Следы в сердце и в памяти - Рефат Аппазов

- Герр Отто, а в Йене ведь есть газ, - вдруг вспомнил я.

- Да, - согласился он, - в Йене он был ещё до войны, а вот у нас не известно, когда будет.

В другой раз я стал свидетелем доставки торфобрикета. Такой же грузовик, но снабженный не механической пилой, а весами, самыми обычными напольными весами, на которых на складах и оптовых базах взвешивают товар. В такие же плетёные корзины, но обшитые сверху плотной тканью, накладывают порциями торфобрикет, взвешивают прямо у вас на глазах и относят на указанное вами место. Кусочек дороги и тротуар тут же подметаются, и никаких следов не остаётся. Сами рабочие - в довольно чистых фирменных спецовках, вежливые, приятные люди. Я на минуту представил себе, как бы это могло выглядеть у нас, если вдруг догадались бы перенять весь немецкий опыт. К вам бы приехали несколько человек с заплывшими глазами и неподвижным туманным взглядом, одетые грязно, кто во что попало. У них бы то борта машины не открывались, то весы бы заклинило, то лопата сломалась. Упоминая на каждом шагу ваших родителей, преимущественно по материнской линии, девиц лёгкого поведения и некоторые части человеческого тела, не имевшие никакого отношения к данному процессу, они с грехом пополам выполнили бы работу, сказав на прощанье: "Хозяин, а магарыч будет?" Получив вожделенные пол-литра или соответствующий денежный эквивалент, они бы отъехали, оставив после себя огромные разводы тёмно-коричневой пыли на дороге и длинную дорожку этой же пыли до самого вашего сарая. Затем в течение целого месяца вы бы постепенно затаскивали на подошвах своей обуви эту грязь домой то в виде пыли, то коричневой жижи. Иногда я думаю: "А что бы было, если бы победили немцы, конечно, без Гитлера, или, скажем, французы?"

Чисто немецкий подход к жизни чувствовался и в некоторых других делах. Зайдя как-то в небольшой магазинчик канцелярских товаров, я там увидел массу объявлений об обмене вещей. Один предлагал обменять детскую коляску на велосипед, другой обменивал радиоприемник на аккордеон, третий хотел получить огородную тележку в обмен на чайный сервиз. Но были объявления и на мелочёвку: готовальни, школьные ранцы, книги, ноты, губные гармошки, зонты, бинокли, различный садово-огородный инвентарь, инструменты и т.д. Был раздел и по обмену одежды: обувь, пальто, плащи, головные уборы, свитера и др. На такой товар, как сигареты, сахар, масло, шоколад можно было обменять что угодно. Я, например, там в порядке обмена приобрел прекрасную логарифмическую линейку фирмы Ритц, которая в идеальном состоянии находится и сегодня. Там же я приобрёл демисезонное пальто, неплохой пиджак, прекрасный отрез на легкий костюм, первые в своей жизни наручные часы швейцарской фирмы Булла, несколько галстуков и ещё какую-то мелочь. Почему-то у нас такая деятельность не практикуется, хотя народ живёт гораздо хуже, чем в Германии. Нам лень этим заниматься или мы стыдимся? Это ведь гораздо лучше, чем красть.

Я все чаще стал замечать в этом "таушен-пункте", то есть обменном пункте, наших людей, которые входили во вкус подобной мелкопредпринимательской деятельности. Оказалось, что там можно справляться и о более крупных предметах. Среди нас был один чудаковатый человек по имени Леймер Аркадий Людвигович - потомок осевших в России немцев. Его деятельность сводилась, главным образом, к накапливанию денег для покупки подержанной автомашины, которую можно было бы вывезти в Россию. Когда бы я его ни встретил, он задавал один и тот же вопрос: "Как ты думаешь, купить мне классную машину или козла?" Под "классной" машиной подразумевался "Опель-кадет" тех времен, с которого скопировали самую первую модель малолитражного "Москвича", а под "козлом" понимался немецкий фронтовой аналог "Виллиса". Немцы очень удивлялись тому, что Аркадий Людвигович ни слова не понимал на немецком. Кажется, он все-таки купил себе через этот самый "таушен-пункт" "классную" машину.

Вспоминается и другой любопытный случай. Как-то один из немецких коллег с самым серьёзным видом спросил у меня: правда ли, что в Советском Союзе до сего времени сохранились бароны?

- Конечно, нет, - ответил я, - а почему это вас так интересует?

- Но ведь фамилия вашего специалиста по газовым рулям Фон-Ареф, если я не ошибаюсь, - разъяснил он свои сомнения.

Тут трудно было не расхохотаться.

- Его фамилия не Фон-Ареф, а Фонарёв, - отвечал я, - от русского слова "фонарь", то есть светильник.

Немец смотрел на меня недоверчиво, как бы чувствуя подвох. Но я тоже состроил озабоченную мину и с самым серьёзным видом сказал:

- Впрочем, может быть, он и барон, но таким образом решил скрыть от советской власти свое происхождение.

Немец оценил юмор, и мы долго хохотали вместе. После этого при встречах мы приветствовали друг друга не общепринятом словом "мальцайт", а "фон-ареф".

Вообще ходят анекдоты о некоторой туповатости немцев, их слабости в части юмора, но мои наблюдения не подтверждают этого мнения. Я имел множество случаев убедиться в обратном. Конечно, юмор - это такая область, в которой не последнюю роль играют чисто языковые особенности, поэтому мне не всегда удавалось ухватить изюминку, заключённую в тонкости языка. Но мало-помалу я усвоил некоторые идиоматические выражения, а Николай здорово мне помогал запомнить многие слова, так как взял привычку мешать русские слова с немецкими, а я подхватил это нововведение. Думаю, что не менее десяти процентов слов в нашей русской речи заменялись немецкими со смешными искажениями. Приведу несколько примеров, которые крепко врезались в память.

"Ты скоро закончишь свой берихт (отчет)?"

"Мне надо подобрать какой-то цивильный анцуг (гражданский костюм)".

"Ты не хочешь немного пошпацировать (прогуляться, от слова "шпацирен" - гулять)?"

"У тебя нет точилки: сломался бляйштифт (карандаш)?"

"Ты себе, кажется, хороший мантель (пальто) купил?"

" Говорят, в наш магазин привезли коферы (чемоданы)".

"У тебя не найдется несколько старых цайтунгов (газет)?"

"Раскрой шире свои ауген (глаза)!"

"Он, кажется, немного кранкен (заболел)".

"Всё будет ин орднунг (в порядке)".

"Ты не мог бы ещё раз прошпилен (проиграть) эту мелодию?"

"Надо пойти получить свой лебенсмиттель (продукты, буквально "жизненные средства")".

"Весь вечер просидел в своем вонунге (жилище)".

"Давай это дело перенесём на динстаг (вторник)".

"Мне бы чуть посидеть со своей дольмечерин (переводчицей)".

А такие слова, как яволь (так точно), бештимт (конечно, непременно), гляйх (вскоре, тут же), аугенблик (мгновенно), момент маль (секундочку), унгефер (приблизительно), унмёглих (невозможно), филяйхт (может быть) и ряд других полностью вытеснили из нашей разговорной речи соответствующие русские слова. Это было и забавно, и полезно.