Венец на двоих (СИ) - Лариса Куролесова

— Конница — спешиться! — гвардейцы без единого слова возражения подчинились приказу, и Лайн, немного поколебавшись, последовал их примеру, неловко спустившись со своего невозмутимого коня.

Запыхавшийся вестник в одежде цветов Дома Джинес передал Дорнану отчет лорда Эталинфа, что их сторона пока потерь не понесла. Благодаря лучникам и магам ни один из атакующих так и не добрался до эрнодарцев, расположившихся на холмах.

— Спасибо, — отрывисто поблагодарил ан’Койр, не переставая наблюдать за перегруппировывающийся корпус армии противника. — Можешь идти.

Ему показалось, что он снова увидел всадника в темно — сером плаще, едущего вдоль строя. Маршал — генерал Равианы, кажется, не намеревался щадить ни самого себя, ни своих солдат, несмотря на то, что их товарищи уже умерли или умирали в чаше долины Аррин.

— Пока без потерь, — вполголоса повторил Дорнан, словно пробуя слова на вкус. — Пока…

В дальнем конце долины угрожающе грохнули барабаны, а трубы истошно завыли, играя наступление. Ряды алых равианских мундиров качнулись вперед, и пехота снова пошла в атаку. Слишком быстро! Маршал — генерал Вейрес, кажется, и в самом деле решил удивить противника своим натиском, хотя лично Дорнан предпочел бы, чтобы Лайн ошибся. Линия наступления сломалась, образовав четыре длинные колонны, в которых пехотинцы шли друг за другом, теперь представляя собой несравненно худшие мишени и для стрелков, и для магов. Мрачно глядя на атакующих, король подумал, что, вероятно, им придется вступить в бой задолго до сумерек.

Глава 21

— Ваше величество, Тейли Кирш просит об аудиенции, — заглянувший в дверь кабинета Октен Дирайли выглядел неуверенно, как будто сомневался, не напрасно ли пришел.

Ильтера, склонившаяся над бумагами, выпрямилась так резко, что с кончика ее пера соскочила капля чернил, и она едва успела подхватить ее воздушной подушечкой, прежде чем она упала на лист. Кажется, она так задумалась, что не услышала вежливого стука в дверь, а может, канцлер постучал и несколько раз: он не имел привычки врываться в королевский кабинет без предупреждения.

— Проводите его в приемный зал и пришлите ко мне в спальню кого‑нибудь из слуг, — со вздохом распорядилась Тера.

Тейли Кирш остался единственным из послов иностранных государств, который до сих пор не покинул столицы Эрнодара. Остальные сбежали, даже не изобретая подходящих предлогов, многие из них и попрощаться с королевой забыли. Как будто столица уже в осаде и пора позаботиться о своей безопасности, пока не поздно! Ильтере оставалось только скрипеть зубами в бессильной ярости. А те, кто все же выкроил пару минут, чтобы официально попрощаться с ее величеством, вели себя настолько отвратительно, что она едва сдерживалась, чтобы не наорать на них, словно на неразумных детей. Как, интересно, они собираются восстанавливать отношения с Эрнодаром, когда Дорнан вышвырнет паршивых равианцев прочь?..

Поскольку в городе осталось лишь посольство Довгари, то Тера намеренно демонстративно обращалась с Тейли Киршем чуть ли не как с принцем крови, при этом, впрочем, не забывая и о королевском достоинстве. Его неизменно принимали в официальном зале, причем ее величество представала в церемониальной одежде. Пусть, по крайней мере, довгариец знает, как она ценит его доброе отношение к эрнодарскому трону и Дому Койр. Конечно, еще лучше было бы, если бы в такое время в зале приемов находился и Дорнан, но король слишком занят, оберегая границы государства, — этого Тейли не мог не понимать.

— Ваше величество, он утверждает, что у него сведения чрезвычайной важности, не терпящие ни минуты промедления, — вполголоса произнес канцлер.

— Ты предлагаешь принять его здесь? — Тера отложила перо и поднялась.

— Если ваше величество позволит, он очень настаивает, — Октен Дирайли кивнул.

— Хорошо, пригласи его.

Может, так будет и к лучшему. Тейли Кирш — почти друг и, возможно, почувствует себя даже более польщенным, когда его примут запросто, без церемоний. «Почти» — потому что Тера не знала, может ли полностью положиться хоть на кого‑нибудь в столице. Кроме, пожалуй, себя, Эчиелле и капитана Дигса.

Ильтера устало потерла виски и прошлась от стола к окну, чтобы немного размять ноги. В последнее время она так мало спала, что уже и травы не помогали постоянно сохранять сосредоточенность. Но у нее было столько дел, что королева не могла позволить себе лишнего отдыха. Два — три часа сна каждую ночь — это все, что было ей доступно. Да и то снились ей такие красочные кошмары, что впору было и не укладываться!

Вот когда все кончится, она с чувством выполненного долга заберется в постель, обнимет подушку и проспит неделю — не меньше! Потребует, чтобы ее разбудили, когда муж вернется — и ни мгновением раньше! Тогда она будет видеть только хорошие сны и, наконец‑то, прекрасно отдохнет! Пусть прибывающие назад в столицу послы локти себе кусают, надеясь, что когда‑нибудь королева их примет! Пусть представители Домов хоть на коленях умоляют дать им аудиенцию — она не только из спальни не выйдет, но даже лишний раз и не пошевелится!

Ильтере казалось, что неотложные и важнейшие дела вот — вот разорвут ее на кусочки. Большинство знати, как и посольства, тоже давно покинуло столицу. Отчасти это заставило Ильтеру вздохнуть с облегчением: ей совершенно не хотелось лишний раз встречаться с Далларой Игрен или Роэраном Стеллом — по слухам, сей достойный служитель Храма Отца — Неба тоже предпочел переехать в родовые владения. Почему‑то Тере казалось, что это связано с тем, что Джесала Бларер вычислил в рядах «небесников» убийцу — впрочем, открыто и бездоказательно обвинить Роэрана она бы не решилась.

При других обстоятельствах можно было бы чувствовать себя счастливой, отказавшись от официальных аудиенций, однако в военное время явное и поспешное бегство придворных заставляло беспокоиться простых людей. Да и обязанности распрощавшихся с ее величеством министров (даже самые стойкие из них продержались недолго) ложились на ее плечи. Только твердая рука и богатый опыт правления Майрита, которому она много лет была свидетельницей, помогали королеве до сих пор удерживать столицу почти на грани срыва.

В город стягивались беженцы, и канцлер Дирайли, оказавшийся более стойким, чем министры и придворные, каждый день со все возрастающим беспокойством говорил о том, что запасы провизии подходят к концу, и, если ничего не предпринять, в ближайшее время столицу ждет голод. Цены взлетели до неприличных категорий, и Ильтере пришлось пустить все свои личные сбережения и часть казны на то, чтобы хоть немного удержать их в рамках, компенсируя затраты тех торговцев и фермеров, которые пока готовы были снабжать Эрнодар провизией. К счастью, тут хорошим подспорьем стали все четыре Храма — жрицы и жрецы призывали последователей Отца — Неба и трех богинь не наживаться на чужой беде и предоставлять часть еды в качестве благотворительности. Кроме того, высшее жречество, скрепя сердце, развязало увесистые кошели, так что бремя затрат лежало не только на короне. Все прекрасно понимали, что голод чреват бунтами, а столица — для многих последний оплот, и никому не хотелось оказаться в городе, охваченном беспорядками. Каждые три дня Ильтера также с официальными королевскими выездами посещала службы в храмах, надеясь, что это придаст ситуации дополнительной стабильности.