Том 2. Пионеры, или У истоков Саскуиханны - Джеймс Купер

О скромном поведет челне.

Лето меж тем миновало, год уже подходил к концу, и последние действия нашего романа разворачиваются в приятном месяце октябре. За истекшее время произошло, однако, немало важных событий, и часть их необходимо поведать читателю.

Два самых значительных были свадьба Оливера и Элизабет и смерть майора Эффингема. Оба события случились в начале сентября, и первое из них лишь на несколько дней опередило второе. Старик угас, как меркнет догорающая свеча, и хотя смерть его овеяла печалью всю семью, однако столь легкая кончина глубокого старца не могла вызвать слишком большое горе у его близких.

Основной заботой Мармадьюка было примирить необходимость действовать в отношении преступников строго по закону, как то подобает судье, с тем, что подсказывало ему сердце. Впрочем, на следующий день после того, как раскрылась наконец тайна пещеры, Натти и Бенджамен беспрекословно возвратились в тюрьму, где и пробыли, ни в чем не терпя лишений, пока не вернулся из Олбани нарочный, привезший Кожаному Чулку помилование от губернатора. Тем временем были приняты соответствующие меры, дабы удовлетворить Хайрема за нанесенные его личности оскорбления, и оба наших приятеля в один и тот же день вновь оказались на свободе, ничуть не испортив себе репутации пребыванием в тюрьме.

Мистер Дулитл постепенно начал убеждаться, что его познания в области архитектуры, равно как и в юриспруденции, уже не удовлетворяют население поселка. Пойдя на известный компромисс в своем судебном преследовании Натти Бампо и стребовав все то, что ему, согласно договоренности сторон, полагалось, не упустив при этом ни одного цента, он, по местному выражению, «свернул шатер» и стал продвигаться дальше на запад, озаряя свой путь светом архитектурных и юридических знаний, следы которых можно обнаружить и ныне.

Бедняга Джотем, поплатившийся жизнью за свое безрассудство, перед смертью признался: заверения в том, что в горах есть залежи серебряной руды, он получил из уст некой сивиллы, которая, глядя в магический стеклянный шар, могла обнаруживать скрытые сокровища земли. Суеверия подобного рода среди поселенцев встречаются нередко, и, подивившись неожиданному обороту дел, вскоре все забыли об этом. Но Ричарда это не только заставило отказаться от таившихся в его душе подозрений относительно троих охотников, но и послужило ему горьким уроком, что надолго обеспечило спокойствие его кузену Мармадьюку. Следует вспомнить, как шериф в свое время с большим апломбом заявлял, что в истории с серебряными залежами нет ничего «гадательного», и на протяжении последующих десяти лет достаточно было помянуть это слово, чтобы заставить его немедленно умолкнуть.

Мосье Лекуа, которого мы должны были ввести в наш роман, ибо картина края была бы неполной без персонажа подобного рода, обнаружил, что остров Мартиник и его собственный «сахаристый тростник» находятся в руках англичан, но вскоре Мармадьюк и все члены его семьи с удовлетворением узнали о возвращении француза в Париж, откуда, он с тех пор слал им ежегодно бюллетени о своем процветании, изливаясь в чувствах благодарности к американским друзьям.

После этого краткого отчета мы вновь займемся нашим рассказом. Пусть читатель представит себе приятнейшее октябрьское утро, когда солнце кажется шаром из серебристого пламени и с каждым вздохом в тело и душу вливаются сила и бодрость, когда не мучают ни жара, ни холод, но в воздухе разлита чудесная ровная прохлада, которая живит кровь, а не расслабляет ее, как то бывает весной. Именно в такое утро, приблизительно в середине месяца, Оливер вошел в зал, где Элизабет давала слугам обычные хозяйственные распоряжения на предстоящий день, и попросил жену сопровождать его в небольшой прогулке к озеру. Заметив печальную задумчивость на лице мужа, Элизабет тотчас оставила дела, накинула на плечи легкую шаль, спрятала свои волосы цвета воронова крыла под широкополую шляпу и, взяв Оливера под руку, ни о чем его не расспрашивая, вышла вместе с ним из дому. Перейдя мост и свернув с проезжей дороги, они пошли затем по берегу озера, все еще не обменявшись ни словом. Элизабет уже поняла цель прогулки и, уважая чувства своего спутника, считала неуместным заводить беседу. Но, когда они очутились в открытом поле и взору Элизабет предстало мирное озеро, сплошь покрытое птицами,— целые стаи их уже улетали с великих вод Севера в войсках более теплого солнца, но некоторые еще замешкались на прозрачной водной равнине Отсего,— когда она увидела склоны гор, расцвеченные веселыми красками осени и словно приветствующие новобрачную, юная супруга не могла более сдержать переполнявшие ее чувства.

— В такую минуту нельзя молчать, Оливер! — сказала она, еще нежнее приникая к его руке.— Смотри, вся природа как будто воздает хвалы богу — почему же мы, столь многим ему обязанные, молчим?

— Говори, говори,— улыбаясь, проговорил ее муж,— я люблю слушать твой голос. Ты, я думаю, уже угадала, куда и зачем мы идем. И я рассказал тебе о своих планах — одобряешь ли ты их?

— Прежде всего я должна в них разобраться,— возразила ему жена.— Но и у меня тоже есть свои планы, и, мне кажется, пора мне поделиться ими с тобой.

— Вот как! Я знаю, это что-нибудь относительно •моего старого друга Натти — ты хочешь помочь ему.

— Да, и ему тоже, разумеется. Но у нас есть друзья и помимо Кожаного Чулка, о них нам тоже следует позаботиться. Разве ты забыл про Луизу и ее отца?

— Нет, конечно, нет. Ведь я передал почтенному священнику одну из лучших наших ферм. Что касается Луизы, то я бы хотел, чтобы она всегда жила с нами.

— Ты бы хотел!—сказала Элизабет, слегка надув губки.— Но, быть может, у бедняжки Луизы имеются собственные планы. Что, если она желает последовать моему примеру и тоже выйти замуж?

— Не думаю,— после минутного размышления ответил Эффингем.— Право, я не знаю здесь никого, кто был бы ее достоин.

— Здесь, возможно, и не сыщется достойных, но ведь есть на свете и другие места, кроме Темплтона, и другие церкви, кроме новой церкви святого Павла.

— Послушай, Элизабет, неужели ты хочешь отпустить мистера Гранта? Хоть он звезд с неба и не хватает, но человек превосходный. Нам никогда не найти второго такого пастора, который столь почтительно соглашался бы с моими ортодоксальными религиозными убеждениями. Ты низвергаешь меня из святых, и я стану обычным грешником.

— Ничего не поделаешь,— ответила Элизабет, пряча улыбку,— придется вам, сэр, превратиться из ангела в человека.