Empire V. Бэтман Аполло - Виктор Олегович Пелевин

вырастает, он сам находит своих хозяев. Им для этого достаточно нарисовать на асфальте, по которому он пройдет, какой-нибудь знак, руну или пиктограмму. Никто из других людей просто не обратит на такой знак внимания. А в уме будущего вампира мгновенно произойдет алхимическая реакция, и он остановится, чтобы найти своих новых друзей.

— Но если кармические механизмы срабатывают автоматически, зачем тогда вообще заботиться о перерождении? — спросил я.

— Человек, ставший вампиром и носящий в своем мозгу магического червя, приобретает довольно мрачную карму, — ответил Улл. — В том числе из-за того, что живет всю жизнь в роскоши, то есть в известном смысле паразитирует на страданиях других людей. Поэтому без помощи ныряльщиков он обязан будет провалиться в темные слои загробного возмездия, где элементы его сознания будут пожирать духи гнева и зависти.

— Обязан провалиться? Кому обязан? — спросил Тет.

— Сам себе, — ответил Улл. — Тому солнцу, которое светило сквозь его витраж.

— А зачем это солнцу?

— Спроси у него. Мы не теологи, а вампиры. Золотой Парашют — технология, которая позволяет вампирам сохранить комплекс навыков и привычек, оптимальных для носителя магического червя, даже после его смерти. Ныряльщики провожают мертвого вампира через пространство загробного возмездия и помогают ему воплотиться в новом теле при благоприятных обстоятельствах.

— Я бы не назвал обстоятельства своего рождения особо благоприятными, — сказал я.

Улл развел руками.

— Вампиры часто входят в высшую человеческую аристократию, — ответил он, — как, например, наши французские гости. Но мы не относимся к подобным вещам серьезно. Это просто обычай, цель которого — с рождения придать будущим носителям Языка высокий социальный статус. Но истинная аристократия в мире только одна — это мы. Наше сообщество — своего рода клуб, члены которого состоят в нем уже не первую тысячу лет. Никакой земной король или королева никогда не получат туда доступа просто так. Туда ведет только Укус. Решение поселиться в чьем-то теле принимает магический червь — а не само это тело. Если он не захочет, не поможет никакая голубая кровь…

— А халдеям тоже предоставляется Золотой Парашют? — спросил я.

— Да. Но не из гуманизма. Это один из способов нашего контроля за людьми. И еще заработок, чего уж тут лукавить. Золотой Парашют покупают наши самые преданные и богатые слуги, стоящие на пороге смерти. Это стоит большей части состояния даже крупнейшим мировым финансистам. Но зато они спасаются от адских мук. Во всяком случае, твердо в это верят. Спасая грешников от возмездия, мы, разумеется, нарушаем все божеские и человеческие моральные законы. Что лишний раз показывает халдеям ту степень влияния, которой мы обладаем во Вселенной.

— А как мы провожаем мертвецов? — спросил я.

— Эдаким вергилием, — отозвался Улл. — «Вергилий» — это, кстати, официальное название ныряльщика-провожатого. Полезная и почетная работа. Хоть и трудная. Требует хороших профессиональных навыков.

— Понятно, — сказал Тар. — А как мы помогаем мертвым вампирам заново родиться?

— Рождаются они сами. Мы приводим их к точке, где это становится возможным, не давая провалиться в нижние миры. На техническом языке это называется «перемоткой анимограммы». Она переводится в состояние, в котором может храниться неопределенно долго — пока для ее перерождения не созреют благоприятные условия. Судьба халдеев, если честно, не сильно нас волнует. Но мы стараемся не потерять ни одного из собственных братьев. К ним мы относимся куда заботливее, чем к жирным котам, с которыми у нас чисто коммерческие отношения… Но обо всем этом вы узнаете, вернувшись домой.

— Чем еще занимаются ныряльщики? — спросил Эз.

— Много чем, — сказал Улл. — Есть и неприятные вещи. Прежде всего, экстракция различных сведений. Ныряльщики имеют доступ даже к тому, что исчезло из мира людей. Раньше часто бывало, что носителя важной информации сперва убивали, чтобы до его памяти никто не мог дотянуться, а потом к нему нырял вампир… Многие громкие убийства были связаны именно с этим.

— А правда, что для этого обязательно надо задушить желтым шнуром? — спросил Тет.

— Убить можно как угодно, — ответил Улл. — Но древним ритуальным способом действительно было удушение — считалось, что при неповрежденном мозге достигается самая надежная коммуникация. Но это просто предрассудок. И сейчас такое уже не практикуется. Кроме редчайших случаев. Я имею в виду, удушение желтым шнуром. На самом деле способ убийства не особо важен…

— Я слышал, что это самая грязная работа, — сказал Тет. — Экстракторов даже называют «говновозами».

Улл странно на него глянул.

— Ну да, — ответил он, — есть такое. Выражения «говновоз», «говночист», «золотарь» и так далее вполне заслуженны. Экстрактор — это самая тяжелая в морально-эмоциональном плане работа. Однако во многих отношениях нужная. Если у вампира есть предрасположенность к беззаветному служению, несмотря на оскорбительно низкий статус в иерархии и постоянные насмешки гламурных лоботрясов, это работка для него…

Мне почему-то показалось, что Улл прежде работал именно экстрактором.

— А почему это нечистая работа? — спросил я.

— Дело в том, — сказал Улл, — что информацию из лимбо можно извлечь только одним способом — сделав себя ее носителем. При этом приходится просматривать очень много внутреннего человеческого материала — поскольку полезную фракцию памяти трудно отделить от остального состава. Это почти как собирать жемчужины, глотая их вместе с раковинами. Экстрактор как бы зачерпывает чужое сознание своим и поднимает на поверхность. Отсюда и ассенизационные сравнения.

Я вспомнил мокрую прядь Энлиля Маратовича, прилипшую к его лбу, и дал себе слово, что не пойду в экстракторы даже под страхом смерти.

— А кто такие ныряльщики-предсказатели? — спросил Эз.

— Тут я вас просветить не могу, — сказал Улл. — Потому что и сам знаю немного. Просто слухи. Есть такая точка зрения, что в лимбо хранится информация не только из прошлого, но и из будущего. Якобы есть ныряльщики, которые получают к ней доступ. Хотя мне лично механизм непонятен — для этого нужна была бы ДНА из будущего. Во всяком случае, в теории. Но все это просто разговоры. Если что-то подобное и существует, то оно строго засекречено. В том числе и от меня.

— Но если бы информация о будущем