Время учеников. Выпуск 2 - Андрей Чертков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жилин приметил эту парочку боковым зрением и уловил агрессию.
Почему агрессию? Тривиальная парочка — блонда явно полулегкого поведения и смуглый абрек.
Что может быть тривиальней: южанин снял «дэвищку», привел в ресторан, далее койка в гостинице или у блонды на дому, это как сложится. Не так ли?
Не так.
Блонда не изображала из себя «загадку-недоступ» — презрение к миру, взгляд и нечто, рюмку шартреза и т. п. «Милашку-вульгар» она тоже не изображала — громкий щебет, показной восторг, шампаисква. И «мы с ним друзья детства» тоже не… В общем, блонда ничего не изображала и была напугана искренне. Что немудрено. Южанин никак не соответствовал типажу золотозубого толстосума в кепке «аэродром». Вместо хрестоматийной кепки — зеленая повязка. Атлетически плотен, усмешливо мрачен, иссиня-небрит. Он был опасен. Амплуа «полновластный хозяин». Надо признать, убедительное для окружающих амплуа. Во всяком случае, его пропустили без галстука и не рискнули навязать «Пьера Кардена» — «Топаз» — «Платини». И то! Галстук не гармонирует с френчем поверх каму фляжного комбинезона, с портупеей, с ботинками высокой шнуровки, с автоматом АКСУ на груди, с «макаром», заткнутым за пояс. Гм-гм, детали национального костюма.
Какойтостанец в «национальном костюме» целеустремленно направился к столику Жилина, увлекая за собой блонду, которая не рада была, что связалась, но вдруг обойдется.
Медом здесь намазано?! Или как?!
Не медом, нет. Но у каждого свои пристрастия. К примеру, Жилин пристрастен к метрдотелям, не любит он их — платонически, отвлеченно… и тем не менее не любит. А вот какойтостанец пристрастен к репортерам, не любит он их. И южный темперамент требует не отвлеченной нелюбви, но конкретной. Потому что они, репортеры, виноваты если не во всем, то в первую очередь. Еще и безоружны!
— Я — Бабек, — сообщил «национал» отнюдь не из учтивости, утонченным хамским тоном, то есть без выявленного вызова, но с уничижающим пренебрежением. — Проголодался что-то. И она тоже. Ты кушать хочешь, эй, тебя как вообще?! Натаща?
Блонда недифференцируемо тряхнула кудряшками, согласная быть и Натащей, и голодной… или сытой… как лучше?
— Очень приятно. Омар! — Патлатый птюч не очень удачно примаскировал мандраж радушием соплеменника: мол, мы с тобой одной крови, ты и я. — Откуда, брат?
— Из Шатун-Кургана, — сказал Бабек, демонстративно изучая Омара взглядом: «брат-Омар! узнаешь своего брата-Бабека? да? узнаешь? а вот я тебя, брат, что-то совсем не помню и не знаю!». — Был в Шатун-Кургане, брат?
— Нет пока, — просожалел Омар, разводя руками. Мол, как только, так сразу, но все никак…
— Там сейчас интересно! Интересней, чем в Котовске! — сказал Бабек. — Не как здесь у вас. Там знаешь, как стреляют! — Бабек вскинул автомат и дал короткую очередь от живота… благо не настоящую, а голосом: — Тратататата!!!
Направлять ствол на человека даже в шутку, даже незаряженный — чревато, господин хороший!.. Особенно если человек этот — спец. Жилин сдержался, мысленно посулив незваному гостю ответную шутку.
— Репортер, брат? — мнимо-добродушно спросил Бабек.
— Не-е-ет, — протянул «просто Омар». — Не репортер. По телевизору меня видел? Ди-джей! Ночной клуб, брат. Просто музыку ставим. Приходи, брат! Отдохнешь!
— Приду, — сказал Бабек. — Эту… брать? Или у вас есть?
«И какие!» — сделал глаза Омар. Блонда чуть слышно выдохнула.
— А он? — спросил Бабек, как брат брата. — Репортер?
Омар угодил в цугцванг. Да? Нет? Затрудняюсь ответить?.. Сдать собеседника? Не сдать собеседника? Что значит «сдать»?..
— Меня пять лет здесь не было, — помог Жилин. — Только сегодня из… Африки. А что — в Котовске?
— Настоящие мужчины, лучшие сыны нации, всего двадцать воинов поставили на колени Россию и заставили ее выполнить все условия Какойтостана! — с издевательским пафосом продекламировал Бабек.
— Не может быть! — свалял заинтригованного Ваньку Жилин.
— Просто… — с нескрываемым удовольствием просветил Ваньку воин-Бабек. — Пришли в роддом. Немножко постреляли. Доктора одного из окна сбросили. Женщин на крышу вывели. Сказали: с ними будет как с доктором, если наши условия не будут выполнены… Брат, ты помнишь? По телевизору передавали.
«Просто Омар» нищенски скалился и согласно кивал. Он не репортер, он ди-джей, но он помнит — по телевизору.
Жилину не единожды встречались типчики, подобные Бабеку. И не только в Африке. Они были переполнены ненавистью. Они готовы были во славу народа и торжества высоких принципов уморить этот свой (и тем более чужой) народ — если понадобится, до последнего человека.
— Зато теперь у нас с вашей Россией настоящая дружба! — глумливо сообщил Бабек. — И она станет совсем крепкой, когда Какойтостан будет не автономный край, — а полностью независимый. Искренняя дружба!
— Будет? Независимый? — уточнил Жилин.
— А! Что, в России один роддом? Только в Котовске?!
— И тогда — искренняя дружба?
— Клянусь Аллахом! В гости к вам приедем. Женщин ваших будем иметь. Да, Натаща?.. Хлеб ваш кушать, и не только хлеб. Брат, ты иди пока на кухню, скажи, чтобы стол нам сделали, да-а!.. Жить будем в ваших домах. Хозяин — ишак своего гостя! Мы сейчас тоже все так делаем. Но вы, русские, про нас плохо пишете. А будете писать хорошо. Настоящий друг разве напишет плохо про своего друга? А, Ванющка?!
Они обоюдно чуяли: вот серьезный противник. Серьезного противника надобно довести до белого каления, чтоб он первым сорвался, — тут-то и ловить на контрприеме. Оба, в общем, преуспели. Обманчивая придурковатость Жилина, обманчивое добродушие Бабека не могли обмануть даже дуру-блонду. Искренняя, значит, дружба! Клянусь, значит, Аллахом!
— Не входите в искреннюю дружбу ни с кем, кроме себя самих: они непременно сведут вас с ума; они желают того, чтобы погубить вас; их ненависть уже высказалась из уст их; а что скрывают сердца их, то еще больше того… — речитативно произнес Жилин.
— Знаешь Коран? — на миг удивился «национал». — Может, ты еще и НАШ? Ну-ка! Расстегни. Покажи. Не стесняйся! Если ты НАШ! Она и не такой видела. Да, Натаща?! — Ствол автомата нацелился Жилину в пах. — Что, Ванющка? «Молния» заедает? Давай-давай! Или, думаешь, он без патронов, да?!
Жилин унял бешеную пульсацию. Оно, конечно, ля вибрасьен са моле гош этюн гранд синь! То есть дрожание его левой икры и впрямь великий признак — верный признак того, что сейча-а-ас ка-ак прыгггнет!.. Когда у тебя серьезный противник, нельзя проявлять свои намерения. Жилин нервно потрогал узел галстука, переключая внимание Бабека. Ну в очевидной растерянности «Ванюша»!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});