Пушкарь (сборник) - Юрий Корчевский

Пушки дружно грохнули, и матросы веслами снова развернули кораблик. Еще один залп!

Я успел прокричать:

– Ядрами заряжайте!

Лагерь от воды был метрах в двухстах, картечью же не достать, далековато, для ядер в самый раз. Мы крутились на месте, изрыгая ядра, стрелял то левый, то правый борт. В лагере же все перемешалось, юрты завалились, поднимался дымок – видно загорелось что-то, татары, пешие и конные носились по лагерю, пока не организовались и снова ринулись на нас, на этот раз не плотной толпой, а развернутой цепью. Стрелы сыпались на кораблик как град, не причиняя вреда. Залп картечью левым бортом, разворот, залп правым. Я не терял времени, пока пушкари перезаряжались, а из штуцера выбивал начальников – у каждого сотника или десятника в стремени стояло копье с бунчуком, у простых воинов его не было. Три выстрела – трех командиров не стало, упали под копыта с простреленными головами. Для мушкетов было далеко, а для штуцера в самый раз. Весь берег был усеян трупами татар и лошадей. Сколько их там было – полсотни, сотня? Татары отхлынули, собравшись у лагеря, у берега вертелась на конях лишь два татарина – то ли разведка, то ли сторожа. Из пушки по ним стрелять не будешь – мелковата цель. Но одного, тщательно прицелившись, я убил, вогнав пулю в грудь. Второй, видя бесславную смерть товарища, умчался в лагерь.

Я не дал татарам отдыха – удумают какую-либо пакость, пушки стреляли почти непрерывно. Нервы у татар не выдержали – потери несли постоянно, бросив пожитки, рванули вниз по течению. Надо не дать им уйти: стоит им удалиться от реки метров на двести, из пушек не достать, а на земле нам не устоять – коней нет, людей мало. Мы распустили паруса, команда села на весла, еще и течение помогало. Корабль шел почти вровень с лошадьми, лишь немного отставая. Но и лошади уставали, ветер же дул в паруса с прежней силой. Я подгадал удобный момент, когда холм заставил татар прижаться ближе к реке, залпом ударили орудия борта, в темпе стали перезаряжать. Картечь снесла коней и людей в хвосте отряда. Эх, скорости бы нам еще прибавить, да невозможно. Будем преследовать, когда-нибудь лошади выдохнутся.

Через полчаса гонки гребцы стали уставать, ход несколько замедлился, но и лошади выдохлись. Как только отставшие равнялись с кораблем, следовал залп картечью. Татарский отряд потихоньку редел. В сердце моем, так же как и у моих товарищей, горел огонь ненависти к татарам – сколько людей русских было убито и угнано в плен, где сгинули бесследно! Вот и сейчас – русская это земля, что на ней вооруженному отряду делать? Ясно, грабить пошли. Добивать их надо, чтобы до ханства своего не добрались, если успеют своих предупредить, может быть худо, у татар тоже корабли есть. Правда с нашим доморощенным линкором им по боевой мощи не сравниться, но придется прорываться.

