А единороги будут? - Ирина Владимировна Смирнова

презрительно наморщила носик, объявив, что это забава для слабаков, но когда Ярим радостно полез играть против Нибраса, тут же уселась рядышком. Сначала она помалкивала, потом начала хмуриться и пытаться подсказывать, на что демон тактично намекнул, что своего мужчину следует уважать и не позорить, так откровенно сомневаясь в его умственном развитии. И если милая леди пожелает, то он готов потом сыграть с ней партию отдельно. Леди, едва дождавшись разгромного проигрыша Ярима, уселась и… выиграла. Нибрас нахмурился, задумался, сосредоточился и… доигрался до пата. Выражение лица демона требовало увековечивания для потомков, ибо он явно не понимал, что происходит. Но ходить ему действительно было некуда, так что была официально признана ничья, и Нибрас трусливо ретировался, сказав что отыгрываться сегодня не желает.

Гордая и независимая Джиди, явно, ожидала от Ярима хвалебной оды в свою честь, а вместо этого гном укутался в свою половину плаща, повернулся к троллихе попой и изобразил спящего. Я с улыбкой понаблюдала на эту умилительную картину и ушла к своим мужчинам.

После того как мы, позавтракав, погнали на ящерах в ночь, Ярим полдороги дулся и изображал несправедливо обиженного, так что пришлось объяснить ему, что гораздо честнее признать за женщиной какие–то достоинства, чем вести себя как тупой баран, игнорируя их существование.

— А чего она… выделывалась?! — возмущенно поинтересовался гном и был очень удивлен, выяснив, что с моей точки зрения Джиди вела себя вполне естественно, а уж кто и выделывался, так это — рыжий и лохматый.

— Ты же должна быть на моей стороне, мамуля! — Ярим практически всерьез попытался воззвать к моим материнским инстинктам.

— То есть тебе было бы приятнее, если бы она проиграла? — уточнила я.

— Мне было бы приятнее, если бы она вообще играть не полезла, раз такая умная, — буркнул гном и надулся еще больше.

Но утром, после ужина, прижимая к сердцу коробку с шахматами, он подсел к Джиди и промямлил:

— Научишь?..

Вскоре к этой парочке подсели Нибрас и Шакрасис, потом подошли Клим и Чхар. Прямо идиллия, которой я и воспользовалась, чтобы тихо утащить своих мужчин подальше и тихо обсудить один волнующий меня момент.

Дело в том, что Есь, как совершенно не страдающий от солнца, предпочитал спать по ночам на единороге, а днем занимался какими–то своими делами, исчезая с рассветом и появляясь с закатом. На мой законный вопрос, какого лешего они втроем поперлись собирать ягоды среди ночи, Есь быстро протараторил, что это такие специальные ягоды, которые только по ночам собирать можно. Звучало очень подозрительно, хотя считать Есю вражеским лазутчиком было как–то слишком параноидально. Однако душа просила конкретики, только следить днем за передвижениями лесовичка было некому.

Озадаченные моей проблемой мужчины задумались, переглянулись и пообещали что–нибудь придумать. Вообще я еще в своем мире отметила, что мы, женщины, часто ведем себя довольно глупо, пытаясь все делать самостоятельно и нервничая, когда нам никто не помогает. Да они, может быть, с радостью, только надо задания озвучивать правильно.

Помню, как–то раз вечером, ложась спать, попросила живущего тогда со мной мужчину: «Дорогой, пойдешь на работу — захвати с собой мусор». Утром я проснулась, — мужчины нет, мусор есть. А, главное, я слышала, как в ночи дверь хлопала… Такие вот дела. То есть он ходил вечером в магазин за пивом, а утром уехал навестить маму, потому как на работе взял отгул. А я осталась, как дура, с мешком мусора. С тех пор я ставила только цель, а пути решения предоставляла продумывать самостоятельно, в меру их логики.

В том, что Рикиши с Бхинатаром сделают все правильно, я была уверена полностью, но на всякий случай подстраховалась, предупредив, что остальной народ лучше не привлекать во избежание излишнего ажиотажа. Популярности Обби, конечно, Еся не достиг, но все равно воспринимался как умилительная говорящая зверушка. А зверушки же не могут быть шпионами, особенно умилительные.

На следующую ночь Ярим почему–то опять был хмур и недоволен. На мои попытки его растормошить не реагировал, зато внимательно прислушивался к заливистому смеху Джиди и задорному ржанию Клима в образе единорога. Понаблюдав за гномом какое–то время, я пришла к очень неутешительным выводам.

— Ревнуешь?!

— Вот еще… было бы кого… — пропыхтел он и тут же чуть с ящера не свалился, вытягиваясь, чтобы лучше услышать, над чем там эти двое веселятся.

— Ну, мне казалось, что Джиди для тебя имеет значение.

— А я для нее — нет! Она никогда со мной так себя не ведет, как с этим… копытным!

— В смысле не целуется под плащом? — съехидничала я.

— Не смеется так! Со мной она все время серьезная, а с ним во–о–о–н… чтоб он рогом своим в дуб вписался!

— А–а–а… То есть Рикиши уже тоже пора к тебе ревновать, как ты считаешь? — продолжала я издеваться над несчастным гномом.

— Это еще почему? — удивился малолетний Отелло.

— Ну, с ним я тоже так не смеюсь, как с тобой. Так что…

Ярим задумался, развздыхался, потом буркнул:

— Странные вы, женщины…

Нормальные мы. Надо быть совсем невнимательным, чтобы слышать, как Джиди смеется как колокольчик, и не видеть, как она при этом искоса поглядывает в нашу сторону. И, уверена, ее интересует, явно не моя реакция, а сурового нахохленного рыжего гнома, обдумывающего, как он скрутит кому–то рог.

— Ярим, я надеюсь, тебе ума хватит не задирать Клима? — поинтересовалась я тихо после ужина, когда Джиди уселась с нашим кентавророгом играть в шахматы, а гном сначала пометался из угла в угол, потом плюхнулся и стал злобно пыхтеть в отдалении на эту парочку.

После моего вопроса он стал злобно пыхтеть на меня, так что я села рядом и принялась объяснять ему тайны женской психологии.

— Понимаешь, Джиди считает, что ты ей уделяешь мало внимания.

— Это она тебе сказала? — взвился Ярим, смотря на меня недоумевающе и испуганно одновременно.

— Нет, ее поведение, — успокоила я гнома. — Раз она использует постороннего парня, чтобы привлечь твой интерес, значит, ей его не хватает, понимаешь?

— А чего просто не сказать? — удивился Ярим. — Я вроде и так вокруг нее все время ж…

— Ты — вокруг, но мало и не так, — развеселилась я, понимая, что для прямой мужской логики происходящее действительно выглядит странновато. — Ей комплиментов хочется, понимаешь? Ласковых слов, эмоций…

— Так это… я ей вчера травы какой–то разноцветной нарвал! Есь сказал, что ее все девушки любят.

Тихо давя в себе смех,