Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лучники последовали за ним. Пятясь спиной во внутренний двор крепости, они пускали стрелы вверх по живым мишеням. Внутри крепостных стен ассасины не имели защиты. Фигуры в черных одеждах хорошо выделялись на фоне серого камня, и стрелы легко попадали в цель. Чингис с бесстрастным лицом следил за тем, как защитники цитадели валились один за другим на брусчатку двора. Как только все стихло, он удовлетворенно кивнул. Молотобойцы, краснолицые и потные после усердных трудов, шли следом за Субудаем и ханом. Другие воины взбегали вверх по каменным ступеням на стены, чтобы прикончить тех, кто еще мог остаться в живых, и проверить убитых. Возня послышалась за спиной, потом кто-то с криком грохнулся вниз. Субудай не оборачивался. Он знал, что его люди прочешут все помещения крепости, обследуют каждый ее уголок. Ему незачем контролировать их. Да он и не мог, когда его хан так беспечно шагал в самое логово ассасинов.
Вход в главное здание, поддерживаемое колоннадой, располагался с противоположной стороны двора. Чингис быстро отыскал дверь. На этот раз ждать долго не пришлось: дверь была деревянной, и молотобойцы вышибли ее несколькими ударами. Путь за дверью был как будто чист, но Субудай затаил дыхание, когда Чингис спокойно вошел в полумрак, словно к себе домой. Хан, казалось, так и искал случая взглянуть смерти в глаза, и Субудай знал, что теперь лучше не пытаться удерживать его.
Убежище ассасинов напоминало запутанный лабиринт комнат и коридоров. Там были залы, полные оружия и железных гирь; открытая площадка, где стояли козлы для луков; Субудаю встретился по пути даже пересохший фонтан с водоемом, в котором еще плавали пестрые рыбки. Монголы нашли в замке и отдельные кельи с кроватями, застеленными роскошным бельем, и большие казармы с деревянными лавками вдоль стен. Замок ассасинов был странным местом, и Субудаю казалось, что его обитатели лишь ненадолго вышли, но скоро вернутся, снова наполнив покои шумом и жизнью. Воины, шедшие сзади, перекрикивались между собой. Их голоса звучали приглушенно, люди начинали потихоньку разбредаться по замку в поисках ценностей, которые можно было бы забрать с собой. В одном из помещений, где на окнах стояли решетки, Субудай и Чингис нашли опрокинутый кубок. Когда-то там было вино, но теперь оно почти испарилось. Чингис примечал все, но двигался вперед, нигде не задерживаясь.
В конце просторного зала, завешенного знаменами, еще одна массивная дверь преградила им путь. Субудай кликнул молотобойцев, но, когда он поднял засов, дверь легко отворилась, и за ней показались ступени. Субудай снова опередил Чингиса, влетел в открытую дверь и торопливо побежал вверх по ступеням, держа меч наготове. Воздух наполняли необычные запахи, но зрелище, увиденное наверху, застигло Субудая врасплох, и он внезапно остановился.
Его взору предстал удивительный сад с видом на горы. Хребты тянулись на многие мили и исчезали в голубой дали. Сад поражал изобилием цветов, но даже их благоухание не могло скрыть запаха смерти. Под клумбой с голубыми цветами лежала женщина невиданной красоты. На губах, на щеке и на шее остались красно-бурые пятна вина, очевидно вылившегося изо рта при падении женщины. Субудай легонько толкнул ногой ее тело, забыв на мгновение, что Чингис у него за спиной.
Хан миновал труп, даже не взглянув на него. Удаляясь вглубь цветников, он шагал по траве мимо ухоженных тропинок, словно их и не существовало вовсе. Мертвая женщина не была единственной в этом необычном месте. Нашлись и другие. Все они были мертвы, но удивительно хороши собой. Одежды едва прикрывали их обворожительные, идеально сложенные фигуры. Но даже тому, кто привык видеть смерть, было не по себе, и Субудай поднимал голову, чтобы глотнуть свежего воздуха. Чингис, казалось, не обращал на это внимания. Его взгляд все время был устремлен к заснеженным вершинам далеких гор.
Субудай не сразу заметил человека, сидевшего на деревянной скамье. Облаченная в широкое платье фигура была такой неподвижной, что вполне могла сойти за очередное украшение этого удивительного сада. Чингис подошел почти вплотную к этому изваянию, когда Субудай понял, кто сидит перед ханом, и предупредил его.
Чингис остановился и мгновенно занес клинок для удара. Однако, видя, что человек не причинит ему никакого вреда, хан опустил меч, а Субудай был уже рядом.
– Почему ты остался? – спросил Чингис старика.
Хан говорил по-китайски, и человек поднял голову, устало улыбнулся и ответил на том же языке:
– Здесь мой дом, Тэмучжин.
Чингис напрягся, услышав свое детское имя от незнакомца. Меч машинально дрогнул в руке, но старик поднял и показал раскрытые ладони, затем медленно опустил их.
– Знаешь, я не оставлю здесь камня на камне, – сказал Чингис. – Сброшу обломки со скал, и никто никогда не вспомнит, что в этих горах была крепость.
– Я в этом не сомневаюсь. Разрушение – единственное, что тебе ведомо, – пожал плечами Старец.
Субудай стоял у самой скамьи, возвышаясь над стариком, и был готов убить его при первом же резком движении. Но тот как будто не представлял никакой опасности, несмотря на пронзительные черные глаза под густыми бровями и все еще крепкие плечи. Чингис вложил клинок в ножны, затем присел на скамью, с облегчением выпустив струю воздуха через губы. Теперь Субудай уже ни на секунду не сводил со