Внезапно татары отвернули от реки. Черт, неудача! Но при осмотре в подзорную трубу все оказалось не так плохо: выхода из этой подковы‚ образованной холмами‚ не было, только вернуться назад, а здесь мы! Встали на якорь, носом к берегу, пушки каждого борта держали под прицелом берег. Вверх по течению они пойти вряд ли рискнут, скорее всего будут ждать вечера, чтобы под покровом темноты прорываться на свои земли. Надо было думать, как помешать. Я подозвал Сидора. Судили, рядили, но ничего толкового в голову не приходило. Меж тем дело шло к вечеру, еще часа три-четыре и будет темно, под покровом темноты татары точно прорвутся, по берегу вниз, что толку стрелять в темноте, только зря переводить порох и картечь, татары это тоже понимали и сидели в котловине тихо, сил набирались для броска. В сердцах я‚ захватив штуцер‚ взобрался на мачту и стал отстреливать татар. Расстояние было слишком велико, но по толпе стрелять можно. Правда, сделав несколько выстрелов, занятие это бросил, никто не упал, видно пули не долетали. Но с мачты я увидел другое: ниже по течению холмы подходили к берегу совсем близко, от силы метров сто, стоило спуститься на версту, как мы плотно закрывали бы огнем этот проход. Я соскользнул с мачты, велел сняться с якоря и спуститься по течению. Встали у намеченного мною места на якорь. Все орудия с правого борта перетащили на левый. Посоветовался с Сидором и отправил к холмам одного из воинов с заданием: когда пойдут татары, дать сигнал зажженной свечой. Он ушел, мы поужинали всухомятку и улеглись спать, выставив часовых. Около полуночи меня разбудил Сидор.

– Вряд ли татары сейчас пойдут, сначала пошлют разведчика, посмотреть, где мы, а только потом пойдут сами, полагаю, что уже под утро, когда стража устанет, да спать сильнее всего хочется.

В его словах был резон. Людей я будить не стал, лишь проверил часовых. Часа в три ночи часовых поменяли на свежих, причем я предупредил: слушать внимательно, при подозрительных звуках – сразу докладывать. Сам уселся рядом с железным бортом, тоже вслушивался, но кроме журчания воды у корпуса ушкуя не слышал ничего. Часов около четырех-пяти ко мне подполз один из часовых.

– Слышу шум.

Я приподнялся на локте: действительно‚ кто-то шумел, вероятно, татары обмотали копыта лошадей тряпками и ехали тихо, не пуская лошадей галопом. Видно, разведчик узрел, где стояло наше судно, теперь тати потихоньку хотели проскочить место стоянки. Все, как Сидор сказал.

Я распорядился разбудить всех, причем по-тихому, и смотреть на склон‚ когда моргнет огонек свечи. Канонирам быть у пушек с фитилями наготове. Неясный шум перемещался, вот… почти напротив нас. Я забеспокоился – не уснул ли наш воин, а может, его татарский разведчик обнаружил да и прирезал? Нет, на склоне вспыхнул маленький огонек, моргнул трижды и погас.

– Огонь! – закричал я.

Пушки залпом грохнули, и корабль ощутимо качнуло. Все-таки огонь залпом из шести пушек с одного борта – рискованно, отдача очень сильная. Канониры бросились перезаряжать пушки, а с берега неслись крики и стоны раненых, визг и ржание лошадей. Только перезарядили, я снова крикнул:

– Огонь!

Еще залп, все заволокло дымом. Я прокричал:

– А теперь из мушкетов, ребята!

Команда схватила мушкеты и стала палить в темноту, ориентируясь по звукам. После того как все выстрелили, стали перезаряжать пушки, матросы занялись мушкетами. В темноте заряжали долго, но факела зажечь опасались, будем видны как на ладони. С берега доносились хрипы и стоны. Решили ждать рассвета, тем более небо за холмами уже начало светлеть. Через час стало достаточно светло, чтобы увидеть точную картину. Берег вдали, ближе к холмам был завален людскими и конскими трупами. Живых не было.

Большая часть команды высадилась на берег, только у пушек остались несколько канониров. Подошли ближе к побоищу; увидя нас, из-за большого камня на холме спустился наш товарищ. Убитых и раненых было много, наверное, около сотни. Раненых тут же добили саблями и ножами, действуя по принципу – труп врага хорошо пахнет. Жаль только, что не было известно – успел кто-нибудь прорваться или нет. Вернулись на ушкуй и решили сплавляться вниз, держа берег под контролем. Пока матросы поднимали паруса, канониры вернули пушки на правый борт. Судно заскользило вниз. Часа через два навстречу нам попалась купеческая ладья, шедшая в Пермь. Мои люди успели, пока суда расходились спросить: