Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

Смерть королевы-матери не произвела заметных перемен в общественных делах, в которые она давно уже не вмешивалась, но оставила после себя какую-то пустоту при французском дворе. Анна Австрийская знала при дворе всех, происхождение каждого и его заслуги. Будучи горда как принцесса Австрийского дома, вежлива как француженка, строга в этикете как испанка она держала каждого на приличествующем расстоянии, и Луи XIV, лишившись ее, весьма сожалел о правилах этикета, которые Анна Австрийская умела обратить в обязанности, и которые Луи XIV собирался обратить в закон.

Де Лавальер все еще была любимой султаншей, однако, приобретя права на Луи XIV как мать его детей, она много потеряла как любовница. Свежесть ее лица, едва ли не главная ее прелесть, несколько увяла, и при дворе заметили, что король начинает уже охладевать к ней и готов перенести свою любовь на другой предмет. Время было благоприятным для искательниц, и одна из прелестниц двора этим воспользовалась. То была г-жа де Монтеспан. Правда, одна женщина из имевших такие намерения, уже достигла того, что Луи XIV стал если не непостоянным, то неверным любовником. Женщиной этой была принцесса Монако, дочь графа Граммона, то есть сестра графа де Гиша. Но эта страсть продолжалась не долее возбужденного и удовлетворенного желания. Не так случилось с г-жой де Монтеспан — потому ли, что она оказалась хитрее, или потому, что она обладала большей прелестью.

Франсуаза-Антенаис Рошшуар де Мортемар маркиза де Монтеспан, с которой мы уже встречались на празднествах в Фонтенбло под именем м-ль Тонней-Шарант, родилась в 1641 году и в 1663-м вышла замуж за Анри-Луи Пардель-ана де Гондрена маркиза де Монтеспан, происходившего из знаменитой фамилии Гаскони, древность которой, впрочем, не могла равняться с древностью фамилии Мортемар. По ходатайству его высочества маркиз устроил жене место статс-дамы при королеве, и ее удивительная красота, как и ум, наследственные в фамилии Мортемаров, произвели при дворе величайшее впечатление. Многие постарались завести с ней дружбу, но она держалась от всех в стороне, и маркиз ла Фар в своих записках причисляет себя к тем, кого прекрасные глаза маркизы де Монтеспан сделали навек несчастными. Король поначалу не обращал на нее внимания, однако где-то в это время маркиза написала своему мужу, что Луи XIV ей симпатизирует, и поэтому имеет смысл увезти ее в провинцию. Маркизу опасность не показалась очевидной и он не исполнил предложения жены. Между тем, г-жа де Монтеспан сумела расположить к себе королеву, сказав в ее присутствии о м-ль де Лавальер:

— Если бы со мной случилось то, что случилось с ней, то я бы скрылась на всю жизнь в монастырь.

В то же самое время маркиза подружилась с де Лавальер и, вкравшись ей в доверие, сопровождала ее повсюду. В «Балете муз» Бенсерада она представила пастушку и декламировала стихи, выражавшие любовь розы к солнцу. Тогда-то король и обратил внимание на маркизу де Монтеспан.

Маркиза, как мы сказали, была очень умна, во всяком случае неплохой судья в этом г-жа де Севинье говорит, что «она обладала большим и острым умом». Король, казалось, с удовольствием встречался у Лавальер с этой красивой и умной женщиной, и бедная герцогиня, чувствовавшая, что любовь короля охлаждается и не видевшаяся с ним так часто, как это бывало прежде, надеялась, что подруга поможет снова привлечь короля в ее общество. Однако случилось то, что многие предвидели, что любовь короля с кроткой, робкой, искренне преданной перейдет на женщину умную и хитрую.

В это время делались приготовления к войне. Желавший ее Луи XIV имел предлогом права королевы на Брабант, Верхний Гельдерх, Люксембург, Монс, Антверпен, Камбре, Мехельн, Лимбург, Намгор и Франш-Конте. Власти Брабантской общины объявили, что владения отца могут наследовать дети от первого брака, его пережившие, но не дети от второго брака, поэтому Мария-Терезия, родившаяся от первого брака Филиппа IV с Елизаветой Французской, претендовала на эти провинции.

Правда, Мария-Терезия отказалась от них по брачному договору, но, с другой стороны, по этому же договору ей в приданое полагалось 500 000 экю золотом, которые не были выплачены, и Луи XIV, основываясь на этом, хотел восстановить справедливость, как он ее понимал.

В качестве союзников привлекли Португалию, естественного врага Испании, и Соединенные провинции Голландии, которые с беспокойством смотрели на близкое соседство довольно изуверской католической державы.

Французский флот, который в то время, когда герцог де Бофор проводил Жижерийскую экспедицию, едва мог выставить 16 третьеразрядных кораблей, имел теперь в гаванях Бреста и Рошфора 26 больших кораблей, 6 легких фрегатов, 6 брандеров и 2 тартаны.

