы, если бы захотел, прекрасно заменить отсутствующего сообщника.

Эверард отвечал ему спокойным взглядом; лицо его было невозмутимо и не выражало ни смущения, ни страха.

Наконец пробило полночь; необходимо было принять какое-то решение. Может быть, Томкинс изменил, или, что более вероятно, его двойная игра открылась и он убит либо схвачен мстительными роялистами. Словом, чтобы не ушла предоставленная судьбой возможность избавиться от самого опасного претендента на верховную власть, к которой Кромвель уже стремился, нельзя было больше терять времени.

Наконец Кромвель отдал Пирсону приказ поставить солдат под ружье; он указал, как их построить, велел им идти в полной тишине, или, как значилось в приказе: «подобно тому, как Гедеон безмолвно шел к лагерю мадианитян, в сопровождении одного только своего слуги Фуры. Быть может, — гласил далее этот странный документ, — мы тоже узнаем, что снилось тем мадианитянам».

Дозор и шедший вслед за ним капрал с пятью стойкими, опытными солдатами составляли авангард; за ними шли главные силы. Арьергард из десяти человек сопровождал Эверарда и священника. Первого Кромвель держал при себе на случай, если придется его допросить или устроить ему очную ставку с другими, а мистера Холдинафа тоже не отпускал: если его оставить в городке, он сбежит и, пожалуй, поднимет волнение среди жителей. Хотя пресвитериане не только участвовали, но и верховодили в гражданской войне, к концу ее они были крайне недовольны возрастающим влиянием военных сектантов; на них нельзя было рассчитывать как на преданных сообщников в таких делах, где были затронуты их интересы. Построившись так, как мы изложили выше, пехота выступила левым флангом вперед; Кромвель и Пирсон шли во главе центрального отряда или главных сил. Солдаты были вооружены похожими на современные карабины короткими ружьями, которые применялись также и в коннице. Шли они в глубочайшем безмолвии и в полном порядке, так что весь отряд шагал, как один человек.