Подметный манифест - Далия Трускиновская

Трагедия всем была хорошо известна, и таковая перемена в ней взбудоражила зал. Госпожа Тарантеева, все еще стоя на коленях, озиралась по сторонам - выходом на поклоны и не пахло, а ведь именно эти торжественные поклоны замыкают и трагедию, и комедию, без них сценическое действо обрывается нелепо и безнадежно.

И когда волнение окрепло, на сцену вырвался князь Горелов. Он буквально выбежал к рампе, едва не сбив плошки с горящими фитилями и свечи. За ним шли четыре священника в парадных облачениях. Подняв руку, князь заставил публику онеметь.

- Господа! - воскликнул князь. - Сей самозванец казнен, и законы божеские покарали его! На трон взошел истинный государь, государь волею народной! Но для чего лишь в трагедии такое может совершиться? Господа, государь император Петр Федорович, чудом спасенный, приближается к Москве! Истинный наш государь, коего все, с кем бы ни встретился, опознали, перед коим отворяются ворота крепостей! Коего встречают крестным ходом в каждой из оных! Я сам тому свидетель!

Князь размашисто перекрестился.

Госпожа Тарантеева слушала - и понимала, что действие трагедии длится! Заколотый деревянными мечами самозванец распростерся рядом к ней, и освобожденный престол не мог стоять пустым бесконечно. Князь Горелов произносил прекрасные слова - и ежели бы вышел сейчас на сцену законный государь, это было бы наилучшим финалом.

В голове у актерки безнадежно смешались трагедия Сумарокова и причудливый замысел князя Горелова. На то и был весь расчет - точно так же смешались сценическое декйство и явь в головах у тех, кто занимал кресла и ложи. Это было словно бред - но бред прекрасный, праздничный, дарующий воплощение несбыточной мечты, и он объединил всех в едином порыве - служить истинному государю.

- В городе Саранске сам архимандрит Петровской обители Александр вышел государю навстречу и благословил его! Вот иереи перед вами, готовые поступить так же! - продолжал князь, указывая на священников.

- Да здравствует государь император! - крикнул кто-то в зале, и неимоверный шум вновь поднялся, и госпожа Тарантеева увидела, как господа, вскочив на кресла, салютуют обнаженными шпагами.

Действо продолжалось! Ее еще ждали овации зала!

- Кто сохранил в себе верность истинному государю!… - проорал князь, впадая в некий известный актерам восторг. - Кто желает воцарения справедливости! Господа! Встретим же государя достойно! Поклянемся ему в верности нашей! Принесем сейчас же присягу! Прямо тут! И, присягнув, получим законное основание действовать!

Госпожа Тарантеева, хотя и видела князя со спины, залюбовалась им - столько юного пыла было в его словах, в его звенящем голосе. Но странная суета возникла среди стоявших у холстяного задника актеров - кто-то отскочил, кто-то вскрикнул, пространство перед намалеванной крепостью разом освободилось.

И Маланья Григорьевна увидела то, чего отродясь не видал ни один армейский артиллерист, воевавший турку, - крепость прямо на глазах развалилась надвое, обратилась в какие-то огрызки. Образовалась черная дыра, и из нее полез на сцену долговязый кавалер с обнаженной шпагой. От него шарахнулись, как черт от ладана.

Но дальше было еще занятнее - из клочьев крепости выбрался коренастый человек и первым делом смачно чихнул. Публика замерла - да и как не замереть, коли в такую неподходящую минуту на сцене явился московский обер-полицмейстер?…

Его нарядный кафтан, весь в золоте, был щедро осыпан закулисной пылью. Но Архаров словно не замечал этого безобразия. Он неторопливо пошел к рампе, а вслед за ним - поручик Тучков с обнаженной шпагой.

Князь, обернувшись, увидел их и попятился.

Тишина в зале воцарилась - в храм бы Божий такую тишину…

Менее всего ожидали эти господа увидеть перед собой на сцене столь несообразную со всем происходящим особу.

- Милостивые государи и государыни, - сказал Архаров. - Комедия окончена, извольте расходиться.

- Да, велите подавать свои экипажи! - добавил Левушка, и его звонкий голос едва не сорвался, не ушел в хрип, но он справился с собой, при этом несколько покраснев.

Князь, опомнившись, отступал к краю сцены. Его лицо и отяжелевшее дыхание не предвещали ничего хорошего.

Архаров заметил эти маневры первым, а уж Левушка повернул голову, уловив движение Архарова. Тут же он левой рукой достал пистолет и выстрелил в театральный потолок. Сверху посыпалась какая-то дрянь.

- Вы слышали, господа, знак подан, - произнес Архаров. - Через пять минут сюда войдут окружающие театр полицейские драгуны. Извольте поторопиться.

