Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

И это после того, что он воспитал чужого сына как собственного ребенка. Весь народ говорил об исчезнувшей армии, хотя и не в присутствии хана. Джучи не оставил ему выбора.

Чингис окинул взглядом берега озера, занятые юртами на многие мили. Места тут были хорошие, но пастбища – бедные. Отарам коз и овец не хватало корма, и каждый день их приходилось сотнями гнать на убой. Пора было трогаться в путь, подумал Чингис, и мысль пришлась ему по вкусу. Его народ был создан не для того, чтобы засиживаться на одном месте с видом на одни и те же равнины и горы, когда перед тобой расстилается целый мир, предлагая увидеть бесконечную череду дивных вещей. Чингис потянулся и почувствовал неприятный хруст. Вдали, отделившись от скопища юрт, показался еще один всадник, и хан устало вздохнул. Хотя глаза видели уже не так остро, как прежде, Чингис все же понял, что это скачет Хачиун, узнав его по особой манере править лошадью.

Наслаждаясь ветерком с озера, Чингис дожидался брата под безжалостным солнцем. Когда Хачиун поприветствовал Сорхатани и мальчиков, Чингис не обернулся.

– Значит, ты уже знаешь? – спросил Чингис.

Хачиун встал рядом с ним и взглянул туда же, куда смотрел брат:

– Ты о гонцах? Это я отправил их найти тебя, брат. Они разыскали Джучи, но я пришел к тебе не за этим.

Теперь Чингис повернулся, приподнял брови и с интересом заглянул в серьезное лицо брата:

– Не за этим? Я думал, ты хочешь надавать мне кучу советов, как поступить с моим сыном-предателем.

– Что бы я тебе ни сказал, это не изменит твоего решения, Чингис, – фыркнул Хачиун. – Ты хан. Быть может, его пример послужит назиданием для остальных, я не знаю. Решать тебе. У меня другие новости.

Чингис смотрел на брата, разглядывая его лицо, некогда гладкое, а ныне покрытое морщинками вокруг рта и глаз. Улыбка выдавала его возраст еще заметнее, хотя с тех пор, как монголы пришли в земли мусульман, Хачиун улыбался все реже и реже. Чингис не пользовался зеркалами наподобие тех, что изготовляли в Китае, но предполагал, что и его лицо выглядит ничуть не лучше.

– Говори, брат, – сказал он.

– Ты слышал об армии на юге? Мои люди некоторое время наблюдали за ней.

– И Субудай, и Чагатай оба посылали разведчиков, чтобы следить за ними. Об этом сборище крестьян мы знаем даже больше, чем они сами, – пожал плечами Чингис.

– Чингис, они не крестьяне. В любом случае у этих крестьян есть оружие и доспехи. По последним данным, их около шестидесяти тысяч, если, конечно, мои разведчики научились считать до таких величин.

– Я должен бояться каких-то шестидесяти тысяч? Хотя их число растет. Мы следим за ними уже больше года. Они только кричат, молятся и трясут саблями. Или они наконец выступили против нас?

Несмотря на беспечный тон, Чингис чувствовал, как ледяная рука схватила его за кишки. О сборах армии на юге и ее лидере, которого считали святым, Чингис впервые услышал почти через год после возвращения из похода на ассасинов. Его полководцы готовились к войне, но время летело, а военные действия все не начинались. Войско мусульман оставалось на юге, и Чингису порой казалось, что лишь угроза вторжения удерживала его в этой стране, где каждый день ему досаждали жара и мухи.

– Мои люди взяли троих, – ответил Хачиун, прервав мысли Чингиса. – Когда они поняли, кто мы, совершенно обезумели, аж пена пошла изо рта.

– Ты заставил их говорить? – спросил Чингис.

– Нет, и это меня удивило. Выкрикивали проклятия, угрожали и сдохли как собаки. Только последний сказал мне кое-что важное. Он назвал имя человека, который возглавил их.

– Мне надо знать его имя? – спросил хан с сомнением.

– Ты его знаешь. Джелал ад-Дин, чей отец был шахом Хорезма.

Чингис замер, обдумывая информацию.

– А он молодец. Его отец гордился бы им, Хачиун. Шестьдесят тысяч войска? Теперь нам, по крайней мере, известно, что он обязательно пойдет на север. За моей головой. А раз мы знаем, что это Джелал ад-Дин, то о походе в Индию не может быть никаких споров.

– Я слежу за каждым их шагом, брат.

– Если дождемся их, – задумчиво произнес Чингис, – я хотел бы с моими туменами навсегда оборвать их вопли.

Хачиун чуть вздрогнул. Он понимал, что все должно выглядеть очень ненавязчиво, если он хочет направить Чингиса по нужному пути.

– Армия шаха была намного больше, но тогда мы не имели выбора. Наши с тобой тумены – само собой. Волчата Субудая и Медвежьи Шкуры Джебе – еще двадцать тысяч. Чагатай, Хасар и Джелме – еще тридцать. Семь туменов бывалых воинов. Угэдэй еще молодой и неопытный. Я не стал бы брать его людей против такого врага.

– Я дал ему хороших командиров, Хачиун. Они меня не подведут.

Чингис снова перевел взгляд на стоящие вдоль берега юрты. Каждый год у женщин рождались тысячи детей, и многие из них пополняли войска, заменяя убитых и раненых. Сформировать новый тумен для Угэдэя было непросто, но наследник должен был учиться командовать, и другие военачальники не сидели целый год без дела. Чингис пока не объявлял о своих планах набрать еще и девятый тумен для Толуя. Жена младшего сына навела хана на