Карл Маркс: Мировой дух - Жак Аттали

Пока французы праздновали окончание великого побоища, Ленин начал выстраивать свое государство, коллективизировать предприятия и обзаводиться репрессивным инструментарием, забыв, что Маркс, напротив, вменял в первоочередную обязанность диктатуре пролетариата «уничтожение репрессивного аппарата». Экономика встала на решающий путь промышленного коллективизма. Ленин заявил, что «социализм — это советская власть плюс электрификация всей страны». Экономист Преображенский разработал концепцию «первоначального социалистического накопления», чтобы восстановить разрушенную страну в форме государственного капитализма, тогда как, по Марксу, русские социалисты должны были бы исходить из крестьянской общины.

Но чтобы уйти и от парламентской демократии, и от народников в определении идеологических основ нового режима, чтобы доказать его «научное значение, опирающееся на всю европейскую историю освобождения народов», Ленину было необходимо ссылаться на Маркса.

Поэтому сразу после Октябрьской революции, когда Советская республика находилась в кольце внешних и внутренних врагов и пыталась осуществить гигантскую задачу — захватить государственную власть в разгар войны и совладать с вооруженной оппозицией, по всей стране начали возводить памятники… во славу двух немцев (представителей вражеской нации), в целом неизвестных русскому народу, — Маркса и Энгельса! Странный приоритет для страны, лежащей в руинах, которой нужно было построить из ничего государство и коллективистскую общественную систему, не имеющую аналогов в мире…

Девятого ноября 1918 года, то есть за два дня до подписания франко-немецкого мирного договора в Ретонде, в то время как немецкие коммунисты пытались захватить власть в Баварии, организовав ее отделение от Германии, Ленин лично открыл первый памятник Марксу и Энгельсу в Москве. Он произнес по этому случаю важную речь, целиком напечатанную в 242-м выпуске газеты «Правда»:

«Мы открываем памятник вождям всемирной рабочей революции, Марксу и Энгельсу… Великая всемирно-историческая заслуга Маркса и Энгельса состоит в том, что они научным анализом доказали неизбежность краха капитализма и перехода его к коммунизму, в котором не будет больше эксплуатации человека человеком. Великая всемирно-историческая заслуга Маркса и Энгельса состоит в том, что они указали пролетариям всех стран их роль, их задачу, их призвание: подняться первыми на революционную борьбу против капитала, объединить вокруг себя в этой борьбе всех трудящихся и эксплуатируемых. Мы переживаем счастливое время, когда это предвидение великих социалистов стало сбываться. Мы видим все, как в целом ряде стран занимается заря международной социалистической революции пролетариата. Несказанные ужасы империалистской бойни народов вызывают всюду геройский подъем угнетенных масс, удесятеряют их силы в борьбе за освобождение. Пусть же памятники Марксу и Энгельсу еще и еще раз напоминают миллионам рабочих и крестьян, что мы не одиноки в своей борьбе. Рядом с нами поднимаются рабочие более передовых стран. Их и нас ждут еще тяжелые битвы. В общей борьбе будет сломан гнет капитала, будет окончательно завоеван социализм!»

Ключевая фраза здесь — «мы не одиноки в своей борьбе». Ленин через Маркса пытается связать свою борьбу с наукой, Историей, а также с нарождающейся надеждой на революцию в Германии.

На романовском обелиске, воздвигнутом в Александровском саду в 1913 году в честь трехсотлетия династии Романовых, Ленин велел высечь вместо имен царей наряду с именами Маркса и Энгельса фамилии двух десятков провозвестников коммунизма, в том числе Мора, Кампанеллы, Фурье и Чернышевского[82]. Россия была одинока в пространстве; она искала себе союзников во времени.

В то же время Рязанов вернулся к своей работе: изучению Маркса. Основав Главархив, где хранились документы русского и немецкого социализма, и приняв участие в создании Социалистической академии, он возглавил в ней «Музей марксизма», который быстро преобразовал в Институт К. Маркса и Ф. Энгельса[83], перенеся туда все, что привез из Германии и Франции в самый разгар войны: рукописи Маркса и Энгельса и фотокопии немецких архивных документов. Затем он вернулся на месяц в Германию, пытаясь заполучить рукописи Маркса и Энгельса, еще остававшиеся у социал-демократической партии или у Бернштейна. Несмотря на царивший тогда хаос, каждый социалист отстаивал собственные интересы. Бернштейн не собирался ничего отдавать и заявил, будто бы одолжил неопубликованную главу «Немецкой идеологии», которую хотел получить Рязанов, Мерингу, а тот ее не вернул. Какие-то тексты были у коммунистов, еще кое-какие — у независимых социалистов. Рязанов знал, что рукопись «Немецкой идеологии» здесь. Она была ему нужна. Впоследствии он будет вспоминать, каких трудов ему стоило вызволять одну рукопись за другой из архивов Бернштейна. Ему приходилось ссылаться на все известные ему печатные источники, и только после нескольких дней споров Бернштейн показал ему вторую часть рукописи. В результате Рязанову наконец удалось раздобыть фотокопию всей «Немецкой идеологии».

Он снова отправился рыться в архивах СДПГ и обнаружил там довольно объемистую рукопись, начинавшуюся с пятой страницы, — «Критику гегелевской философии права», первую работу Маркса, которую считали утраченной! — еще одну рукопись о наемном труде и фрагмент исследования Маркса о греческой философии, то есть его диссертацию. Там же были экономические сочинения конца 1850-х годов и двадцать три тетради — черновики «Капитала»! Огромный труд — фотокопирование архивов Бернштейна и самых важных экономических рукописей — не оставил Рязанову возможности переснять тетради с выписками и заметками Маркса. Он поехал во Франкфурт, в Институт социальных исследований при университете, который с конца войны находился под контролем немецкой социал-демократии, чтобы обговорить возможность совместной публикации Полного собрания сочинений Маркса и Энгельса. Немцы согласились. События этому воспрепятствовали.

То была пора научных дерзаний; несколько экономистов попытались буквально применить марксистские теории. Так, советские экономисты Смит и Клепиров попытались, заручившись поддержкой самого Ленина, разработать метод установления заработной платы в зависимости от энергетических затрат на выполняемую работу. Ленин заявил в этой связи: «Идя по пути Марксовой теории, мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее); идя же по всякому другому пути, мы не можем прийти ни к чему, кроме путаницы и лжи»[84].