Тайны Кремля - Юрий Жуков

Т. Вознесенский не доложил правительству, что группа руководящих работников Госплана СССР тт. Сухаревский, Иванов и Галицкий еще 15 декабря 1948 г. представила председателю Госплана СССР т. Вознесенскому докладную записку, в которой сообщалось, что государственный план на IV квартал 1948 г. по промышленному производству значительно перевыполняется и выполнение его ожидается в сумме 45,7 млрд, рублей… Председатель Госплана СССР т. Вознесенский при рассмотрении указанной докладной записки и предложений занял фальшивую позицию. С одной стороны наложил резолюцию с указанием, что он согласен с предложениями (увеличить валовый объем на 1,7 млрд. рублей. — Ю. Ж.), с другой же стороны дал устно начальнику сводного отдела народнохозяйственного плана т. Сухаревскому противоположные указания. В действительности, в связи с запиской тт. Сухаревского, Иванова и Галицкого в проект плана I квартала 1949 г. никаких поправок не было внесено…»[679]

На основании столь серьезного обвинения СМ СССР счел необходимым принять постановления об освобождении Вознесенского от занимаемой должности, о назначении председателем Госплана СССР М. 3. Сабурова.

Небывалые радикальные кадровые перемещения одновременно в государственных и партийных властных структурах все не прекращались. 12 марта, под предлогом реорганизации отдела внешней политики ЦК во внешнеполитическую комиссию, на посту заведующего этого особого, весьма специфического органа партаппарата М. А. Суслова заменили В. Г. Григорьяном, шеф-редактором органа Информбюро, газеты «За прочный мир, за народную демократию»[680]. 24 марта очередным решением ПБ министром вооруженных сил назначили маршала А. М. Василевского, всего четыре месяца назад перемещенного с должности начальника Генштаба на пост первого замминистра. Н. А. Булганину, теперь экс-министру, поручили наблюдение за работой Второго и Третьего комитетов при СМ СССР, министерств авиапромышленности и вооружения — иными словами, за исключением Первого комитета, оставшегося в безраздельной власти Берия, всего военно-промышленного комплекса. Куратором же министерства вооруженных сил стал Сталин. Однако месяц спустя, 25 апреля, и это министерство передали в ведение все того же Булганина[681]. А несколько ранее, 6 апреля, Молотову, три десятилетия занимавшегося проблемами внешней политики, как бы в насмешку поручили возглавить бюро по металлургии и геологии при СМ СССР[682].

Всего за три месяца узкое руководство претерпело серьезные изменения. Из него вывели Вознесенского и Кузнецова. Двоим — Молотову и Микояну — понизили статус, лишив привычных, до деталей знакомых обязанностей, даже должностей. Устояли только пятеро: Сталин, Маленков, Берия, Булганин, Косыгин. При этом Булганина резко повысили, поручив действительно весьма ответственную роль. И если вспомнить, что Вознесенский и Кузнецов, Молотов и Микоян принадлежали к группировкам, издавна противостоявшим друг другу, конкурировавшим между собой, время от времени вступавшим в скрытную борьбу, то следует признать: произошел своеобразный размен фигур. Однако не равноценный.

Сталин вынужден был, в чем не приходится сомневаться, уступить жесткому и сильному давлению. Отказаться от какой бы то ни было дальнейшей поддержки, любой формы зашиты своих верных союзников, Вознесенского и Кузнецова. Более того, на этот раз ему пришлось согласиться с самым неприятным — их окончательном устранении с политической арены. Навсегда. В свою очередь в виде компенсации он получил немного. Всего лишь освобождение Молотова и Микояна с министерских постов, оставшихся, несмотря на это, в узком руководстве. Правда, Сталину все же удалось полностью нейтрализовать Молотова. Угрожать полной отставкой, шантажируя созданным незадолго перед тем, скорее всего по его же поручению «делом» П. С. Жемчужиной, жены Вячеслава Михайловича.

В канун нового, 1949 года, 29 декабря на рассмотрение ПБ была вынесена справка, подписанная председателем КПК при ЦК ВКП(б) Шкирятовым и министром госбезопасности Абакумовым. В ней сообщалось: «1. Проверкой комиссии партийного контроля установлено, что Жемчужина П. С. в течение длительного времени поддерживала связь и близкие отношения с еврейскими националистами, не заслуживающими политического доверия и подозреваемыми в шпионаже; участвовала в похоронах руководителя еврейских националистов Михоэлса и своим разговором об обстоятельствах его смерти с еврейским националистом Зускиным дала повод враждебным лицам к распространению антисоветских провокационных слухов о смерти Михоэлса; участвовала 14 марта 1945 года в религиозном обряде в московской синагоге.

