Пророчество: Дитя Земли - Элизабет Хэйдон

Порой он казался непобедимым и могучим, словно дракон, а сейчас представлялся ей заблудившимся в ночи котенком. Кем бы он ни был, нес ли ей добро или зло, ему теперь принадлежало ее сердце, о существовании которого Рапсодия забыла. Она знала, что пути назад нет.

Эши вздрогнул и потер руки, словно хотел согреться. Рапсодия бросилась вниз по лестнице, распахнула дверь и помчалась к нему. Оказавшись рядом, она набросила ему на плечи свое одеяло и обняла его.

Эши повернулся и улыбнулся ей, а затем притянул ее к себе, так что они оказались вместе под ее одеялом. Потом он поцеловал ее в макушку, пытаясь решить, что сияет ярче — ее волосы или лицо.

— Хорошо спала?

— Очень, — ответила она. — Я должна тебе кое-что сказать. Я только сейчас это поняла.

— Что ты поняла?

— Я тоже тебя люблю, Эши. И я в этом уверена.

В ответ он только вздохнул и промолчал, но его молчание говорило лучше любых слов.

Рапсодия положила голову ему на грудь, и вот так, обнявшись, они стояли, на берегу озера, встречая рассвет, на смену которому пришел яркий солнечный день. Им казалось, будто расцвеченный зелеными бликами грот спрятался где-то в скрытой от людских глаз чаще леса.

Набежавшая волна выбросила на берег маленькую серебряную пуговку, которая осталась лежать никем не замеченная на песке.

39

— Очисти свой разум. Расслабь паутину кожи. Сконцентрируйся на ритме собственного сердца.

Акмед закрыл глаза — сильный ветер продувал огромное пустое пространство. Он стоял внутри круга, ощущая клубящуюся в мертвом воздухе пыль, которая оседала на его кожу.

— Выдохни. Вместе с воздухом избавься от своего кирая.

Акмед подчинился; он и сам всегда так делал перед началом охоты в старом мире. Он владел этой техникой с самого рождения — потом отец Хальфасион помог ему довести ее до совершенства. Первый шаг в процессе компенсации естественных ритмов своего тела — биений сердца, приливов дыхания, движения воздуха внутри легких, неслышного шепота кожи — и стал пустым и чистым, теперь он мог воспринимать жизненные ритмы того, кого искал.

Несмотря на то что он был обнажен, он не чувствовал холода бездонной пропасти, окружающей его со всех сторон. Паутина кожи, сложная сеть вен и нервов, покрывавшая его лицо и шею, загудела, освобожденная на время от потока крови, сигнализируя о своей готовности.

Огромный маятник медленно перемещался в темноте. Акмед под веками ощущал его движение, слышал шелест шелковой паутины цепи, пролетающей мимо. На конце маятника находилась плененная сущность ф'дора — ее удалось захватить во время битвы при Марикаре, — и теперь она горела внутри бриллиантовой темницы. По мере приближения маятника Акмед все более явственно чувствовал усиливающуюся ярость, которая постепенно уменьшалась до едва слышного шепота, когда маятник уносился прочь, — и тогда ярость тлела, словно искры далекого костра в ночи. Акмед ощутил холодное удовлетворение.

— Пусть твое «я» умрет. — Скрипучий голос Праматери нарушил тишину пещеры.

Акмед повиновался и тут же ощутил холод, теперь от него не исходило ни малейших колебаний. Он стал серым, точно каменные стены пещеры. Ему и раньше доводилось проделывать подобное.

— Когда полностью заглушишь себя, потянись и поймай сущность того, кого ты ищешь. И прикажи ему остановиться.

Акмед медленно выдохнул, вновь выпуская свой кирай. Паутина его кожи загудела, формируя сеть колебаний, остававшихся привязанными к глазным впадинам; сеть поднималась над его телом, как туман над морем. Он еще раз выдохнул, теперь и горло присоединилось к колебаниям, выталкивая невидимую пульсирующую сеть все выше в тяжелый воздух.

Когда маятник вновь миновал его, он сосредоточился на яростном жаре, пылающем внутри граней бриллианта. Акмед вытянул правую руку.

«Жвет», — подумал он («Остановись»).

Сеть растянулась, охватывая источник тепла, а затем неожиданно сжалась, поймав сущность ф'дора.

Как рыба, проглотившая крючок, демонический дух забился, закричал от нестерпимой ярости, пытаясь противостоять воле Акмеда. Маятник застыл над пропастью. Акмед поднял левую руку.

— Пусть твой разум призовет все четыре ветра, — не громко продолжала давать указания Праматерь. — Произнеси их имена, а потом прикрепи каждый ветер к одному из своих пальцев.

«Биен», — подумал Акмед.

Северный ветер, самый сильный. Он открыл первое горло и пропел его имя, звук эхом прокатился в груди и в первой полости сердца. Акмед вытянул указательный палец, чувствительную кожу на кончике стало покалывать, и он ощутил, как воздушный поток охватывает его палец.

«Джэн», — прошептал он в своем сознании.

Южный ветер, самый стойкий. Вторым горлом он призвал следующий ветер, использовав вторую полость сердца. Южный ветер он закрепил на среднем пальце. Когда он почувствовал, что оба ветра надежно прикреплены, он открыл два других горла и две оставшиеся полости сердца.

«Льюк».

Западный ветер. Ветер справедливости.

«Зэс».

Восточный ветер. Ветер утра, ветер смерти. Словно нити шелковой паутины, ветры стали неразрывно связаны с его пальцами — они ждали.

Праматерь с удовлетворением отметила, что символы ветров на границах круга засветились. Четыре ноты слились воедино. Он был готов. Теперь пришло время главного испытания.

— Поставь вторую сеть, — приказала она.

Рука Акмеда сжалась, и грациозным движением он метнул во тьму пещеры сформированный на ладони шар ветра. Не открывая глаз, он видел, как четыре ветра переплелись между собой, привязанные к его пальцам, а потом яростно набросились на сопротивляющийся демонический дух.

— Свяжи их, — сказала Праматерь. — И отрежь.

Наступила самая трудная часть ритуала; он был полукровкой, и его физиология не имела необходимой анатомической структуры, позволявшей настоящему дракианину легко разрезать первую сеть, оставляя четыре ветра охранять созданную им клетку. Акмед и Праматерь провели много часов, пытаясь найти другой способ, который позволил бы ему иначе завершить последний, самый главный этап ритуала Порабощения.

Он сосредоточился на первом горле. Сделал вдох и направил воздух над нёбом. Резкая пятая нота разрезала монотонное пение первых четырех: Акмед почувствовал, как ослабло натяжение нитей, прикрепленных к его пальцам. Он быстро щелкнул языком, связывая концы клетки, созданной из четырех ветров, и позволяя первой сети исчезнуть. Затем согнул большой палец, чтобы разорвать нить ветров, натянутую мечущимся духом демона.

Борьба мгновенно прекратилась, бриллиантовая клетка дрогнула, а потом застыла. Демонический дух был пойман слиянием ветров, находившихся во власти дракианина, сына Ветра. Акмед медленно повернул ладонь, наматывая на нее узы, как шнур воздушного змея. Убедившись, что они надежно закреплены, он начал сматывать нить, заставляя демонический дух приблизиться. И открыл глаза.