- Да! - тут же подтвердил Левушка. - И пяти минут не пройдет!

Однако он прекрасно знал, что никаких драгун, да и вообще никого, снаружи пока нет, знал это и Архаров.

Сигнала, означающего появление архаровцев, сдвоенного выстрела, еще не прозвучало.

Однако ждать его в то время, как князь затеял приносить присягу самозванцу и не постыдился вывести на сцену священников, Архаров не мог.

Князь понял, что сейчас начнется повальное бегство.

Но не для того он собирал тут этих людей, столь постоянных в своей неприязни к императрице и столь пугливых, едва лишь дойдет до мельчайшего проявления ее гнева. План его был прост - и, знай он, что примерно тот же план пришел в голову князю Волконскому, знай он также, что архаровцы ворвались в Сретенскую обитель и взяли склад с оружием и боеприпасами, он бы, возможно отступил. Но сейчас ему казалось, что счастливая мысль повязать присягой господ, чтобы они вооружили свою многочисленную дворню тем тайно провезенным в Москву оружием, не должна потерпеть краха, что ее еще можно воплотить!

- Господа, для чего вы слушаете этого орловского прихвостня? - спросил он, быстрыми шагами возвращаясь на середину сцены. - Уж не был ли и он тогда в Ропше? Уж не приложил ли руку к покушению на государя? За то с ним и расплатились полковничьим чином да кабинетом на Рязанском подворье! Его туда Орлов посадил - это всем известно! А вы его слушаете!

Левушка первым заметил, что за спиной князя сбились вместе мужчины в картонных кирасах, выкрашенных серебряной краской. В том, что они вооружены пистолетами, он не сомневался.

- А вас, что ли, слушать прикажете, ваше сиятельство? - с тем он повернулся к князю и отсалютовал ему шпагой. - Мы, помнится, поединка не завершили! Покончим с нашим дельцем - а там уж и проповедуйте, сударь, сколько влезет! Иначе вы - подлый трус!

Обозвать трусом князя Горелова никто из всей публики бы не отважился. Особливо те господа, что заняли кресла и готовы были своим шумом и гамом подтвердить любое гореловское слово.

- Да что он врет! Гоните его! - раздалось в зале. - Сюда его, к нам!

На сцену можно было попасть по узкой лестнице в пять ступенек, расположенной прямо посередке и ведущей к пустой площадке между креслами. Не дожидаясь, пока на эту лестницу полезут люди, Левушка кинулся к князю и острием клинка распорол пышные золотистые кружева у него на груди. Это уж было прямое оскорбление, Горелов выхватил шпагу.

Левушка был горяч, но весьма ловок и сообразителен, не напрасно почитался одним из лучших фехтовальщиков среди преображенцев. Легкий и проворный, он спрятался от возможных выстрелов из-за кулис, подставив стрелкам княжескую спину и не давая противнику возможности сдвинуться вправо или влево.

Архаров, более не беспокоясь о князе, пошел к лестнице, на которую уже лез верзила в длинном, старого образца, мундире пехотного офицера. Тут же вспомнились Шварцевы обиженные армейские поручики.

Армеец, видать, не знал об опасных привычках обер-полицмейстера.

А обер-полицмейстер шел на него с намерением пустить в ход одну дурную ухватку - из тех, о которых человек знает, да придерживает на самый крайний случай.

Без всякого бережения Архаров подошел вплотную, уклонился от занесенной шпаги и нанес вроде бы не точный и не сокрушительный удар. Пройди кулак на долю вершка ближе к щеке - и ничего бы не было, от скользящего удара человек даже с ног не валится.

Но умный архаровский кулак эти доли вершка соизмерял уже сам, без хозяина. Костяшки сверху ударили в ушной хрящ, вещество хряща мгновенно раздалось, кровь брызнула во все стороны! Ухо, наполовину оторванное, повисло, а потерявший от боли сознание армеец, обрушившись с лестницы, придавил еще двоих. Кровь так и хлестала, приводя мужчин в смятение - они еще не понимали, что произошло…

Дамы, как оно и полагается в их звании, завизжали.

На Архарова снизошел покой.

Он понимал, что и Левушку вот-вот могут подстрелить из зала, сколь бы прекрасно он ни дрался на шпагах, что и для него самого пуля уж в стволе, однако страха не ощущал. Они сорвали присягу самозванцу, они двое - полковник Архаров и поручик Тучков, и оружия для этих горе-бунтовщиков тоже более нет, и где-то же стучат копыта, несутся полицейские драгуны вместе с архаровцами на помощь своему командиру!… Может, даже одолели мост через Яузу, круто взяли влево, перестроились и вот-вот окажутся возле театра, грянет сдвоенный выстрел! Расслышать бы его только сквозь этот галдеж!