2. Несмотря на сделанные П. С. Жемчужиной в 1939 году Центральным Комитетом ВКП(б) предупреждения по поводу проявления ею неразборчивости в своих отношениях с лицами, не заслуживающими политического доверия, она нарушила это решение партии и в дальнейшем продолжала вести себя политически недостойно.

В связи с изложенным — исключить Жемчужину П. С. из членов ВКП(б)».[683]

Нельзя исключить и иного. Того, что Сталин, не довольствуясь «делом» Жемчужиной, еще и попытался переложить на Молотова всю ответственность за провалы советской дипломатии в послевоенный период. И особенно — за результаты жесткого внешнеполитического курса. За весьма дорогостоящие, но завершившиеся провалом, поддержку Израиля, введение блокады Западного Берлина.

Но в чем бы ни заключались закулисные интриги, в апреле 1949 года их результаты выглядели следующим образом. «Девятка» превратилась в «семерку». Узкое руководство состояло из Сталина, Маленкова, Берия, Булганина, Косыгина, Молотова и Микояна. При этом баланс сил сложился на редкость необычным. Сталин мог рассчитывать теперь на безусловную поддержку только Булганина и Косыгина, да лишь уповать на голоса Молотова и Микояна. Но только надеяться. Еще два сильных человека, Маленков и Берия, избавившись от опасных соперников, вряд ли теперь нуждались в союзе, в сближении ради достижения близкой обшей цели. Потому-то и возникла ситуация полной неопределенности, чреватая в силу того любыми неожиданностями. Должная рано или поздно завершиться какой-либо консолидацией. Любой. Маленкова с Берия, а может быть и с Молотовым, Микояном, либо Сталина с Берия, Молотовым и Микояном. Самым невероятным могло стать восстановление прежних отношений лишь Сталина и Молотова.

Разумеется, за всеми происшедшими изменениями стояло неизбежное, порожденное присущим всем властолюбием, личное соперничество. Ничем не прикрытая борьба за власть, небезосновательный страх оказаться проигравшим. Но свидетельствовали перемены в узком руководстве прежде всего об ином, более фундаментальном. Они отражали все возраставшую неуверенность в избранном курсе, так и не приведшем к успеху. Выражали опасение перед будущим, в котором отчетливо вырисовывалась главная, в понимании Сталина, угроза для страны — перевооруженная Германия, несомненно стремящаяся к прочному союзу с Западом, в том числе и с США.

Подобные опасения нельзя было назвать надуманными, фантастическими, придуманными ради оправдания избранного узким руководством жесткого курса во внутренней и внешней политике. Еще в конце 1948 года в Вашингтоне и Лондоне появилась идея значительно расширить Западный союз и превратить его в чисто военную организацию. 14 января 1949 года госдепартамент, а 20 января и президент Трумэн заявили о готовности США присоединиться к новому блоку.

Пытаясь предотвратить неизбежное, Сталин 27 января, отвечая на вопросы главы европейского отделения американского агентства «Интернейшнл ньюз сервис» Кингсбери Смита, попытался довести до сведения Вашингтона миролюбивую позицию Москвы:

«Советское правительство, — подчеркнул Иосиф Виссарионович, — готово было бы рассмотреть вопрос об опубликовании совместной с правительством США декларации, Пакта мира, подтверждающей, что ни то, ни другое правительство не имеют намерений прибегнуть к войне друг против друга». «Правительство СССР могло бы, — продолжал Сталин, — сотрудничать с правительством Соединенных Штатов Америки в проведении мероприятий, которые направлены на осуществление Пакта мира и ведут к постепенному разоружению». Подтвердил готовность встретиться с Трумэном ради подписания такой декларации и даже снять блокаду с Западного Берлина, если США, Великобритания и Франция хотя бы отложат создание сепаратного западно-германского государства[684].

Ответа из Вашингтона не последовало.

Единственной контрмерой, которую Кремль смог себе позволить при сложившихся крайне неблагоприятных обстоятельствах, стало проведение в Москве 5–8 января 1949 года совещания. На нем представители СССР, Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии и Болгарии создали Совет экономической взаимопомощи (СЭВ). Прочность же только начавшего оформляться организационно Восточного блока подкреплялась как присутствием советских войск в Польше, Венгрии и Румынии, так и политическими репрессиями, должными обеспечить, закрепить верность Кремлю правительств стран «новой демократии», теперь именовавшихся «странами народной демократии».