Только Королевская гвардия насчитывала до 5400 человек; кроме того, имелось 26 полков французской кавалерии численностью около 20 000; 6 полков иностранной кавалерии в 2872 человека и 2 драгунских полка в 948 воинов; 46 полков французской пехоты, насчитывающих 83 157 человек; наконец, 14 полков иностранной пехоты численностью в 36 256 человек. Почти 150 000 человек — такой многочисленной армии не выставляло ни одно европейское государство со времен крестовых походов.

В связи с войной был назначен новый военный министр — Лувуа, сын Летелье.

Для двора поход стал увеселительной прогулкой, во время которой король особенно сблизился с г-жой де Монтеспан. Озабоченная мыслью, что свидания короля с ее приятельницей могут быть средством самой чаще видеться с королем, де Лавальер и не думала препятствовать этим свиданиям, но вскоре поняла свою ошибку. Однажды она даже стала упрекать короля, но он, выйдя из терпения, бросил ей на колени ее собачку со словами:

— Возьмите, сударыня, для вас довольно и этого!

И ушел к де Монтеспан, комната которой находилась рядом.

Теперь бедняжка де Лавальер, до сих пор льстившая себя надеждой, поняла свое положение. Со своей стороны королева, заметив новую любовь короля, тоже попыталась сделать ему замечание, но он принял его не лучше, чем от де Лавальер.

— Не на одной ли постели спим мы, сударыня? — сурово спросил Луи XIV.

— Точно так, государь, — растерялась королева.

— Ну, так чего же вам еще более? — отрезал Луи XIV. Новая любовь короля стала предметом оживленных сплетен при дворе, но не меньше разговоров вызвала и любовь старшей дочери Гастона Орлеанского к герцогу де Лозену. Принцесса де Монпансье, внучка Анри IV, гордая дочь Гастона, героиня сражения при Сент-Антуанском предместье, единственная наследница ленов Орлеанского дома, получавшая 700 000 годового дохода, принцесса, которую собирались сначала выдать замуж за принца, потом за короля, наконец, за императора, влюбилась в гасконца и согласна была выйти за него. Эту новость г-жа де Севинье называет в одном из писем «загадкой».

Расскажем несколько подробнее об этом человеке. Антонен Номпар де Комон герцог де Лозен, родившийся в 1632 году, то есть за шесть лет до короля, прибыл в Париж под именем маркиза Пюйгилема. Это был, по словам Сен-Симона, который, как известно, не имел привычки льстить портретируемым, белокурый, невысокий мужчина, со стройной талией, с умной, но надменной физиономией, честолюбивый и прихотливый, ревнивый ко всему, никогда ничем не довольный, желавший во всем перейти черту, на которой всякий другой остановился бы, по природе скучный и любящий уединение, несколько диковатый в поведении и тем не менее иногда благородный в приемах, злобный и коварный, рассыпающий жестокие остроты и язвительности, но добрый друг, если становился другом, что случалось редко, добрый родственник, с жаром вступающийся за выгоды и честь своей фамилии, строгий к погрешностям других и умеющий находить и осмеивать во всем смешные стороны, чрезвычайно храбрый, придворный, то дерзкий и насмешливый, то низкий как лакей, употребляющий хитрости, выдумки и интриги для достижения целей, страшный для министров, для всех своей близостью к королю, имеющий всегда наготове неожиданные, вздорные, невозможные, но правдоподобные и заманчивые проекты. Около 1658 года он прибыл в Париж из своей Гаскони без денег, но с той твердой надеждой на будущее, которая почти никогда не обманывает его земляков. Будучи дальней родней герцога Граммона, маркиз Пюйгилем искал его покровительства. Старый маршал имел хорошее положение при дворе, пользовался доверием кардинала и королевы-матери. Его сын, граф де Гиш, в это время бывший уже красой храбрецов и любимцем женщин, представил Пюйгилема графине де Суассон, от которой король почти не выходил. Молодой человек понравился Луи XIV, который пожаловал его в капитаны, дал свой драгунский полк, а вскоре, оказывая все большее благорасположение, сделал губернатором Берри, генерал-майором, наконец, изобрел для него должность шефа драгунских полков.

Спустя некоторое время герцог Мазарин, известный своим глупым поступком с прекрасными статуями своего дяди, решил отказаться от должности генерал-фельцейхмейстера. Пюйгилем, узнав об этом, стал просить у короля место, и тот, не умевший отказывать своему любимцу, пообещал исполнить его желание, но с условием хранить до самого назначения глубочайшую тайну для того, чтобы избежать возражений, которые не преминул бы сделать новый военный министр Лувуа, личный враг кандидата. Пюйгилем охотно согласился на это условие монарха.